В.А.Чудинов

Моя рецензия 35-летней давности в научном бюллетене

Чудинов В.А. 

Чтобы у читателя не возникло впечатления, что я начал заниматься научной деятельностью лет 20 назад, хочу сказать, что научные статьи я начал писать с аспирантского возраста, с 70-х годов, то есть, занимаюсь этим делом более 40 лет. Поступив в аспирантуру, я одновременно публиковал рефераты (краткое изложение) иностранных статей и рефератов по радиоэлектронике примерно с 1970 года в ежемесячных журналах ВИНИТИ АН СССР (Всесоюзного института научной и технической информации), однако эта узкоспециальная направленность моих работ вряд ли привлечет внимание читателей. Года три спустя, узнав о том, что создан Институт информации по общественным наукам (ИНИОН АН СССР), я предложил ему свои услуги, показав свои рефераты в РЖ ВИНИТИ. Я сделал несколько рефератов в отделе философских проблем естествознания, и они были опубликованы в журнале ИНИОН. Со временем мне предложили усложнить характер работы, и делать рецензии, что несколько сложнее, поскольку требует не только передать содержание чужой работы, но и выразить собственное мнение, подкрепив его ссылками на работы других авторов. Это мне удалось, и мне порекомендовали обратиться в издательство «Прогресс», которое издавало ежемесячный критико-библиографический бюллетень «Новые книги за рубежом по общественным наукам».

Рис. 1. Обложка журнала «Новые книги за рубежом по общественным наукам»

Я предлагаю мой обзор с рецензией [1] сборника на немецком языке [2].

«Связь диалектики как всеобщего учения о развитии с теорией развития в биологии отмечается уже давно; теорию эволюции Ч. Дарвина Ф. Энгельс считал одним из трёх великих открытий естествознания XIX века, подготовивших возникновение диалектического материализма. За сто с лишним лет, прошедших с того времени, биология сделала качественный скачок в своём развитии, особенно в исследовании законов наследственности. Каково же соотношение биологической теории эволюции и материалистической диалектики сегодня?

Этой проблеме были посвящены два симпозиума (декабрь 1974 года, Варшава, и декабрь 1975 года, Берлин), организованные Центральным институтом философии АН ГДР и Институтом философии и социологии АН ПНР. Результаты немецко-польских встреч были обобщены в рецензируемом сборнике, который, как полагают издатели, «будет способствовать продолжению дискуссии и более интенсивной совместной работе философов и естествоиспытателей» (с. 8-9).

Сборник состоит из трёх частей. В первой части, «Закономерности и законы эволюции», затрагиваются диалектика эволюции и изменение самих законов развития; вторая часть, «Эволюция и диалектика», посвящена обсуждению специальных проблем, начиная с эволюции на молекулярном уровне и кончая макроэволюцией; «Эволюция и проблемы информации» таково название третьей части сборника, где обсуждаются информационные проблемы эволюции. В приложении содержится дискуссия по книге Жака Моно «Необходимость и случайность», участники которой с диалектико-материалистических позиций критикуют метафизический подход одного из классиков современной биологии на Западе.

Актуальность сборника не вызывает сомнений. С одной стороны, в последние годы оживился интерес к материалистической диалектике как общей теории развития материальных объектов, с другой стороны, теория эволюции сделала шаг вперед, продемонстрировав не только эволюцию живых существ, но и эволюцию факторов эволюции [3]. Вместе с тем успехи генетики - науки, изучающей наследственную устойчивость организмов, - сказывается на мировоззрении некоторых биологов, которые считают изменчивость (и эволюцию) делом чистого случая. Поэтому вполне естественно, что сборник открывает статья Г. Хёрца (ГДР) «Закон и случай в биологической эволюции». Автор рассматривает подходы к эволюции Ф. Жакоба, М. Эйгена, Е. Майера и особенно Ж. Моно, который настаивает на том, что «чистый случай и ничего другого, кроме случая» (то есть, абсолютная, слепая свобода), лежат в основании чудесного здания эволюции» (с. 14). Г. Хёрц предлагает своё понимание этой проблемы. Определив эволюцию как «характеристику всех биологических изменений», а развитие - как «философское понятие, передающее возникновение более высокого качества» (с. 25), он вводит новое понятие - «относительной цели развития»: частичные циклы развития следует объединить в единый цикл, из которого можно вывести критерии более высокого качества для частичного цикла, и «в этом смысле вообще можно говорить и об относительных целях развития» (с. 29). Но в то время как для идеализма цель идеальна, создана внемировым творцом и определяется материальными причинами, а механистически материализм в собственном смысле не знает никакой цели, под относиПонятие «относительной цели» тельной целью понимается возможность, реализуемая при определенных условиях (с. 30). Поэтому, заключает Г. Хёрц, в процессе эволюции нет никакого автоматизма, нет ни телеологии, ни механического детерминизма; каждая фаза развития зависит от условий, благодаря которым возможность развития либо реализуется, либо нет; наконец, цикл развития можно понять только в его целостности (с. 36-37).

