В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Апрель 9, 2011

Новое прочтение новгородской грамоты № 292

Автор 12:32. Рубрика Cлавянская и неславянская письменность

Новое прочтение новгородской грамоты № 292

В.А. Чудинов

  

Среди Новгородских грамот, написанных кириллицей, оказалось некоторое число таких, которые были написаны смешанным письмом, то есть, кириллицей и руницей.

Смешанные написания. Так, в грамоте № 116 из Новгорода из надписи СЕ ЛУШЕВАН (Лушеван - имя владельца) только буква Н на конце слова является кирилловской, остальные знаки - слоги руницы. В грамоте № 72 при надписи ИВАНКО кириллицей имеется надпись ИВАНЪКА руницей. В грамоте № 89 руницей написано слог ШЕ слова НАШЕЙ, в грамоте № 522 в слове СЕМИОН буква О написана руницей. В Новгородской грамоте № 460 написано «О ВЪ ОУ», то есть, «Начертание О в диграфе ОУ», где опять буква О и слоговой знак ВЪ начертаны руницей. А в грамоте № 485 имеется слоговая надпись «СОИТО», то есть, СЛИТО, и надпись НЕТЪ на фоне кирилловской азбуки. В грамоте № 542 в слове НАСТАСЕ слоговыми знаками начертаны слоги ТА и СЕ, а в грамоте № 503 в слове ЛЕТА руницей начертан слог ТА. В грамотах № 414, 416 и 483 написано слово СМЕНЕ в смысле СЕМЁНЕ. Ибо через слоговой знак С обозначен слог СЕ. На грамоте № 592 было написано МИРСЛАВА, ибо знак РО здесь - слоговой. А на грамоте № 528 в словах ПЕЛИ и ПРОДАЛИ слоговыми были знаки ЛИ на концах слов. На грамоте № 504 слоговое начертание имел знак МУ в слове ФОМУ. На грамоте № 475 употребляется слоговой знак ЛИ слова ВЕЛИКАН. На грамоте № 483 вместо слов ЗА ЧЬТО было написано ЗА ЦЕТО, и знак ЦЕ обозначен руницей. Эти 15 примеров были рассмотрены в работе (Чудинов 2002:418-424). Позже добавились еще несколько грамот. Так, на грамотах № 431 и № 432 был употреблен слоговой знак ЛЬ в слове ИЛЬИНА, на грамоте № 458 в тексте НА ВОЛОСЕ предлог «НА» был обозначен слоговым знаком, такой же предлог и так же обозначен на грамоте № 450. А на грамоте № 593 слоговым способом обозначено отрицание НЕ. На грамоте № 504 имеются следы орфографии слоговых надписей, и написаны слоговым способом слоги МА и РЬ в словах ФОМА и ОСКАРЬ. На грамоте № 505 слоговым способом помечено слово ДЬВА, а на грамоте № 794 слоговым способом добавлен текст ГЪДЕ ЯРИЛО. На грамоте № 753 слоговыми знаками выполнена приписка ДЕВЪКА ПОХОТИ. На грамоте № 396 из надписи СЬ НОВЪГОРОДА ЧЕНСУ кирилловскими буквами написан разве что последний слог, всё остальное выполнено  слоговым способом. Эти 10 новых надписей мешанного типа были опубликованы в другой монографии (Чудинов 2003:114-129). Итого получилось 25 примеров, что не так уж и мало.

Значение смешанных написаний. Хотя на берестяных грамотах вкрапления слоговых знаков в кирилловский текст в средние века происходило не очень часто, значение этого фактора важно в нескольких отношениях. Причиной такого рода описок являлось то, что слоговая письменность была очень хорошо известна населению, и потому любой пишущий мог свободно употребить слоговой знак наряду с буквами руницы. Таким образом, нам становится понятно, что уровень грамотности населения в то время был весьма высоким, и что наряду с кириллицей в период обучения изучалась и руница.

