В.А.Чудинов

«Подводя итоги нашего экскурса в гидронимию Левобережной Украины, следует еще раз подчеркнуть, что она сохранила наибольшее в мире количество древнейших индоевропейских названий. Среди них и Хáркев/Хáрков (Харків/Харьков) - славное имя великого города, второй столицы Украины» (УКР, с. 45). - И даже если бы Рассоха не поленился подсчитать процент этимологизации гидронимов с позиции других языков и показал бы, что с точки зрения индоевропейского результаты оказываются наилучшими, он проделал бы только половину пути, решив проблему необходимого доказательства. Но логика требует еще и выполнения достаточного условия, для чего следовало бы показать, что в соседних регионах - В России или Польше, и чуть подальше, в Германии и Прибалтике с этим дело обстоит хуже. Но он этого не сделал. Я уже не говорю о том, что само сочинение Гамкрелидзе и Иванова далеко не всеми лингвистами считается бесспорным, так что в основу его сочинения легло сомнительное исследование.

Подведем небольшие итоги: уже первый раздел книги является не только не убедительным, но и показывает, что автор не знаком с правилами формальной логики, а также со сравнительным языкознанием. В этом смысле книга не научна, хотя автор позиционировал себя как представитель академической науки, усердно надувая щёки.

Лингвистические, географические и палеонтологические аргументы. Тут автор озадачился набором деревьев, которые росли в индоевропейскую эпоху, и пришел к такому выводу: «Итак, бук, граб, пихта и тисс в наше время растут непосредственно к западу от предполагаемой прародины индоевропейцев. На Левобережье этим деревьям очевидно не хватает влаги. Но шесть тысяч лет назад климат Левобережной Украины был значительно более мягким и влажным» (УКР, с.49). - Заметим, что и тут ключевым словом является «очевидно». Не будучи специалистом по физиологии растений, Рассоха с ходу определил, почему ряд деревьев сейчас на предполагаемой прародине не растёт. Он опять пытается реконструировать то, что вполне подвержено прямой проверке. Вероятно, он не знает, что существует споро-пыльцевой анализ, изучаемый наукой палинологией. Достаточно было бы запросить палинологов, росли ли соответствующие деревья на предполагаемой прародине индоевропейцев. Вместо этого начинаются какие-то обсуждения слов и делаются прикидки, что могло бы расти, а что - нет. Всё это напоминает сначала гадание на кофейной гуще, а затем подгонку под заранее известный результат.

Далее мы убеждаемся в том, что, оказывается, работа двух авторов весьма сомнительна. То есть я это отметил еще выше, но Рассоха вдруг спохватывается только тут. «Методология исследовательской работы Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова по этой ключевой проблеме, вежливо говоря, вызывает огромные сомнения. Можно сказать, что они излагают лингвистические факты вполне академично, на основе эрудиции, а вот выводы из них делают целиком произвольно, на основе некой загадочной интуиции» (УКР, с. 51-52). - Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Оказывается, по мнению Рассохи, два автора только излагают факты правильно, но выводы из них делают целиком произвольно. Иными словами, именно их вклад в науку (поскольку те факты, которые они излагают, были получены до них другими) вежливо говоря, вызывает огромные сомнения. Но весь первый раздел книги Рассохи был основан именно на этой работе, на ее выводах. Следуя опять-таки формальной логике, мы совершенно правильно можем отсюда заключить, что в таком случае и вывод Рассохи вежливо говоря, вызывает огромные сомнения.

И вот вывод: «Из перечисленных растений и животных почти все продолжают жить на востоке Украины и сейчас. Исключение составляют исчезнувшие в связи с изменением климата бук, граб, тисс, пихта и кизил, а также истребленные человеком лев, медведь, леопард, дикий бык тур и дикая лошадь тарпан. Почти истреблены здесь также осетровые и лососевые рыбы. В качестве общего вывода можно уверенно заявить, что флора и фауна на территории среднестоговской культуры полностью соответствовали составу флоры и фауны на территории прародины индоевропейцев» (УКР, с. 71). - То есть, говоря нормальным языком, автор утверждает, что хотя большинство растений и животных из перечня в наши дни отсутствут (а то, что они вымерли или истреблены, автор ничем не доказывает), но они полностью соответствовали составу флоры и фауны на территории прародины индоевропейцев». Да так можно доказать всё, что угодно! Как в классическом логичесом софизме «рогоносец»: «У вас нет рогов. Но если их у вас нет нет сейчас, значит, они у вас были! Тем самым вы - рогоносец!». Странно, что философ не знает изречений софистов, то есть незнаком с историей философии.

