В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Февраль 3, 2013

Фантазии на тему истории и языка

Автор 07:11. Рубрика Рецензии на чужие публикации

Наука ли лингвистика? Покритиковав комические этимологии М.Н. Задорнова, Базылев резюмирует: «Можно утверждать: это не лингвистика, это не наука» [1:212]. Так ведь наш великий юморист никогда и не позиционировал себя как учёный.

Однако, что ценно, Базылев переходит на проблемы своей науки: «Но сама лингвистика конца ХХ века, отечественная в первую очередь, дала множество поводов для своего критического восприятия и отказа от восприятия себя самой как строгой научной дисциплины» [1:212].

Разумеется, самокритика хороша, но как-то подспудно получается, что плоха именно отечественная лингвистика, тогда как западная просто великолепна.

Так в чём же ошибаются (не посоветовавшись с профессионалом Базылевым) современные отечественные лингвисты? «В современных исследовательских подходах к языку «разрушаются и размываются границы, установленные и принятые до сих пор, то есть, в период структурализма и постструктурализма; границы между семантикой и психологией, между диахроническим и синхронным описаниями, языковыми и речевыми употреблениями, которые оказываются проявлением языковой способности, между словарной и энциклопедической информацией, существенными и факультутивными семантическими признаками, между отдельными подзначениеми лексем и даже разными лексическими концептами» [1:212].

Ну и прекрасно, стало быть, если такими будут претензии к моим исследованиям, я сошлюсь на данную статью Базылева.

Исторические тексты с позиций лингвистики. «История, говорим мы сегодня, прежде всего язык, дискурс, текст» [1:213]. Полагаю, однако, что речь идёт не об истории как о прошедших событиях и вещах, а о ее речевом варианте, историографии.

«Если любому пониманию реальности предшествует формирующее влияние языка - одного из немногих - неизбежна множественность исторических реальностей - языковых игр и их интерпретаций» [1:213]. Мне как философу читать эти строки весьма неприятно, ибо автор путает объект и его субъективное речевое отражение. Да, объект можно отражать различно, но сам объект от этого не становится плюралистичным. Понятие «историографической реальности» автор подменяет понятием «исторической реальности», опять путая объект с его субъективным отражением.

«История сегодня делается так, как об этом рассказывает публике М. Задорнов. «Много о чём не упомянули летописцы, когда писали свои исторические труды по заказу правителей. Что правитель приказал, то они и писали. Таким летописцем был и наш Нестор. Его главной задачей было показать, что до прихода Рюрика Россия была дикой. Почему? Да потому, что Рюриковичи были его заказчиками и цензорами. Но из языка память о том, что было на самом деле, ни один правитель выкинуть не догадался. Да и не смог бы этого сделать. Власть делает человека глухим к родному языку. Ни одному, даже сегодняшнему, правителю, не объяснить, что история и быль - слова разные. Быль - то, что было на самом деле, а история - то, что написали книжники» [1:213-214].

Полагаю, что тут Задорнов демонстрирует не научный, а бытовой, или даже, сказочный стиль понимания. Но Базылев с этим согласен. Тем самым, он демонстрирует тот нарратив в литературоведении, против которого он написал данную статью.

«Итак, на цитированных текстах мы попытались показать, что нарративный поворот побуждает нас по-новому взглянуть на соотношение науки и нарратива. Это, как становится ясным, касается глубинных интуиций современной культуры, затрагивая те ее болевые точки, которые связаны с осмыслением рациональности, объективности, истинности, толерантности. Однако подобные варианты критического прочтения научной теории не вызывают восторга за пределами соответствующего дискурса» [1:213].

Тут Базылев совершенно прав. Критика известных положений принятых научных концепций вызывает не только не восторг, а весьма сильное отторжение части научного сообщества, вплоть до привлечения к такому критику отборной брани сетевых хулиганов, проплаченных  этой же частью научного сообщества.

«Научному объяснению противопоставляется контрнаучное, рациональному - исходящее из неизбежности таинственного, но, тем не менее, остающееся причинным. «У А.Т. Фоменко читаем: «вот откуда пошли МУСУЛмане - от названия города Мосул в Малой Азии». Тем, что Мосул находится в Месопотамии, а не в Малой Азии, пренебрежем» [1:214].

И далее Базылев объясняет, какой смысл имеет это слово в арабском языке. Сравнив объяснение Задорнова и научное объяснение (смысл - ПОКОРНЫЙ БОГУ), он констатирует: «Отличаются ли эти теории с точки зрения очевидности предлагаемого объяснения? Вряд ли. Вторая - научна:  лингвисты рассуждают о многофакторности процессов в языке, а первая - нет» [1:214].

Замечу, что вместо критерия истинности Базылев предлагает критерий очевидности, совершая тем самым подмену тезиса. Кроме того, если теория, даже нарративная (мифологическая) становится многофакторной, она, по Базылеву, приобретает статус научности. Что, разумеется, заставляет усомниться в верности данного критерия.

