В.А.Чудинов

«Большинство работ историков имеет слишком специализированный характер, перегружены цитатами, комментариями и ссылками, и в таком виде попросту неинтересны для широкой читательской аудитории. Впрочем, дело не просто в форме научных работ, ссылках и комментариях, а скорее в их содержании - историки не занимаются (или недостаточно занимаются) тем, что интересно обществу.

Может быть, они не считают для себя солидным идти навстречу вкусам широких масс. Те ниши, которые они оставили пустыми, теперь заполняет фольк-хистори. Спрос рождает предложение, - иначе и не может быть в условиях свободы слова и рыночной экономики. Люди читают биографии Радзинского, как когда-то запоем читали книги Пикуля, потому что они написаны более увлекательно, чем труды историков, изучают "новую хронологию" Фоменко, потому что разуверились в традиционной хронологии и искренне верят в то, применение математических методов способно произвести переворот в любой отрасли знаний, и читают книги про тайны истории того же Балабухи ... просто потому, что любят тайны.

Что мешает историкам бросить вызов "стозевому чудовищу" и сразить его, как Святой Георгий поразил змия? Сразить не критикой и требованиями запрета, а чем-то более существенным - например, гипотезами и книгами, которыми будут зачитываться десятки и сотни тысяч людей по всему миру?»

Я могу ответить на этот вопрос. Им мешает не отсутствие в их рядах талантливых профессионалов, а нечто другое - внутреннее понимание ложности проповедуемых ими взглядов. Природу не обманешь! Можно сколько угодно изымать письменные источники в виде книг из монастырских библиотек, как это делал Карамзин, чтобы написать угодную Романовым «Историю государства Российского», где начало русской истории выглядит как анекдот, а татаро-монгольское нашествие - как борьба Руси с опереточным злодеем, да и русский ведизм - как нелепое поклонение лесам и горам, однако с той и более далекой поры остались сотни геоглифов, тысячи петроглифов и миллионы отдельных камней с надписями наших предков. Их невозможно ни затопить, ни спалить, ни даже взорвать. Их слишком много! И каждое прочтение написанных на них слов - это очередной и весьма болезненный удар по академической историографии.

Мои книги расходятся как горячие пирожки вовсе не потому, что я - профессиональный литератор или историк по образованию, а потому, что я с удовольствием исследую то, чем академическая историография не желает заниматься по политическому заказу, но отнюдь не русскому. И когда мои книги читают самые обычные русские люди, они понимают (хотя я таких слов там не пишу), что профессиональные академические историки - это лакеи «мирового правительства», батраки «золотого миллиарда», которые своими работами призваны развить в русском человеке дух раба и поклонника Запада. Более того, ряд историков и филологов, проповедующих указанные взгляды, оказываются и этнически не русскими. Так что писать красочные исторические полотна по русской истории им мешает ко всему прочему еще и голос крови.

Фундаментальная или прикладная? «Историки-традиционалисты уверены, что историческая наука должна дистанцироваться от злободневности. Одержимость современными проблемами - не для историка, потому что она снижает научную ценность его работ и, напротив, повышает вероятность того, что он из объективного наблюдателя превратится в рупор интересов одной из противоборствующих политических сил (опасение, как показывает российский опыт, вполне оправданное). Такие взгляды весьма популярны в ученой среде. Однако не может же любая наука быть только "вещью в себе", инструментом для удовлетворения любопытства ученых и способом тренировки ума? Неужели история не может принести людям практическую пользу?

Сторонники второй точки зрения убеждены в практической значимости науки. История - не отвлеченная дисциплина, ее выводы содержат прямые уроки для всех, кто может и желает учиться. Все мы слышали фразы о том, что "прошлое - это ключ к проблемам настоящего и способ заглянуть в будущее". Ключ - это хорошо. Однако прошлое и настоящее - это не абстрактные понятия. Настоящее - это не просто глобальные вопросы в духе "Что делать?" Чернышевского, "Как нам обустроить Россию?" Солженицына или "В чем сила, брат?" героя популярного фильма. Гораздо важнее решить конкретные проблемы, стоящие перед обществом - такие, как формирование среднего класса, повышение уровня жизни или наркомания среди молодежи. Прошлое - бездонный колодец. Неужели для того, что решить какую-то конкретную проблему дня сегодняшнего (например, рост преступности) необходимо изучать все исторические события и вехи дня вчерашнего?

Социальные науки в том виде, как они существуют сейчас, рождались в 19 веке. Престиж научных знаний - и технических, и гуманитарных в ту эпоху был невероятно высок. Ученые верили в прогресс, и эту веру разделяли с ними простые люди. Основания для оптимизма были более чем веские - открытие законов природы уже позволило привлечь на службу человеку новые источники энергии и создать механизмы, облегчающие человеческий труд. И это только начало! От ученых - гуманитариев ждали, что они откроют социальные законы, которые позволят создать новое, более совершенное общественное устройство. Именно это и обещал людям отец социологии Огюст Конт, утверждавший что история - ключ к судьбам человечества.

