В.А.Чудинов

Дешифровка руницы как научное открытие

В.А. Чудинов

Как известно, каждое открытие проходит три стадии - сначала говорят, что этого не может быть, затем, что в этом что-то есть, и, наконец, что это всем известно. Дешифровка руницы в этом смысле - не исключение. И если в отношении руницы сначала были слышны нотки удивления, то в последние три года в интернете можно встретить ряд статей, где на нее ссылаются так, как будто бы она является тем достоянием нашей культуры, которая передаётся нам по традиции так же, как и кирилловский алфавит. Иными словами, как если бы ее никто не пытался дешифровать, и все любители чтения древних надписей знали ее с детства от родителей, или изучали в школе. Иными словами, продукт интеллектуальной деятельности дешифровщика спокойно присваивается его последователями без ссылок на первооткрывателя.

Открытие и изобретение. С точки зрения патентных ведомств различных стран можно выдавать официальный юридический документ, лицензию, как на открытие, так и на изобретение. Различие между ними состоит в следующем: под открытием понимается получение принципиально новой информации о том, что существует в природе или в человеческом обществе объективно, независимо от первооткрывателя. Под изобретением же понимается придуманные изобретателем новый способ получения чего-то или новое устройство того, что уже применялось. Например, Александр Белл придумал новый способ связи между людьми посредством телефона, где сначала под действием звуков речи абонента металлическая мембрана рядом с магнитом вырабатывает электрический ток, который передается по проводам на большие расстояния, а затем приводит в движение металлическую мембрану в приёмном аппарате, которая преобразует электрические колебания вновь в звук. Затем было придумано новое устройство, микрофон, который заменил передающий наушник. Вместо пассивного передатчика, наушника, тут использовался активный предмет, угольный порошок с мембраной, и электрический ток проходил независимо от того, имеется ли внешний звук или нет. Но под влиянием звука электрическое сопротивление угольного порошка менялось, и интенсивность электрического тока менялась так же. Но электрический ток от микрофона менялся гораздо сильнее, чем от наушника, и это позволило сделать вполне работоспособным новый вид связи по сравнению с телеграфом - телефонную связь.

Иными словами, устройство - это некое решение технической проблемы внутри принятого и понятного способа действия, а он, в свою очередь, основан на открытии. В данном случае, открытием явилось обнаружение того, что звук может создавать при  определенных условиях электрические сигналы, а они - звук. Таким образом, открытие, изобретение способа и изобретение устройства образуют некую триаду, каждый этап которой может быть узаконен как в виде общественного признания, так и в виде юридического документа, а именно патента на открытие или изобретение.

Защищаемые патентами отрасли знания. К сожалению, далеко не все отрасли знания защищаются патентами. Здесь всё зависит от доказательной базы. В качестве нее принята воспроизводимость результата. Так, в области физики любое открытие всегда может быть воспроизведено в любом другом месте и в любое другое время. Так что для юриста патентного бюро совершенно неважно, в какой стране и учёным какой национальности, какого возраста, вероисповедания или семейного положения совершено открытие или его подтверждение. То же самое относится и практически к любой естественной науке.

Однако в области математики или гуманитарных знаний дело так не обстоит. Скажем, в историографии установление нового исторического факта не удостоверяется свидетельством об открытии, стратиграфический или радиоуглеродный метод датировки не удостоверяется патентом на способ исследования, а внутри метода фиксации объектов разных археологических культур не патентуется устройство для изготовления прорисей артефакта в виде фанерки, листа бумаги и авторучки. Всё это вызывает сомнения: новый исторический факт может быть выявлен новым прочтением трудов Геродота, который (как и большинство древних исследователей) считал себя не историком, а писателем, то есть человеком, опирающимся не столько на факты, сколько на собственные предположения, так что их можно толковать как субъективные. Методы, применяемые в археологии, чаще всего являются традиционными, и момент изобретения приходится тут не на наши дни, а на предшествующие столетия. Невозможность в ряде случаев дать объективное подтверждение тому или иному историческому событию (например, найти на Куликовом поле в Тульской области большое количество остатков оружия и доспехов) приводит к тому, что появляются и сосуществуют одновременно самые разные трактовки одного и того же исторического факта, вплоть до его полного отрицания. Недаром неопозитивисты под наукой понимали только естествознание, относя все гуманитарные дисциплины к области недостоверной метафизики.