Далее, поскольку все приведённые примеры не были прочитаны современными эпиграфистами, включая докторов наук и даже академиков СССР или РАН, оказывается, что наличие нескольких знаков руницы делает для них текст совершенно нечитаемым. Но зато они могут гордо заявить, что никакой руницы не существовало, следуя знаменитой латинской пословице ICNORABIMUS. И чем дольше они будут упорствовать, те больше окажется непрочитанных надписей, то есть, эпиграфического брака.

Пример неверного перевода. К разряду эпиграфического брака можно отнести и пример совершенно неверного перевода берестяных грамот, я его описал в работе (Чудинов 2003:125-129) и сейчас приведу именно в этом изложении, выделив курсивом текст эпиграфистов академического направления. «Среди многих берестяных грамот с именами смешанного письма встретилась одна весьма необычная, ибо смешанным письмом тут оказывается не привычное уже рунично-кирилловское, а рунично-латинское. Это - грамота № 753. Хотя исследователи поломали над ней немало копий и провели немало часов, разгадать ее смысл им н удалось. И как ни странно, причиной тут было не незнание руницы, а незнание латиницы, точнее - неспособность принять тот смысл, какой вытекал из нормального чтения.

Итак, грамота была найдена на Троицком раскопе. «Это целый берестяной лист, в левой части которого имеется короткая запись латинскими буквами, состоящая из двух строк (-) ILGEFAL/IM[K]IE. Ниже второй строки очень тонкими штрихами нанесены еще какие-то знаки, лишь отдаленно напоминающие буквы, - скорее всего орнаментального характера. В первой строке левее основной записи довольно слабыми штрихами прочерчена фигура, интерпретация которой затруднительна: можно предполагать в ней нечетко выполненное инициальное Р или инициальное Т; но не исключено и то, что эти штрихи являются просто орнаментальными. Во второй строке буква, записанная нами как К, не совсем наджна: может быть, ее следует интерпретировать как N с маленькой лишней черточкой. Неясно также, является ли короткий штрих над первым I знаком долготы или он просто случаен, как штришок над соседним L. ... Стратиграфическая дата: середина XI века. В настоящее время текст грамоты № 753 еще не имеет удовлетворительного полного прочтения. Он ожидает более пристального внимания со стороны германистов» (Янин 1994:13). Я вполне согласен с тем, что предложенное прочтение неудовлетворительно, хотя полагаю, что в данном случае обращаться к германистам преждевременно: одна буква прочитана неверно, две буквы незамечены вовсе и потому не вошли в читаемый текст, к ясной букве неоправданно приковано внимание, а штрихи над буквами, равно как и "орнамент" не имеют отношения к немецкому тексту, а написаны отчасти руницей, отчасти кириллицей.

Ясно, что при такой деформации исходного немецкого текста он не имеет смысла. Путь по которому пошли эпиграфисты, завел их в тупик: «Хорошо вычленяются лишь слова GEFAL IM 'попади (или выпади) ему‘, 'пусть попадет (или выпадет) ему‘, указывающие на немецкое, (а не скандинавское) происхождение записи (ввиду наличия приставки GE- и формы дательного падежа единственного числа IM). Если в грамоте действительно имеется инициал Р, первое слово записи предстает как древненижненемецкое (= древнесаксонское) PIL 'стрела‘ (современное немецкое PFEIL). Слова 'стрела ему попади‘ в этом случае должны истольковываться как магическое заклинание, записанное с целью принести гибель врагу. Если инициал истолковывается как Т, первым словом текста оказывается TIL (сравни в средненижненемецком TIL  'цель‘, древневерхненемецком ZIL, готском TILARIDS 'стремящийся к цели‘ (надпись на копье). Если перед GEFAL  стоит просто IL, истолкование первого слова менее ясно. Удовлетворительны смысл мог бы дать корень ILL- (сравни древнеисландское ILL- 'зло‘, также в сочетании с корнем FALL- - ILL-FELLI 'несчастье‘, 'несчастный случай‘); но он характерен именно для скандинавских языков, а из западногерманских языков представлен (в качестве скандинавского заимствования), по-видимому, лишь в древнеанглийском. Не имеет до сих пор надежного истолкования также заключительное KIE. Может быть, это слово можно связать со средненижненемецким  KEIE (KEIGE) 'дротик, метательное копье‘. При чтении первого слова как TIL  эта версия дала бы общий смысл В ЦЕЛЬ ПОПАДИ У НЕГО КОПЬЕ.