О так называемом аргумете горного ландшафта. Говоря об упоминании двумя исследователями слов, содержащих указание на горный ландшафт индоевропейской прародины, И.Н. Рассоха замечает: «Таким образом, изо всей аргументации Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванова относительно горного ландшафта остаются только «многочисленность индоевропейских слов, обозначающих ‘высокие горы' и ‘возвышенности'» (УКР, с. 75). И далее: «Как мы убедились, ни одно из приведенных слов не имеет определенного значения, связанного с высокогорным ландшафтом. Скорее можно реконструировать картину лесистых возвышенностей» (УКР, с. 78). Читатель понял, для чего Рассоха опять стал критиковать своих кумиров? Правильно: в ареале Среднестоговоской культуры нет высоких гор. А низкие есть. Поэтому автор даёт «Общий вывод»: т. н. «аргумент горного ландшафта» против Днепро-Донской концепции не может быть признан серьезным и научным. Общая индоевропейская лексика позволяет утверждать, что прародина индоевропейцев ни в коем случае не была высокогорной страной. Но там имелись холмы, в основном поросшие дубовым лесом, а также скалы. В целом природные условия индоевропейской прародины (насколько о них можно судить по языковым данным) соответствовали природным условиям Восточной Украины» (УКР, с. 87). Так что умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт.

Напомню, что И.Н. Рассоха начинал с утверждения о том, что только индоевропеистика даёт научные факты, а кто в это не верит, тот - не учёный. Теперь он же наступает на зобливо расставленные им грабли, поскольку не верит пусть только в этот аргумент, ибо этот аргумент не может быть признан серьезным и научным. Следовательно, И.Н Рассоха - не учёный. Но это сказал не я, это вытекает из его же собственной аргументации.

Аргумент коня. «Материал предыдущей главы мог вызвать ощущение, что реконструкция индоевропейской лексики вообще не дает четких указаний на местоположение индоевропейской прародины. Но это не так. Лингвистические аргументы играют огромную роль в том случае, когда их можно сопоставить с данными археологии. И здесь есть замечательный, решающий лингвистический и культурно-исторический аргумент, полностью подтвержденный данными археологии. Это "аргумент коня"» (УКР, с. 88). И далее он приводит пример того, что конь был одомашнен именно на Украине: «Названия коня в индоевропейских языках происходят от индоевропейской основы *ek^uuos-, которая в славянских языках в значении "коня" вроде бы отсутствует. Но, на наш взгляд, интересным может быть существование этой основы в значении "коня" в украинском языке: "кося" - лошадка, "коськати" - звать коня окриком, "кось-кось" - звать коня, "укоськати" - укротить, приручить коня и даже "косяк" - небольшой табун лошадей» (УКР, с. 89). - Слово «косяк» существует и русском языке, однако древнее название лошади, которое сохранилось со времен палеолита до Средневековья - это ДИЛ, отсюда слово «удила», что буквально означает У ДИЛА. Так что все эти индоевропйские фантазии лежат далеко в стороне от реальной истории названия коня, и слова для подзывания коня кось-кось, равно как козы кыть-кыть или гусей тега-тега тут ровно ничего не значат. Или, точнее, означают просто сочетание первого слога с таким согласным типа СЬ, ТЬ, ТЕ, в котором имеются очень важные для животного ультразвуки: КО-НЬ = КО-СЬ, КО-ЗА = КЫ-ТЬ, ГО-ГО-ТУН = ТЕ-ГА и т.д.

Упомянув о том, что на Украине археологи встречают много костей коней, И.Н. Рассоха глубокомысленно замечает: «Итак, природные условия на территории Венгрии, Румынии (т. е. на севере Балканского полуострова) и Предкавказья были не менее благоприятны для обитания тарпана, чем территория Украины. Однако находки там лошадиных костей эпохи энеолита (о которой идет речь) весьма немногочисленны. В отличие от энеолитических памятников на территории Восточной Украины, где они, как уже указывалось, часто составляют большинство костных находок. Из этого следует важный вывод: ни Балканы, ни степи между Доном и Волгой не могли быть родиной коневодства» (УКР, с. 95). - Замечательный вывод! А не приходило ли этому «настоящему учёному» в голову, что те средства, которые тратил на археологические раскопки СССР, в том числе и на Украине, были гораздо больше того, что позволяла себе Венгрия, а тем более Румыния, и что в силу скудности средств они раскапывали не те стоянки, которые интереснее в археологическом плане, а те, раскопки которых обойдутся подешевле? Насколько репрезентативны археологические раскопки вообще, чтобы на их основе строить количественные выводы? Словом, и этот раздел Рассохи отнюдь не убеждает.

