В.А.Чудинов

О фальсификации исторических источников

В.А. Чудинов

Мне было приятно узнать, что РАН выпустила монографию о фальсификации исторических источников [1]. Эта тема меня волнует, поскольку, с одной стороны, такие претензии мои оппоненты часто совершенно необоснованно предъявляют мне, с другой стороны, я часто показываю, что некоторые сотрудники РАН занимаются фальсификацией, возможно, не ведая того.

Аннотация. «Издание является частью международного проекта, открытого в сентябре 2007 года в РАН круглым столом на тему «Фальсификация источников и национальные истории», материалы которого представлены вниманию читателя... Крупнейшие источниковеды, историки, археологи, лингвисты, археографы, антропологи провели анализ истоков, методики изготовления, презентации и пропаганды фальшивок, непосредственно связанных с идеологическим конструированием прошлого. Такие фальшивки, как Влесова книга, булгарская летопись, Джагфар тарихы, Албанская книга и другие, рассмотрены с помощью методов различных гуманитарных дисциплин...».
Словом, книга, суда по аннотации должна быть интересной.

Введение. «Исследование, результаты которого предлагаются в настоящем сборнике, были задуманы задолго до появления указа президента РФ о создании Комиссии по противодействию попыткам фальсификации истории независимо от него. И проблема, которая обсуждается на страницах данного сборника, возникла отнюдь не в самые последние годы. Специалистам давно известно, что развитие националистических движений и становление национальных государств сопровождается бурной активностью по конструированию национального мифа, призванного привить обществу или этнокультурной группе общенациональное самосознание и обеспечить крепкую солидарность, так необходимые для успешного нациестроительства».

Тут, пожалуй, можно было бы согласиться с авторами, однако термин «развитие националистических движений» вместо термина «национальных движений» сразу выдаёт тенденцию авторов сборника к осуждению создания национального мифа. «Так было в XIX веке, ставшем золотым веком формирования национальных государств, это продолжалось и в ХХ веке, ставшем золотым веком формирования национальных государств, это продолжалось и в ХХ веке в условиях распада империй и колониальной системы, то же происходит на наших глазах в начале XXI века, когда новые государства жадно ищут достойное для себя место в мировом сообществе. Еще недавно обсуждался вопрос о конце истории в смысле противоборства идеологий и путях развития гуманитарного знания в эпоху глобализации. Но едва ли не самым интересным феноменом этой эпохи стал всплеск интеллектуального и общественного национализма. «Войны памяти», исторические апелляции и счета между государствами-нациями, дискуссии об итогах конфликтов, исторической вине, территориальной укоренённости, культурной роли и наследстве - всё это в совокупности делает сегодня историю частью актуальной политики и фактором общественно-политической жизни».

Рассуждения тут приведены отчасти лукавые. Речь идёт не об истории, но об историографии, которая была написана отнюдь не русскими и не российскими народами, а западноевропейскими историографами,  которые отражали исторические реалии в угоду народам западной Европы. Теперь пришло время эту искаженную историографию пересмотреть, то есть, вернуть историческую истину. А это - очень болезненно для профессиональных историков. Они не привыкли, что их построения вытаскивают за ушко да на солнышко.

«Естественно, что такой процесс сопровождается поиском национальной идеи, которая в условиях высокого престижа научных знаний требует своего обоснования путём апелляции к научным достижениям. И парадокс нашего времени заключается в том, что в таких случаях идеологии пытаются апеллировать к рациональным аргументам для того, чтобы обосновать иррациональные представления».

Лично я не вижу тут ничего противоестественного. Все великие державы проходили тем же самым путём, так что к нашему времени именно иррациональные представления о мировой истории как истории европоцентричной  облечены в форму исторической науки. Из неё изъяты все моменты, которые заставляли бы в этом сомневаться. Но то, что было позволено Риму или Европе, теперь не позволено новым национальным государствам - именно об этом говорит авторский коллектив сборника в своём введении.
«Речь идёт, прежде всего, о сфере гуманитарных наук, призванных своим авторитетом подтвердить самобытность новой нации, без чего ее новое право оказывается под вопросом. А главным полем битвы оказывается история. Но если нации первого поколения формировались в XIX веке фактически одновременно со становлением профессиональной исторической науки, и их национальные мифы («большие нарративы») занимали пустующие квартиры в только что отстроенном здании мировой исторической науки, то на долю наций следующих поколений таких сияющих белизной отдельных квартир уже не оставалось, и им приходилось биться за комнаты в коммуналке, чтобы не остаться на улице. Приходилось делить былую общую историю, и процесс этот, разумеется, происходил и происходит отнюдь не безболезненно. Опыт показывает, что раздел и передел символических ресурсов происходит не менее драматично, чем решение территориальных и экономических споров».

