В.А.Чудинов

Стоит ли Клейну звать в археологию?

Чудинов В.А.

Меня заинтересовала книга об истории археологической мысли, которая вышла три года назад в издательстве СПбУ [1]. Понятно, что делать рецензию на двухтомник более 100 авторских листов, мне нет смысла, однако сами идеи обсудить было бы интересно.

И интересно было бы обсудить авторское предисловие, а также отзывы некоторых исследователей о книге. И я начинаю с авторского вступления.

От Автора (Л.С. Клейна). «Книга эта представляет собой первую монографию по всеобщей истории археологии на русском языке. В России и СССР (и на русском языке вообще) никогда не издавались ни всеобщая история археологической мысли, ни история мировой археологии - ни до революции, ни после. В мире тоже не так много таких трудов. В основном, говоря об истории своей науки, все археологи пользуются двумя трудами - историей археологии англичанина Глина Даниела, вышедшей в середине прошлого века, и историей археологической мысли канадца Брюса Триггера, вышедшей в конце 1980-х. Оба труда очень хороши, но имеют и ряд недостатков. Обе книги посвящены исключительно первобытной археологии, игнорируя античную и другие отрасли. При этом первая книга основана на английской и французской литературе, не затрагивая не только работы на славянских языках, но и немецкие, а вторая книга написана очень широкими мазками, не детализируя ни школ, ни личностей. Предлагаемый труд значительно полнее их и иначе построен. Для ранних ступеней развитие археологии рассматривается по периодам, а начиная с середины XIX века - по школам».

На первый взгляд, кажется удивительным, что эта тема почти не привлекала внимания учёных. Однако если вспомнить, что археология достаточно долго входила в число «вспомогательных исторических дисциплин», понять исследователей можно. Уж если только в 1998 годы был переведен труд Бенедетто Кроче «Теория и история историографии» [2], опубликованный в Италии в 1917 году, в качестве завершающей части его «Философии духа», то уже отсюда следует, что работ по истории историографии не так уж много. А в разделе «История исторической науки» статьи Википедии «Историография» просто говорится о том, какова была историография в ту или иную эпоху. Например: «С XIX века историография начинает играть очень важную роль. В западной культуре стали прилагаться большие усилия по историографическому анамнезу. Историография старалась обнаружить, «пробудить» и восстановить прошлое наиболее экзотических, хронологически и географически отдалённых обществ, а также предысторию Ближнего Востока и культуру «диких» народов, находящихся на пороге исчезновения. Не менее важно то, что историография становится важнейшим источником формирования исторической памяти европейских народов, инструментом "конструирования наций"».

Но о том, что существует такая научная дисциплина как «История историографии», в данной статье Википедии нет ни слова. А тем более - по истории археологии. Так что ясно, что об истории археологии нет, и пока не ожидается соответствующей статьи.

«Труд этот сложился на основе университетского курса лекций, который автор читал в Ленинградском-Петербургском университете, а затем в Венском университете. Этот курс (и труд) отличается от обычной историографии тем, что его центральная тема - не история археологии вообще с ее открытиями и организационными мероприятиями (хотя и они затрагиваются), а движение археологической мысли, анализ учений, характеристика школ и биографии ученых. Впервые в этом курсе объединены все отрасли археологии - первобытная, античная, средневековая и т. д. Поэтому сквозь весь курс проходит разбор искусствоведческих проблем, филологических и культурологических тем, а всё движение рассматривается в тесной связи с историей антропологии.

Из русской археологии включены только явления, оказавшие воздействие на археологию ведущих стран. Надо иметь в виду, что по программе Санкт-Петербургского университета наряду с данным курсом читается отдельно курс истории отечественной (российской) археологии.

Распределение ученых по школам и традициям несколько отличается от общепринятого. Так, Борд включен в одно направление с американскими таксономистами. Леруа-Гуран рассматривается в связи с неоэволюционизмом и контекстуализмом. Введены новые обозначения: трансформизм (в ином значении, чем это принято во Франции),  комбинационизм (Кондаков и Ростовцев). Иначе, чем обычно, трактуется диффузионизм. Курс, конечно, отражает индивидуальное видение автора, но все эти нововведения аргументируются, и можно надеяться, что они войдут в научную практику».

Хотелось бы отметить, что автор вполне допускает наличие в научном труде собственной точки зрения, и, видимо, справедливо надеется, что какие-то его нововведения войдут в науку. Смешно, но ряд моих критиков мне в аналогичных поступках отказывает. Видимо, я принадлежу с их точки зрения к научным «париям», к своеобразным «неприкасаемым», коими в Индии были инородцы. Возможно, критики правы, ибо для Льва Самуиловича Клейна я действительно оказываюсь научным инородцем, ибо сомневаюсь в ряде археологических утверждений любимой им науки.