Увы - чересчур оптимистические ожидания были обмануты; ключ то ли не был найден, то ли попросту не подошел к той двери, за которой скрыты сокровенные тайны истории. Социальные последствия технического прогресса оказались несравнимо более противоречивыми, чем это считали энтузиасты научно-технической перестройки. Мир слишком медленно менялся в лучшую сторону - если вообще предположить, что он двигался в нужном направлении. Более того, все без исключения попытки воплотить в жизнь глобальные социальные утопии заканчивались оглушительным провалом».

Всё правильно: теория, например, в виде исторического материализма, оказалась неверной при построении на ее основе русской модели. Но кто сказал, что модель соответствовала теории? Кто из русских академических историков делал какие-то обобщающие выводы? Историки, как и прежде, занимались только историографией; их сочинения крайне далеки от историологии. Однако всякие попытки построения хотя бы каких-то намёков на историологические модели подвергаются ожесточенной критике, как, например, модель Льва Гумилёва. В таких условиях теоретической нетерпимости ни одну дельную теорию, а тем более, модель, создать невозможно.

А вот и его весьма интересное заключение: «Может ли нынешнее поколение историков, с их образованием, жизненным опытом и складом характера работать как-то иначе? Сомневаюсь. Может быть, для выживания науки Клио необходимы не только новые идеи, но и ученые нового типа?

"Дилетантизм идет на смену профессионалам!" - бьют тревогу борцы с демоном фольк -хистори. Совсем не обязательно - просто само понятие требований, которые предъявляются к профессионалу, меняется. Нужны ученые с другим образованием, иным мировоззрением, может быть - с другим жизненным опытом и более высоким уровнем амбиций. Какие причины могут заставить квалифицированного знатока финансов или менеджера средней руки сменить высокооплачиваемую работу на участь ученого-историка - тот еще вопрос; однако что бы ни говорили марксисты, в нашем мире существуют не только материальные интересы.

Может быть, некоторые исторические проблемы разумно осваивать научными коллективами, состоящие из специалистов разного профиля - но только не такими, о которых я уже рассказывал. Научному коллективу необходимо то же, что и любому другому, например, воинскому - цель, иерархия и правильная организация; главная разница состоит, наверное, в том, что командир не тот, у кого больше звездочек, а тот, кто талантливее и умнее, - потому что в науке нет и не может быть устава (что так и не смогли понять марксисты)».

Из этого пассажа видно, что сам автор статьи в Википедии сочинение А. Балода не читал, а сослался на него только по его заглавию. Такие вот нынче критики фолк-хистори. Ибо в заключение Балод пишет: «Вы, наверное, убедились, что автор - не воинствующий критик, а скромный любитель истории. Зачем же тогда так необходимы упомянутые выше ножи? Ножи - холодное оружие, инструмент насилия, которым так богата история человечества. Заменим их на другой предмет, инструмент не устрашения, а помощи и оздоровления. Размышления и советы - это слишком плоско и скучно. Поэтому давайте поменяем в названии "ножи" на "пиявки", - своего рода лекарственные средства, которые в меру своих скромных сил помогают выжить и сохранить здоровье».

Обсуждение. Итак, думающие исследователи понимают, что именно историография перестала соответствовать запросам действительности, и вина за возникновение новых направлений неакадемической историографии лежит именно на ней. Ведь если автопромышленность прекратит производство автомобилей, то крестьяне начнут строить телеги. А какие-то деревянные экипажи в некоторых отношениях, возможно, даже превзойдут заводские изделия. Так и в случае с историографией. Если академическая наука проявила свою нерасторопность, то в условиях рыночной конкуренции ее легко обойдут люди, понимающие запросы общества, и готовые на них ответить в меру своего таланта. Таковы законы рынка. Кто опоздал, тот проиграл.

Далее - критики так называемой фолк-хистори не разбираются в методологии науки и относят к ней все сочинения оппонентов без разбору. Хотя на самом деле с образцами подлинно народных взглядов на историю они не знакомы. А это направление достойно особого изучения, наряду с народными взглядами на общество и на мироздание. Но защитники академической истории, продемонстрировав свою некомпетентность, бросают тень и на саму академическую историографию.

Ни сочинения Фоменко, ни мои работы не относятся к жанру беллетристики, публицистики или памфлета. В этом отношении автор статьи в Википедии также показал полное незнание предмета. И если таково мнение официальной историографии, то я ему не завидую. Ибо таково мнение не дилетанта, но полного неуча. К тому же весьма показательна ссылка на работу Балода (судя по фамилии, его не глядя зачислили в лагерь защитников академической историографии), который как раз осуждает официальное направление и приветствует оппозицию, а заглавие взял для острого словца, заменив в тексте статьи «ножи» на «пиявки». Это означает, что защитник историков в Википедии даже не удосужился прочитать статью, на которую он ссылается.

Наконец, оппоненты академической историографии никоим образом не относятся к масс-культуре. Их сочинения не звучат по радио и не передаются по телевидению, по их работам не снимаются кинофильмы, и литературные критики не рецензируют их новые книги. Короче говоря, ни один из признаков масс-культуры неприменим ни к трудам Фоменко, ни к моим. Так что Д. Володихин тут продемонстрировал такое же невежественное отношение к методологии науки, как и автор статьи в Википедии.