Рис. 2. Шмуцтитул журнала

Понятие «относительной цели» (relatives Ziel) весьма интересно как расширение понятия «цель». «Философская энциклопедия» даёт определение цели как «идеально, деятельностью мышления положенный результат, ради достижения которого предпринимаются те или иные действия или деятельности, их идеальный, внутренне-побуждающий мотив» [4, с. 459]. Формальная цель выделяется как «заданное тем или иным законом (алгоритмом, предписанным правилом) фиксированное состояние в развитии некоторой системы, за которой признаётся свойство саморегуляции» [4, с. 459]. Это второе понимание выводит понятие цели за рамки чисто идеального, деятельностью мышления положенного результата, особенно если саморазвивающейся системой является природная система, а не искусственное создание типа ЭВМ. Понятие «относительной цели» Г. Хёрца не только продолжает объективизацию этого понятия, но и уточняет его: относительная цель не присуща целому, но выявляется при сопоставлении целого и частей, а сам закон (алгоритм, предписание, правило), задающий коечное состояние развития, является статистическим. В то же время и в этом понятии есть определенная противоречивость: не зная общего развития, мы не можем понять цели каждого его этапа, то есть, понятие цели, которое обычно передавало состояние системы в будущем, теперь выявляется только ретроспективно, как некие тенденции в прошлом с позиции настоящего, хотя оно кажется весьма перспективным именно в качестве объективного критерия развития.

В статье Ч. Новиньского (ПНР) «законы эволюции и их изменение» отмечается, что современная «синтетическая теория эволюции» характеризуется двумя направлениями: генетической теорией эволюции, для которой эволюция остаётся «малопонятным переплетением направленности и случайности», и дальнейшим развитием учения Дарвина в эволюционной морфологии, которая представлена работами И.И. Шмальгаузена и Дж Гексли [2, с. 57]. Идеи самоорганизации занимают в теории эволюции всё большее место. «Прежде всего, это заслуга Шмальгаузена», - констатирует автор. Исследования советского учёного, пишет автор, способствовали «всё более глубокому внедрению диалектических идей в сердце эволюционной теории» [2? с. 57].

Биологическую эволюцию на примере белка цитохром С, рассматривает Г. Лей (ГДР) в статье «Диалектика и биологическая эволюция». Автор показывает, что философский материализм отклоняет как несостоятельные виталистическое признание жизненной силы, телеологическое целеполагание, признающее необходимость появления человека, целеполагание производящего развития, предположения о безусловной непрерывности развития и о якобы отсутствии в природе следов скачков, и прежде всего, о неизменности видов, об отсутствии становления [2, с. 83-84]. Правда, представления о целеполагании у Лея не совсем согласуются со взглядами на цель («относительную цель развития») у Хёрца.

Рис. 3. Содержание журнала

Статьи второй части более разнообразны. Они способствуют лучшему пониманию отдельных сторон развития и его связи с категориями материалистической диалектики, например, молекулярной эволюции белковых тел. Поскольку структура глобулинов отражает степень близости организмов, она является дополнительным источником сведений об истории организмов наряду с морфологически-таксономическими данными. Эта мысль утверждается в статье «Молекулярная эволюция белковых тел», авторами которой являются трое учёных из ГДР (К. Рукпауль, У. Пфайль и У. Шелер). Поскольку мутации в каждом белке происходят с разной скоростью (так, в цитохроме С за 20 миллионов лет произошло 3 мутации, а в фибринопептидах за 1,1 млн лет - около 90 мутаций), можно составить несколько шкал времени, по которым можно определить время того или иного белка. «Гипотеза «исходного белка» и, соответственно, «исходного гена» получила определенную научную реальность», - отмечают авторы [2, с. 98]. Рассмотрев эволюцию фибринопептидов, гемоглобина, миоглобина и цитохрома С, а также ингибитора трипсина, они приходят к выводу, что «рассмотренные примеры, системы, сохраняющие свою индивидуальную структуру, не безразличны (nicht unbestimmt) к мутациям и отбору, то есть, эволюция не только закономерна, но даже выбор индивидуального развития в достаточно сложной системе, видимо, довольно сильно детерминирован.  Хотя, вообще говоря, эти детальные биологические взаимозависимости трудно выразить адекватно с помощью физико-математического способа рассмотрения» [2, с. 109]. Этот вывод представляется крайне важным: биология на своём материале подтверждает мысль Ф. Энгельса о «железной необходимости» появления жизни и разума во Вселенной [5, с. 23].