Вывод. «Научный дискурс в его расширенном понимании и значении, который позволяет учитывать то, что традиционно выводилось за его рамки - проблему говорящего субъекта и акт производства высказывания, можно рассматривать как порождающую модель, представляющую мифопоэтическую функцию современного научного познания. При этом важно замечание А.Ф. Лосева, что «миф является порождающей моделью, но не всякая порождающая модель есть миф»... «Миф возникает только в тот момент, когда выражаемая идея чего-нибудь и выражающая материя не просто присутствуют одно в другом, но совпадают в одном нераздельном тождестве». В таком толковании мифа можно услышать одно из представлений о самом языке, которое обнаруживается в строении современного научного дискурса» [1:215].

В один ряд Базылев ставит научное познание и народную точку зрения на проблемы лингвистики и истории, с сожалением замечая, что мифология постепенно одерживает верх над наукой. При этом в поле его зрения не попадают дефекты самой лингвистики, которая с одной стороны, не изучает народную этимологию (считая ее злом, а не объектом изучения в рамках фольклористики), а с другой стороны, проводит западную точку зрения на лингвистические и историографические реалии. Что, разумеется, вызывает резко негативную реакцию у русскоговорящих интеллектуалов и патриотов России.

Обсуждение. Понимание лингвистики и историографии только как научного дискурса вне субъектов истории и языка, подобно кораблю, который не считается ни со штормами, ни с рифами и мелями. Иными словами, подобно современным философам, которые полагают, что «философия есть любое творение философов», современные лингвисты считают, что «лингвистика есть любое творение лингвистов», а «историография есть любое творение историков». При этом они забывают, что философами, лингвистами и историками их делают только научные исследования, а вовсе не фантазии и не причуды, и, тем более не политические заказы. К сожалению, современная лингвистика, равно как и историография, необычайно политизированы, иными словами, обслуживают политические заказы, а не насущные научные проблемы.

Например, рунологи, которые последние несколько веков заинтересованы в том, чтобы видеть германские руны не только на территории германоязычных стран, но и шире - в Прибалтике, Финляндии, и даже в России,  причисляют к германским рунам русскую руницу, которую они не знают, да еще гордятся тем, что они знать ее не хотят. Тем самым они создают мифы, тот самый нарратив, что якобы «участники крестовых походов жили в Белоруссии, в местечке Масковичи», как это делает Е.А. Мельникова. Или о том, что готы присутствовали, чуть ли не всегда, в Крыму - этот миф сочинил М.Б. Щукин, истолковав русскую руницу как готские надписи. Так что мифотворцами в данном случае выступили сами эпиграфисты, придумав ложную историографию. Однако, поскольку они работают в НИИ системы РАН, а круг их очень узок, они занимаются безудержным фантазированием без малейшей критики. Постепенно эти фантазии входят в тело современной науки.

И если вместо данных фантазий появляется критика данных положений, но не из академической среды, то такая критика воспринимается очень болезненно. Скажем, статья Л.В. Шершнева, которая возводится в ранг книги, и которая показывает исследование (еще не завершенное) двух македонских коллег, вполне научное, объявляется нарративом только потому, что не соответствует нынешним представлениям о распространенности русского языка. Иными словами, принимать русскую руницу (слоговую) за германские руны (буквенные) считается научным дискурсом (хотя на самом деле это - типичная мифология), ибо никаких германцев ни в России, ни в Белоруссии не было. А вот строго научное исследование Розеттского камня полагается литературоведом мифологией. Но результат чтения текстов с помощью германского футарка не приводит ни к какому смыслу, тогда как чтение с помощью русской руницы даёт вполне осмысленные результаты. Так что мифология предыдущей историографии разоблачается с помощью новейших методов, но именно они и объявляются мифологией, как в криках воров «Держи вора!»

Заключение. Если представители академической науки десятилетиями не решают важных научных проблем, то их удивляет, что этим начинает заниматься кто-то другой. А поскольку они себя мнят наиболее эрудированными и результативными профессионалами (хотя в ряде случаев это совсем не так), им кажется очень странным, что их обходят исследователи других профессий, которые разбираются в их специальности подчас лучше них. Вот они и сочиняют фантазии о якобы победе нарратива над дискурсом. Хотя на самом деле их, как лентяев, обходят более деятельные исследователи, а их дискурс на поверку как раз и оказывается нарративом от науки. Но сочиненный самими учёными.

Литература

1.      Базылев В.Н. Фантазии на тему истории и языка: нарратив и наука // Семиозис и культура: от реальности к тексту - от текста к реальности. Сб. научных статей, вып 7. Сыктывкар, 2011. http://www.kgpi.ru/library/Konferences/Semiozis_i_kultura_v7.swf

2.      Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: коллективная монография / отв. ред. Н.А. Купина, М.Б. Хомяков. - Екатеринбург, изд. УРГУ, 2003

3.      Троя была  на Украине (ред. ст.) // Украина молода, 2008, 2 августа, с. 2

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.13MB | MySQL:11 | 0.186sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



20 запросов. 0.339 секунд