А.В. Назаренко (устное сообщение) предложил  интерпретировать здесь KIE как отрицательное наречие с таким же К-, как в современном немецком KEIN. В этой версии документ предстает не как губительное, а напротив, как охраняющее заклинание: СТРЕЛА (?) НЕ ПОПАДИ ЕМУ НИКОГДА. Однако эту гипотезу крайне трудно согласовать с этимологией немецкого KEIN, которое восходит к древневерхненемецкому DIHHEIN, NIHHEIN, - как потому, что от предполагаемого *DIHHIE, *NIHHIE 'никогда‘ не сохранилось никаких следов, так и по хронологическим соображениям: в середине XI века усеченной формы KEIN, по-видимому, еще не было. С другой стороны, если допустить, что в тексте грамоты № 753 стоит не К, а N (смотри выше), данная версия становится совершенно правдоподобной: в отличие от KIE, слово NIE заведомо существовало» (Янин 2000:50).

Очень любопытный пассаж: какой-то житель Новгорода пишет на берестяной грамоте на древненижненемецком СТРЕЛА НЕ ПОПАДИ ЕМУ НИКОГДА. Зачем? Если это оберег, то почему он начертан на левой начальной части бересты, как если бы предполагалось что-то записывать дальше? Но почему этот оберег начертан для НЕГО, а не для СЕБЯ? И кто этот ОН? - Таких недоуменных вопросов можно задавать множество; и на них не будет дан ответ по одной причине: данная дешифровка ложна. Меня всегда удивляла способность эпиграфистов давать целый каскад пояснений, когда они не могут вскрыть простенькую суть. А тут авторы дешифровок просто фонтанируют, сопоставляя древневерхненемецкий со средненижненемецким и древнеисландским, демонстрируя блестящую эрудицию в знании средневековых немецких диалектов. И это при всем том, что в чтении русских средневековых текстов (а их книга посвящена именно русским, новгородским средневековым грамотам) они совершенно не курсе того, что существовала руница (а работы по ней публикуются уже более 10 лет, но не удостаиваются внимания академиков), и что на данной грамоте знаки нанесены двумя почерками разной толщины и, следовательно, могут означать два разных шрифта. (Как-то непроизвольно закрадывается мысль, что назначение академической науки - не поиск истины, а ошеломление читателя эрудицией. Дескать, пусть я не понимаю сути написанного, но зато поглядите, как великолепно я разбираюсь во всем остальном!).

А я исхожу именно из этого, из русских начертаний. Кроме того, я считаю, что в немецком тексте после IL написана не буква G, а буква  S, так что первое слово является женским именем ILSE. Я также читаю две буквы латиницы в третьей строке, незамеченные эпиграфистами, принимая их за лигатуру KN, так что немецкую часть надписи я читаю так: ILSE FAL IM KIEKN, что можно передать на современном немецком языке как  ILSE FALL IM KIEKEN, а по-русски как СЛУЧАЙ ИЛЬЗЫ: В РАЗГЛЯДЫВАНИИ. Кстати, большой словарь немецкого языка дает помету при глаголе KIEKEN: "нижненемецкое, Берлинское - глядеть, глазеть" (Словарь 1993:502). Так что Ильза - девушка, на которую "глазеют" (здесь глагол с типично берлинским "проглатыванием" Е в конце слова субстантивировался в существительное среднего рода, а слово IM - не местоимение IHM, ЕМУ, а предлог, слитый с артиклем в дательном падеже). Иными словами, перед нами описана особа легкого поведения с Запада, на которую "глазеют" мужчины (такое понимание вытекает из первого осмысления. Однако оно не последнее).

gramota1.jpg

Рис.1  (103). Мое чтение надписи на новгородской грамоте № 753

Более тонким шрифтом нанесена русская часть текста. Над первой строкой я читаю не знаки ударения, а слоговой знак ДЕ, а буквы латиницы IL при этом можно прочитать как знак ВЪ (букву L), и знак КА (букву I с надстрочным "знаком ударения"). Получается слово ДЕВЪКА, то есть ДЕВКА, что вполне уместно при характеристике Ильзы.