Гибридный характер среднестоговской культурной общности. Вообще говоря, И.Н. Рассоха замечает ошибки других авторов и иронизирует над ними. Например, он пишет: «Итак, согласно В. А. Шнирельману, Украина археологически плохо изучена, в то время как Папуа Новая Гвинея изучена замечательно, и о наличии там самостоятельного центра возникновения производящего хозяйства «можно уверенно судить»... Но мы все же рискнем уверенно судить о том, что на юго-востоке Украины (включая Крым) и на севере Балканского полуострова еще в мезолите возникли два самостоятельных очага неолитической революции (возникновения скотоводства), и что с древнейшим центром доместикации крупного рогатого скота на юго-востоке Украины связано первоначальное сложение пра-индоевропейской этнической общности. В то же время, вероятно, правы И. Б. Васильев и А. П. Синюк, когда настаивают, что непосредственное формирование среднестоговской культуры происходило в лесостепи между Днепром и Доном» (УКР, с. 103). - Опуская сейчас замечательное словосочетание мезолитические очаги неолитической революции («Одесская артель Московские баранки» по Ильфу и Петрову), отмечу важный для меня результат: в одной из моих статей я отмечал совершенно различный психологический уклад жизни степняков и жителей лесной зоны, то есть скотоводов и земледельцев. В частности, в характере украинцев я как раз отмечал наличие больше черт скотоводов, нежели земледельцев. А нынешние европейцы по своему характеру всё же более земледельцы. Поэтому, если территория нынешней Украины в стреднестоговское время была больше приспособлена для скотоводства, причем там существовал не один, а целых два его очага, то, следовательно, она никак не могла породить индоевропейцев-земледельцев.

«Выше уже говорилось, что и в антропологическом отношении носители среднестоговской культуры представляли собой смешение двух расовых типов: неолитического населения Юга Украины со значительной долей южных европеоидов средиземноморского расового типа и поздних кроманьонцев «нордического» расового типа. В неолите представителями этого кроманьонского типа на Востоке Украины были носители днепро-донецкой культуры» (УКР,с . 105). Из этого следует, что те народы, которые формировались на территории Украины, в расовом отношении являлись метисами, что предполагает и некоторую гибридизацию их языков. К этому же выводу приходит и автор: «Вероятно, некоторые племена буго-днестровской культуры под натиском трипольцев переселились еще дальше на восток, в бассейны Дона и даже Волги... Из этого следует факт длительного сосуществования на одной территории носителей двух неродственных культурных традиций: позднекроманьонских носителей днепро-донецкой культуры и потомков первых местных скотоводов - носителей среднестоговской и нижнемихайловской культур. Причем такое сосуществование очевидно не похоже на сосуществование завоевателей и покоренного ими населения. Скорее это выглядит как ставший традицией союз, который со временем привел к формированию двуединого народа... Из всего этого следует очевидный вывод: индоевропейский этнос сложился на основе смешения двух неродственных этнокультурных групп и скрещивания их языков. Между прочим, и по мнению М. Гимбутас, «процесс языковой консолидации протоиндоевропейцев идет прямо перед вторжением их в Европу» (ГИМ, с. 435). Здесь у нас «точка бифуркации», далее вглубь времен исторический путь наших непосредственных предков раздваивается. В той или иной степени оба народа - и «сурские», и «днепро-донецкие» - являются прямыми предками индоевропейцев, а их языки - «предками» единого «гибридного» индоевропейского языка» (УКР, с. 107, 110, 112). - Русский язык, как его не трактуй, производит впечатление весьма целостного и развитого, но не «гибридного» языка, как, например, английский, в котором часть лексического фонда перешла по традиции из германского источника, а часть в результате завоевания норманнами - из романского. Из этого следует, что русский язык действительно - не индоевропейский, и таким образом, сравнительное языкознание опять терпит крах в свете археологических аргументов. Что, однако, вообще не занимает И.Н. Рассоху.