К гуманитарным областям относится и лингвистика, причем чтение древних текстов и дешифровка новых видов письменности - это весьма специфическая ее отрасль, где обычный лингвист с университетским образованием практически никак не подготовлен. Это - очень узкая область исследований, где потребность Академий наук разных стран в специалистах исчисляется единицами. Именно поэтому здесь можно десятилетиями вариться в собственном соку из горстки коллег, поддерживая работы друг друга и не признавая никого вне этого мирка.

Группы энтузиастов. Как известно, «природа боится пустоты». Если специалистов в системе НИИ академических институтов разных стран явно не хватает для выполнения эпиграфических задач, то есть, чтения древних текстов и дешифровки новых видов древней письменности, то в последние десятилетия появились исследовательские группы энтузиастов, которые начали специализироваться в чтении памятников одного типа письма, связанного с тем или иным этносом. Когда-то каждый из энтузиастов занимался индивидуальным творчеством, однако коллектив обладает рядом преимуществ: может организовывать конгрессы, издавать сборники, иметь хорошую библиотеку.

Так что теперь болгары специализируются на поисках и публикации всё более ранних документов кириллицы (для них Кирилл и Мефодий являются авторами именно кириллицы, а не глаголицы, как сейчас считает большинство славистов), сербы изучают письменность эпохи неолита - так называемое «винчанское письмо», хорваты исследуют ранние формы глаголицы, словенцы - письмо венетов, ретов и некоторых других античных народов. Все довольны, каждая группа считает себя лидером в своей области. Однако до определенной степени этим группам присущи те же недостатки, что и группам академических специалистов - они поддерживают только своих и весьма настороженно относятся к чужим, несмотря на то, что официальная наука их не признаёт.

Это создаёт дополнительные трудности для патентной экспертизы, если бы она возникла. Ведь каждая группа даёт свои трактовки письма и свои варианты дешифровки, расходящиеся как с официальной наукой, так и часто с трактовками и дешифровками других групп. Единой теории письма на сегодня не существует, поскольку считается, что все виды письма сначала были локальными, а затем некоторые из них умерли, а другие постепенно расширились и были приняты многими народами. При таком подходе теоретически возможны любые виды письма и любые чтения.

Субъективные и объективные трудности. Итак, перечисленные субъективные трудности состоят в том, что ряд исследовательских групп и отдельных энтузиастов в своих дешифровках НЕ ПОДДЕРЖИВАЮТ друг друга, а в ряде случаев даже полностью отрицают чужие методы. В таких случаях экспертизе не на что опираться.

Однако при этом мало кто замечает на существование и объективных трудностей. Они заключаются в том, что хотя современный исследователь открывает существование древних видов письма, то есть, совершает открытие с точки зрения сегодняшнего дня, но для момента создания письменности она являлась изобретением. Иными словами, имелся определенный способ кодирования информации, который реализовался в определенном устройстве алфавита или силлабария и определенных правилах орфографии. Следовательно, открытие в данном случае заключается в указании на способ, устройство и правила существования данного вида письма.

Следует также различать дешифровку как открытие нового вида письменности и чтение конкретных надписей. Если первое является крупным вкладом в науку и основой для конкретных чтений, то любое чтение не претендует ни на открытие нового типа письма (а использует уже выявленный алфавит или силлабарий), ни на выявление способа кодирования, устройства алфавита и правил орфографии. Всё это уже было сделано дешифровщиком, и теперь речь идёт лишь о применении этих знаний к конкретному тексту. Тут тоже могут встретиться трудности, которые эпиграфист обходит за счет своих предположений. Так что разные чтения одного и того же текста отличаются разным способом интерпретации знаков и организации смысла и потому относятся больше к разряду изобретений, а не открытий. Это, разумеется, не означает полного произвола эпиграфиста, но всё-таки предполагает наличие довольно большой доли субъективности.