Возникает вопрос: а почему же профессионалы-историки в своё время не построили таких же сияющих квартир для других народов? Почему они вместо раскаяния от содеянного, пусть в парламентских выражениях, но осуждают совершенно естественное для каждого этноса занять подобающее ему место в истории? Если бы историки были честными людьми, они бы откровенно сказали: «В то время Запад нам платил за нашу ложь неплохие деньги, а иногда и не деньги, а давал должности, звания, создавал научные школы. А кто платит, тот заказывает музыку». Но это означало бы расписаться в собственной продажности, встать на одну доску с проститутками.
«Действительно, в новой обстановке прежнее представление об истории, легитимировавшее былой государственный порядок, становится анахронизмом и оказывается для новых наций не только бесполезным, но даже вредным. И они всеми силами стараются от него избавиться. История переписывается: пересматривается ее прежняя схема, заново происходит отбор значимых исторических событий, осуществляется реинтерпретация известных исторических фактов, вновь составляется список героев и антигероев. И всем этим занимаются профессиональные историки, считающие своим долгом верой и правдой служить своей нации.
Здесь-то и возникает один из самых тяжелых вопросов для профессии историка. Как совместить преданность профессии и её методические требования с задачей создания национального мифа? Может ли патриотизм успешно заменить этику научного исследования? Имеются ли рамки, в которых создание национального мифа не ведет к нарушению профессиональной этики? И что считать выходом за пределы таких рамок?»

Такой коллизии не возникало бы, если бы историография честно и правдиво отражала реальную историю. Однако на деле то, что сейчас историки называют «профессиональной этикой»  есть просто историографический миф другого народа. А историки делают вид, будто бы они не служили этому другому народу, часто враждебному к новой нации, а якобы резали правду-матку. Да кто бы им это позволил в то время? Так что перед нами - просто нелепая попытка историков оправдать свою позорную антипатриотичную позицию якобы требованиями профессионализма исторической науки. Так сказать, пустить дымовую завесу, чтобы их не привлекли к ответственности за ранее содеянное зло по части лживой историографии.

«Все эти давно назревшие вопросы ждут широкого и вдумчивого профессионального обсуждения, и мы здесь не ставим своей задачей давать на них ответы, понимая всю сложность такого обсуждения».            Понятно почему: иначе историки будут привлечены к ответственности за содеянное.
«Однако для нас несомненно одно: создание и использование сфальсифицированных исторических документов является грубым историческим фолом и, безусловно, выводит тех, кто этим занимается, за рамки профессии».

Получается комическая ситуация, почти по Задорнову: коррупционерам поручают бороться с коррупцией, а историкам, веками пользующихся историческими подделками, разоблачать тех, кто такие подделки применяет впервые. Ибо старые подделки якобы «не выводят историков за рамки профессии», а выводят только новые.

«Между тем, новым национальным историям иной раз остро не хватает исторических аргументов в силу того, что корпус исторических источников уже сформирован и хорошо изучен, а выявление новых источников, способных кардинально изменить взгляд на историю, не предвидится. Это в первую очередь касается ранних периодов истории, но именно они более всего и привлекают внимание новых наций».

Тут очень ненавязчиво проводится мысль такого плана: «Мы давно сформировали корпус исторических источников - что-то убрали, а что-то и добавили. И никаких новых источников, сколько не ищите, не найдёте!»  Я вспоминаю изречение академика-секретаря по отделению исторических наук Бориса Александровича Рыбакова: «Всё, что можно было открыть в области отечественной истории, мы уже открыли». - На самом деле, существует большая зависимость наличия исторических источников от уровня развития производительных сил общества. Скажем, надписи на обычных камнях можно обнаружить только при наличии огромного опыта; но в видоискатель цифрового аппарата, а тем более при большом увеличении на цифровых фотографиях они уже проявляются более отчётливо. Но во времена Б.А. Рыбакова цифровых аппаратов еще не было.
Астрономы XIX века мечтали увидеть обратную сторону Луны, но тогда это было, увы, недоступно. И в области планетологии они также могли бы сказать: корпус наблюдательных данных по Луне исчерпан. Больше добавить к нему нечего! - Но в ХХ веке советский искусственный спутник Луны облетел ее и сфотографировал именно обратную сторону Луны. То, что было невозможно век назад, сбылось позже. Поэтому приведённое выше высказывание историков - лукавое. Иными словами - лживое.