«В монографии 44 главы. Кроме введения и заключения, первые 11 глав посвящены становлению археологии и формированию ее отраслей, следующие 19 глав - школам второй половины XIX - первой половины ХХ века, а последние 11 глав - современным школам и течениям, сложившимся в последние десятилетия, в том числе нескольким сугубо современным, ни в каких учебниках еще не отраженным и даже не имеющим еще устоявшегося названия. Разумеется, автор рассматривает все школы и течения критически, исходя из собственной позиции, но, не навязывая ее читателю».

Опять замечу, что Л.С. Клейну критиковать археологию дозволено, а В.А. Чудинову, по каким-то неведомым ему соображениям, - нет.

«Объем труда - около ста авторских листов, так что книга издана как двухтомник. Предусматриваются в большом количестве иллюстрации (не менее двухсот), индексы и большая библиография. Хотя труд предлагается как учебник, все цитаты сопровождаются ссылками, потому что одновременно это исследовательская монография. Предполагается, что читателями будут студенты, все археологи и многие работники смежных отраслей (истории, социологии, антропологии, этнографии и проч.) в России и странах, где русский язык знают.

Автор - профессор, доктор истор. наук, археолог и филолог. Его перу принадлежат 16 монографий, из которых многие переведены на основные европейские языки. Его первая книга ныне переиздана в серии "Классика археологии". Он читал курсы лекций в 11 университетах Англии, в 5 университетах Испании, в Венском, Берлинском, Вашингтонском (Сиеттл), Копенгагенском и других университетах мира».

Последнее замечание мне особенно важно. Если автора принимали в качестве лектора в этих университетах, то из этого однозначно вытекает, что автор в своих лекциях отстаивал западную точку зрения. Которая на западе и считается «единственно возможной», а также «общечеловеческой». Отсюда становится понятным, почему этот автор оказался в числе моих критиков.

Далее имеется заметка «От научного редактора книги Л.Б.Вишняцкого» [3].

Научный редактор книги: «Если бы текст, предназначенный для размещения на обложке, позволительно было предварить эпиграфом, то я бы в качестве такового выбрал слова В.В. Маяковского, известные когда-то каждому советскому школьнику: «Читайте, завидуйте!» Завидуйте нам, археологам, потому что у нас теперь есть такая книга. Завидуйте, этнографы и антропологи, филологи и лингвисты. Завидуйте даже физики и математики, перед которыми археологи часто испытывают своего рода комплекс неполноценности, поскольку, как они уверены, их дисциплина, не могущая похвастаться ни строгостью понятийного аппарата и логических процедур, ни высокой степенью формализованности, по своему развитию безнадежно отстает от точных и естественных наук. «История археологической мысли» Л.С. Клейна показывает, что и у гуманитариев есть чему поучиться. Нет, разумеется, эта книга не делает археологию более точной и формализованной, но зато она делает ее еще более интересной, интеллектуально притягательной. Такой полной, глубокой, всесторонней и, главное, столь мастерски написанной истории своей науки нет, наверно, ни у математиков, ни у физиков, ни у биологов. Нет ничего подобного и в зарубежной литературе, так что до появления переводов этой книги на Западе незнание русского языка должно быть весьма огорчительно для тех из наших иностранных коллег, чьи интересы хотя бы немного выходят за пределы их узкой, «внутриархеологической» специализации. Перед нами одновременно и энциклопедия открытий и не имеющий себе равных по степени охвата тем, времен и языков историографический обзор, и биографический справочник и авантюрный роман, и руководство по разным течениям философской мысли и оригинальный анализ множества сугубо археологических проблем. Мне трудно представить, что когда-либо может появиться книга, где будет дана более целостная, масштабная и захватывающая картина развития археологии от ее начала и до конца XX века». - Действительно, приходится только завидовать тому, что рецензировать Л.С. Клейна поручают Л.Б. Вишняцкому, заранее настраивая его на похвалы, а рецензировать В.А. Чудинова не только поручают, но даже нанимают на работу майора Моссада с кликухой «Бокр», который страдает от того, что не может пристрелить Чудинова, как бедных ливанцев. - Но я оптимист, и полагаю, что все эти Бокры с сотоварищи через некоторое время канут в Лету вместе с пятой колонной отечественной гуманитарной науки, а будущее разберется, кто есть кто.