Тут тоже существует ряд критериев достоверности, и, как правило, чем опытнее эпиграфист, тем меньше ошибок и произвольных допущений он совершает.

Конкретизация положений о дешифровках. Любой дешифровщик должен ответить на ряд вопросов по каждому из разделов дешифровки. Так, прежде всего, любое открытие существует в пространстве и во времени. Следовательно, дешифровщик должен ответить на такие вопросы: 1. В каком регионе и у какого народа существовало данное письмо. 2. В какое время оно существовало. Далее, стоит вопрос 3. О типе письма (буквенное, консонантное, слоговое, иероглифическое, пиктографическое). Наконец, 4. Следует привести его древнее название или названия.

Если проводить поверхностную аналгию с естествознанием, то вроде бы на этом сам процесс открытия и завершен. Так было бы, если бы каждый из названных типов письма существовал в виде одного алфавита, или силлабария, или иероглифической системы. Но такого нет, и видов буквенного письма существуют сотни. Но указать на уже известный вид письма нельзя - в таком случае не было бы открытия, которое предполагает элемент существенной новизны. Следовательно, нужно не просто указать на вид вновь открытого письма, оно и подробно его описать. А это предполагает как раз рассмотреть новую письменность как древнее изобретение, и подробно изложить его способ кодирования информации,  устройство его алфавита или силлабария и правила его орфографии.

По этим конкретизациям мы и попытаемся оценить деятельность дешифровщиков руницы. Разумеется, только наиболее ярких.

Радивое Пешич. Выдающийся сербский исследователь 80-90-х гг. ХХ века. Обнаружил существование руницы как составной части неолитической археологической культуры Винча. Руница там присутствовала наряду с протокириллицей. Ответы на первые 4 вопроса по Пешичу: Письмо существовало в Подунавье в неолите у предков славян. Типа письма - буквенное. Название: «Винчанское». Собственно на этом его открытие заканчивается. Алфавит Винчанского письма у него соответствует этрусскому, поскольку он сам по профессии - этрусколог. Ни одного конкретного текста он не прочитал. Об орфографии руницы представления не имел.

Слово «Винчанское» он заимствовал из жаргона археологов (название культуры по местечку Винча под Белградом), но не из исторических документов и не из самих текстов. Так что это - рабочий термин, а не имя собственное. По поводу буквенной протокириллицы он прав отчасти, поскольку часть этрусских букв совпадает с ее буквами. О существовании слоговых знаков в Винчанском письме он даже не подозревал. Равным образом он не представлял себе, что силлабографы руницы могут образовывать лигатуры. Зато именно эти лигатуры его ученица Мария Гимбутас потом назвала «Палеобалканским письмом», и это тоже был рабочий термин, но другой.

Иными словами, Р. Пешич был только автором гипотезы о новом типе письма.

Геннадий Станиславович Гриневич. Весьма интересный и значительный отечественный эпиграфист. Увлекшись под влиянием книги П.П. Орешкина «Вавилонский феномен» дешифровкой Фестского диска в 1984 году, он к началу 90-х годов ХХ века собрал ряд материалов (порядка 20 текстов) неизвестного вида письма, который он назвал «Письмом типа черт и резов» (по терминологии Черноризца Храбра). Письмо поначалу трактовал как русское Х-XII вв., позже предположил, что таково же и письмо из неолитической Тэртерии (которая также имела касательство к письму Винча).

В отличие от Пешича, в данном случае имело место название Х века, приводились примеры не только самих надписей, но и их дешифровок,  был составлен силлабарий, а также даны трактовки полученным дешифровкам, как с точки зрения русского языка, так и с точки зрения исторических реалий. Для неспециалистов эти шаги представились как прорыв в новую эпиграфическую реальность. До определенной степени так и было. Однако лишь на первый, поверхностный взгляд.

Как выяснилось при более подробном анализе, черноризец Храбр под именем «черт и резов» имел в виду не тип славянского письма, а каракули дикарей, напоминающие черточки, порезы и царапины. Иными словами, не письмо, а его имитацию. Но Г.С. Гриневич не читал сочинений Храбра, и не занимался герменевтикой, то есть, выяснением подлинного смысла данного словосочетания. Так что назвать новую славянскую письменность термином, обозначающим ее отсутствие, означает не понимать ситуацию в принципе. Иными словами, Г.С. Гриневич показал, что он не филолог.