«Чем притягательны ранние этапы истории? Такой интерес обусловлен тем, что для новых наций недавнее прошлое отягощено неприятными воспоминаниями о зависимости, колониальном господстве, чужеземном гнёте, что бы под этим ни понималось. Такие «тёмные века» порождают апатию и чувство безнадёжности: они не способны стимулировать прилив творческой энергии, чего требуют насущные задачи нациестроительства. В этих условиях национальный миф обращается к древнему прошлому, когда предки были свободными людьми, чаи управляли своей судьбой, успешно покоряли природу, побеждали врагов, создавали свою государственность, хранили верность своим богам и развивали традиционную культуру, то есть, творили всё то, что сегодня вмещается в концепцию «самобытности». Такое видение истории с благодарностью обращается к архаической идее циклического времени, позволяющей представить «тёмные века» периодом временного упадка, за которым непременно должен начаться новый взлёт».

Здесь я могу согласиться с историками, по меньшей мере, в отношении истории России. Всё, что случилось после Алексея Михайловича, все эти «окна в Европу» с последующими немцами на русском троне и в русской науке (в частности, в исторической: Миллер, Шлёцер, Байер) или в филологической (Фасмер), все эти инородцы советского времени в археологии (Н.Н. Марр как директор «Института материальной культуры») или истории (академик Тарле, приукрашавший Наполеона), все они принижали русский язык и русскую историю, возвышая Запад.

«Но что делать, если имеющиеся исторические источники никак не позволяют нарисовать такую радужную картину золотого века? Здесь-то и наступает время фальшивок. Надо сказать, что подделки исторических документов производились в самые разные времена, однако небывалым общественным спросом они пользовались только во вполне определенные эпохи. Можно вспомнить эпоху подделок святых реликвий, но главной из таких эпох является «век национализма». Именно тогда появляются энтузиасты, готовые любыми способами обеспечить свою нацию великим прошлым, именно тогда общество испытывает неутолимую жажду к такому прошлому, и именно тогда находятся специалисты, считающие своим долгом удовлетворить его желания, подтверждая это своим научным авторитетом».

Тут я в корне не согласен с авторами введения. Сказав о том, что новых исторических источников в более поздние времена не может быть в принципе, они создали фальшивку, как я показал выше. Теперь они создают на наших глазах другую - опираясь на первую, они полагают, что новые исторические документы могут быть только фальшивками. Но ведь если существуют новые исторические источники, то новую национальную историографию можно базировать именно на них! «Вот почему выглядят наивными представления о том, что фантазии на историческую тему развивают лишь дилетанты и далёкие от профессии люди, которые якобы делают это в силу своей слабой образованности тем самым «искажают» или «извращают» историю». Это - замечательная фраза, которую, как я уверен, ни читал один из авторов сборника академик РАН А.А. Зализняк, а также, тем более, сетевой хулиган Бокр с его троллями. Однако в этой фразе имеется одно неверное слово: «фантазии». Ведь если построения нового историка подкреплены новыми историческими источниками, то это уже не фантазии, а подлинная историческая наука.

«Окружающая нас действительность оказывается, к сожалению, более сложной, ибо тоска по национальной идее не чужда и специалистам, которые иной раз выказывают готовность к нарушению профессиональной этики и даже в отдельных случаях готовы пойти на подлог». Я тут не вижу, почему авторы сожалеют о такой действительности: ведь если они в угоду Западу уже многократно шли на подлог, то, что им мешает сделать это еще раз, но уже в угоду своему этносу?

Я не буду останавливаться на ряде менее значимых проблем введения, остановившись еще вот на чём: «важное замечание: следует отличать фальшивку, то есть заведомо ложный характер исторического документа или объекта, от нетривиальных интерпретаций истории, составляющих основу альтернативных версий истории. Это необходимо делать потому, что фальшивка разоблачается путём специальных источниковедческих процедур, хорошо известных профессионалам, а различные интерпретации вполне легитимны в рамках профессии, и их профессиональное обсуждение бывает полезным и продуктивным, позволяя выявить и оценить иные взгляды на историю.
Замечу, что моя деятельность всецело носит второй характер: я анализирую надписи и изображения на камнях, скалах, монетах и ремесленных изделиях, часть которых была описана и датирована профессиональными историками и археологами, а часть - краеведами. Иными словами, я строю свои выводы вовсе не на изучении фальшивок или подделок, а исключительно на добротном историческом материале. Но прихожу к иным интерпретациям изученных исторических документов, что как раз и характеризует «нетривиальные интерпретации истории». Заметим, что профессиональные сотрудники РАН не шельмуют такого рода взгляды как создание «фолк-хистори», чем они отличаются от сетевых хулиганов. Более того, профессиональные исследователи полагают, что различные интерпретации вполне легитимны в рамках профессии, и их профессиональное обсуждение бывает полезным и продуктивным. Это - выпад против ЖЖ «Чудинология».