Самым важным составители сборника считают третий раздел, открывающийся статьёй В. Куницки-Гольтденфингер (ПНР) «Эволюция как возрастание организации и информационного содержания живых систем». Автор отмечает, что развитие более высокой организации не является целью эволюции. Однако в ее ходе, когда случайные факторы внешней среды или внутренней природы постоянно отклоняют живые (нелинейные) системы достаточно далеко от термодинамического равновесия к критическому состоянию, такие системы в качестве ответа на флуктуации, происходящие в окружающем мире, могут развиваться от неустойчивого к другому, возможно устойчивому, состоянию» [2, с. 277]. При этом «организацию можно оценить числом иерархических уровней, числом составных частей на каждом уровне и числом входящих и выходящих членов между частями», хотя «формализация и количественное представление по данному методу до настоящего времени невозможно, а поэтому его нельзя применить в сравнительном анализе» [2, с. 285].

К выводам о необходимом, а не случайном характере эволюции приходит и К. Фукс-Китовски (ПНР) в статье «О характере и закономерности эволюции». Там же рассматривается эволюция процессов отражения, образующая такую шкалу: 1) чистое взаимодействие, 2) опознание: прем и переработка сигналов (от природных макромолекул до организмов), 3) интерпретация: прием и переработка синтаксической информации (макромолекулы, организм, автомат), 4) познание: приём и переработка чистых сигналов (природа-человек), 5) понимание: приём и переработка синтаксической информации (машина-человек), 6) творческое мышление: приём и переработка синтаксической информации (человек-человек) [2, с. 306]. Согласно автору, применительно к живым системам, помимо чистого взаимодействия, существуют две ступени: опознание (приём и переработка чистых сигналов) и интерпретация (приём и переработка синтаксической информации) [2, с. 307]. Данный подход весьма интересен, хотя и требует более подробной аргументации и иллюстрации примерами.

Ценность информации, по мнению А. Пшибыльского (ПНР), («Понятие ценности информации в живой системе») определяется содержанием информации и энергетическими затратами [2, с. 323]. П. Франц в своей статье «отражение и самоорганизация на примере развития нервной системы и ее функций в биологических организмах» выделяет несколько уровней организации (макромолекулярный, одноклеточный, полостных животных или тканевый, плоских червей и более высокие), которые он рассматривает как ступени целостности организма [2, с. 332]. Объективным критерием развития П. Франц считает появление отражения с расширенным качественным многообразием [2, с. 346]. Рассматриваемые в данном разделе проблемы очень важны, и некоторые шаги, проделанные авторами на пути их решения, представляются интересными, хотя в целом ни проблема ценности информации, ни проблема выделения уровней организации не доведена до такой степени, чтобы можно было вводить формализацию и производить соответствующие расчёты.

В целом сборник представляет большой интерес в той части, которая подтверждает философские предположения о неслучайном характере эволюции живых систем (хоя авторы не высказывают своего отношения к теории номогенеза Л.С. Берга-А.А. Любищева), предлагает концепцию «относительных целей» природы (несмотря на дискуссионность этой концепции). Интересны и попытки оценить в общем виде количество информации, необходимой для развития живых организмов, с учётом ее ценности, выделить различные уровни организации. Однако в тени осталась другая сторона взаимоотношения биологии и философии: как повлияли успехи биологической теории эволюции на философское понимание развития, привели ли они к новым проблемам, новым понятиям или новым аспектам известных положений. Данная проблематика в сборнике не раскрыта; она нуждается в дальнейшем обсуждении».