Далее, начав с археологических памятников славянского происхождения, Г.С. Гриневич пришел к выводу, что таким же слоговым было и письмо германских рун, линейное письмо А и Б Крита, письмо Фестского диска, письмо из Тэртерии, письмо Дьяковской культуры, а также протоиндийское письмо и письмо этрусков, даже письмо обычной кириллицей. Иными словами, из 10 конкретных видов письменности 9 он отождествил с русской руницей неверно. Следовательно, этническую принадлежность письма он определил только в 10 % случаев верно. А это - очень невысокий процент этнической атрибуции.

Если исключить табличку из Тэртерии как ложно прочитанную, то подлинно славянскую письменность Руси он толковал как присущую русской культуре только трёх веков, Х-XII. На самом деле, даже если ограничиваться рамками официально признанной историографии Руси, IX-XXI века, то есть, 12 веков, это составляет только четверть. Реально же руница существовала издревле и существует на Руси и по сей день. Если же учесть, что руница существовала много тысяч лет, то этот исследователь прав где-то менее чем на 1 процент, а на 99 % неправ. Таким образом, даже на уровне первых четырёх пунктов открытия можно сказать, что он предложил первые, но в основном неверные решения. А из этого следовало, что он был элементарно незнаком с другими видами письменности, то есть, не только не был, но и не стал в этой области эпиграфики специалистом. Более того, судя по орфографическим ошибкам в библиографии к его работам, он вообще не владел ни одним иностранным языком. Это, однако, скорее не его вина, а его беда.

Чудес на свете не бывает. Не обладая базовыми знаниями, на чистом энтузиазме, конечно, можно невысоко подпрыгнуть и сделать несколько дешифровок. Просто за счёт многолетнего упорного труда. Однако развернуть исследование в раскрытие нового вида письма как древнего изобретения способа, устройства и правил орфографии у него уже не было объективных возможностей.

Теперь рассмотрим методику его дешифровки. Он предпочёл акрофонический метод, то есть понимание слогового знака как первого слога известного слова. Такой метод может работать тогда, когда известны все другие слоги данного слова, а первый слог по смыслу может быть установлен однозначно. Иными словами, данный метод неприменим в принципе на начальных стадиях дешифровки. Да и на последующих он применим только при полной уверенности в однозначности результата.

Рис. 1. Сопоставление Г.С. Гриневичем знаков руницы с глаголицей и кириллицей

Далее, у него имеется попытка выяснение значения первого согласного звука слога из сопоставления графических форм знаков, рис. 1. Заметим, что из 40 приведенных значений слоговых знаков (на самом деле их больше, они показаны справа отдельным столбцом) полных совпадений оказывается всего 19 (они подчёркнуты). В остальных случаях совпадение или частичное, или его вообще нет. Знаки ЗЕ и У Гриневичем выявлены ложно, их в рунице нет. Знак Е (вероятно, Ё) имеет чтение СЕ, СЬ, знак якобы БИЕ имеет на самом деле чтение ПЕ. Вообще говоря, наличие носовых О и Е, а также дифтонга ИЕ придумано самим исследователем и не находит соответствия в рунице.

Вывод: данная таблица Г.С. Гриневича может служить некоторой наводкой на правильное решение, некоторой предварительной разведочной аналогией, но никак не доказательством правильности проведенной дешифровки. Заметим, что буквы Р, Х, Н, У, В существуют и в кириллице, и в латинице, но читаются совершенно различно. Строить дешифровку на графическом сходстве некоторых знаков было бы весьма опрометчиво. Кроме того, некоторые знаки руницы им специально делались похожими на буквы глаголицы или кириллицы, например, БЕ или ДЕ (в действительности ДЕ выглядит как ||). Иными словами, закрадывается мысль о том, что сначала каким-то иным способом Г.С. Гриневич определил значение слоговых знаков, а только потом попытался подвести под это хоть какую-то научную базу, пусть даже весьма шаткую.