На первой строке начертан слоговой знак ПО, на третьей строке сначала идет кирилловская лигатура ХО, потом попытка начертать слоговой знак ТЬ, и, в конце, слоговой знак ТИ. Тем самым, смешанным (и потому тайнописным) способом начертано слово ПОХОТИ, не нуждающееся в переводе. Итак, перед нами ДЕВКА ПОХОТИ, то есть ПРОСТИТУТКА. Понятно, что русским текстом сказано прямо то, на что намекает немецкий текст. Так что перед нами некая записка-памятка: Ильза - проститутка, смотри, не замарай репутацию! Возможен, однако, и иной общий смысл: Ильза - проститутка. Может пригодиться. Но из получившегося весьма неприглядного общего смысла высказывания возможен и второй вариант чтения второго слова: не FALL, а FAL(LOS). Тогда надпись можно прочитать как ILSE: FAL(LOS) IM KIEKN, то есть ИЛЬЗА: ФАЛЛОС НА РАЗГЛЯДЫВАНИЕ. ДЕВКА ПОХОТИ. Так что теперь слово ГЛАЗЕЕТ относится не к мужчине, а к женщине: глазеет она. При таком чтении можно заподозрить некое оральное сношение со стороны Ильзы, что было довольно удивительно для новгородца XI века. Так что если в данном отрывке и идет речь о "стрелах", то совсем в ином смысле. Понятно и то, что при довольно высоком уровне нравственности на Руси в средние века писать подобные строки открытым текстом было бы опрометчиво. На мой взгляд, на грамоте № 753 нанесено два текста, один сделан кем-то на немцком языке (возможно, сводником, рекламирующим прелести Ильзы), а другая - либо потенциальным клиентом, либо тоже сводником, но уже новгородцем. Именно поэтому на бересте оставлено место справа: если клиент заинтересуется, он может написать правее свои пожелания, скажем, заказать девушку на определенное время. В таком случае перед нами находится не столько грамота-записка, сколько "бланк заказа" на обслуживание.

В связи со сказанным несколько напыщенно звучат заключительные строки эпиграфистов: «Несмотря на все эти трудности, грамота № 753 оказывается чрезвычайно важным свидетельством присутствия в Новгороде середины XI века посетителей из Германии, равно как и того, что они пользовались тем же материалом и теми же приемами письма, что и новгородцы» (Янин 2000:50). Да уж, средневековый вариант современного Plattdeutsch по поводу ДЕВКИ ПОХОТИ Ильзы - "чрезвычайно важное свидетельство посетителей из Германии". Как чудесно, что и о "ночных бабочках" писали вульгарным нижненемецким диалектом, пользуясь "тем же материалом и теми же приемами письма, что и новгородцы"! И какие замечательные "посетители из Германии"  приезжали к новгородцам в XI веке! - Кстати, а почему эпиграфисты считают, что посетители были из Германии? Имя Ильзе является скорее прибалтийским, ибо немецким будет имя Эльза, да и характер поведения Ильзы больше напоминает некоторых прибалтиек, чем немок. С Прибалтикой контактировала, прежде всего, Пруссия, которая и соприкасалась с нижненемецким диалектом. Так что немецкий язык части надписи еще не свидетельствует о том, что ее автором был немец».

Как видим, перед нами - свидетельство порочности заезжих иностранцев, а вовсе не важное свидетельство присутствия в Новгороде середины XI века посетителей из Германии. А качество проделанной академиками В.Л. Яниным и А.А. Зализняком эпиграфической работы оставляет желать много лучшего. Полагаю, что после знакомства А.А. Зализняка с моей монографией (Чудинов 2003) (а многочисленные «доброхоты» наверняка показали ему данный раздел моей работы) он проникся благородным негодованием к «дилетантам от лингвистики», на которых он обрушился в ряде своих лекций последних трёх лет. Ибо, разумеется, признать брак со своей стороны он не готов.

Комментарии недоступны.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.12MB | MySQL:11 | 0.437sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



20 запросов. 0.598 секунд