Рис. 2. Графические ряды знаков для выявления фонетического сходства

Третий шаг дешифровки - составление графических рядов. Насколько я знаю, этот шаг был подсказан Г.С. Гриневичу Леонидом Николаевичем Рыжковым, а им самим он не планировался. В основе этих рядов лежит предположение о том, что графическое сходство знаков влечет за собой и фонетическое сходство. Это опять-таки всего лишь предположение, которое не обязательно должно осуществиться. Однако и тут мы видим, что графическое сходство распространяется всего на 2-3 знака, тогда как далее следует такая же группа топологически иных знаков. Иными словами, говоря физическим языком, наблюдается только ближний порядок, тогда как дальний порядок отсутствует.

Если бы речь шла о настоящем графическом сходстве, то таблица выглядела бы так, как показано на рис. 2 справа (под моей фамилией). Но тогда не было бы никакого звукового сходства, ибо в первом ряду оказались бы звуки ВЕ, ВИ, ЛИ, ВО и ШЕ, тогда как у Гриневича в первом ряду расположены знаки ВЕ, ВИ, ВО, ВЪ. То же самое мы наблюдаем и в других рядах. В 12 ряду я в своей таблице выделил знаки, выявленные Гриневичем ложно, на самом деле их в рунице нет.

Вывод: данная таблица построена Гриневичем не столько на основе графического, сколько на основе фонетического сходства. Так что основное предположение (графическая близость знаков предполагает фонетическую близость слогов) здесь не выполнено. В таблицу с самого начала исследователем заложен тот результат, который он хочет получить. Следовательно, это не только не научно, но еще и отдаёт мошенством,  желанием одурачить читателя. Так что вместо независимого метода доказательства Г.С. Гриневич предлагает читателю его имитацию. Да и сам метод графической аналогии весьма сомнителен, как уже было показано выше.

Рис. 3. Привлечение Г.С. Гриневичем абстрактных рисунков

До сих пор можно было сказать, что всё-таки иногда некоторое сходство между графическими формами знаков и их звуковым сходством имеется. В некоторых случаях это так, хотя и редко. Однако четвертый шаг дешифровки бросает читателя в оторопь: этот исследователь привлекает рисунки в качестве знаков письма и при этом толкует их определенным образом. Допустим, до него это сделал какой-то иной исследователь и привёл при этом какие-то доказательства - тогда хотя бы можно если не принять, то понять соответствующий ход исследователя. Но когда он рассматривает рисунки на предметах Дьяковской культуры, у которой не было никакой письменности, как знаки, причём знаки руницы, это понять трудно. Тут объяснение может быть только одно: из-за дефицита артефактов с русскими надписями этот эпиграфист привлёк какие-то графические формы (в данном случае рисунки) первой попавшейся ему пол руку культуры на территории вблизи Москвы (в данном случае балтско-финской), и на этом основании «дешифровал» еще несколько знаков русского силлабария.

Из сказанного следует, что Г.С. Гриневич ни в силу своего образования и работы (геолог), ни в силу очень малого числа привлеченных примеров (менее десятка русских текстов), ни по причине применяемых им методов дешифровки (или сомнительных, или вообще никуда не годных) просто НЕ МОГ дешифровать систему кодирования руницы. Поэтому, естественно, что он 2/3 знаков руницы определил неверно, тогда как 2/3 реальных знаков ему остались неизвестными. Он предположил, что в ряде случаев использовался вирам для того, чтобы изобразить согласные звуки. На самом деле такие примеры попадаются крайне редко. Зато какова орфография начертания двух гласных кряду (так называемого зияния), Г.С. Гриневич не знал. Не умел он и разлагать лигатуры, о существовании которых в ряде случаев он даже не подозревал. Иными словами, он смог только несколько конкретизировать способ передачи славянского письма слоговыми знаками, не раскрыл устройство силлабария руницы и тем более не смог выявить правил ее орфографии. Некоторые случайные совпадения и предположения в отношении своих дешифровок он просто имитировал как якобы научные достижения.

Рис. 4. Пример карточки из картотеки В.А. Чудинова