Понятно, что не удержался от «одобрямс» и редактор сайта, где Л.С. Клейн неоднократно публиковался [4].

Редактор сайта: «Публикуем интервью с замечательным российским археологом и историком науки Львом Самуиловичем Клейном, чья книга "История археологической мысли" только что вышла в издательстве Санкт-Петербургского университета.

Лев Самуилович, насколько линия развития археологии "нетипична", отличается от путей становления других наук?

Многие науки ведут свое происхождение от греков и римлян. А вот археологии в античности не было. В эпоху Возрождения, со становлением гуманитарного знания и интереса к человеческим проблемам, появились антикварии - специалисты по обработке древностей античности для коллекций. А наука археология начинается только после эпохи Просвещения, постепенно вырастает из антикварианистского знания. Вообще она связана с осознанием двух вещей: происхождения человека и становления национальных государств. До возникновения этих проблем история обходилась без нее».

Понятно, что если после решений Тридентского собора в 1563 году Западу пришлось отправить все сочинения по истории (а, возможно, и по археологии) на костёр, то, после того, как они управились с этим к эпохе Просвещения, они могли сказать, что до святой Инквизиции никаких ни исторических, ни археологических сочинений не было. Причём могли сказать с чистой совестью. Что и констатирует автор с прозападной точкой зрения.

«Можно ли историю развития археологического знания рассматривать как модель развития научного знания вообще?

В истории всякой науки есть общие черты, и есть специфика. Действовали внутренние факторы развития, своя логика смены концепций, как и в любой другой науке, в то же время воздействовали теории и открытия смежных наук, вообще вненаучные факторы - подъемы и упадки культуры, финансирование и т. д. А вот где можно рассматривать археологическое знание как модель научного знания вообще - это в теоретической археологии. Там многие замеченные мною явления, видимо, не ограничиваются археологией, а значимы и для других наук. Скажем в книге «Принципы археологии» я подметил, что каждый из основных принципов этой науки имеет соответствие в другом принципе, прямо противоположном. То есть, что есть антиномические пары принципов, из которых каждый в паре валиден, действует. Подозреваю, что так обстоит дело и в других науках, по крайней мере, некоторых».

Замечу, что принцип дополнительности корпускулярной и волновой точек зрения, внешне полностью исключающих друг друга, стал достоянием учебников уже в начале ХХ века.  Просто Л. С. Клейн не знаком с историей физики. Но он мог бы посмотреть в Википедии статью «Принцип дополнительности», которая начинается так: «Принцип дополнительности - один из важнейших принципов квантовой механики, сформулированный в 1927 году Нильсом Бором. Согласно этому принципу, для полного описания квантовомеханических явлений необходимо применять два взаимоисключающих («дополнительных») набора классических понятий, совокупность которых даёт исчерпывающую информацию об этих явлениях как о целостных. Например, дополнительными в квантовой механике являются пространственно-временная и энергетически-импульсная картины». Для «замечательного российского историка науки Льва Самуиловича Клейна» это как-то унизительно.

Продолжу цитировать интервью: «Вы могли бы, для наглядности, привести пример такой пары принципов?

Например, принцип униформизма гласит, что в мире действуют одни и те же законы. В археологии он проявляется как принцип актуализма: в прошлом действовали те же законы, что и сейчас. Точно так же ледники оставляли морены, реки длительным течением прорывали русла, в стоялых водах с такой же скоростью осаждались осадочные породы. На этом основаны геологические опоры археологической хронологии. Но и противоположный принцип историзма невозможно отрицать: у каждой эпохи свои законы. Вообще же я считаю, что в наше время история археологии, превратившись в основном в историю археологической мысли, стала частью теоретической археологии. Это следствие гиперскептической концепции археологии релятивистов, по которой все теории археологии поставлены под вопрос. А проверяются теории археологии именно историей науки».

Замечу, что релятивистские концепции физика так же пережила в начале ХХ века. Иначе говоря, гуманитарные науки в своём развитии повторяют примерно те же этапы, что и физика, но с вековым запозданием.

«В чем специфичность археологии по отношению к другим наукам?

По этому вопросу у меня особое мнение, расходящееся с взглядами других археологов, как российских, так и западных. Все они считают археологию частью истории в широком смысле (а иногда и в узком). У них она решает те же проблемы, только на другом материале. У американцев археология - такая же часть антропологии, как у нас - истории. Для меня археология - источниковедческая наука (подобно нумизматике, текстологии и т. п.). Она препарирует археологический материал и переводит его на язык истории, после чего передает результат истории (или преистории). По методам она родственна не истории, а криминалистике. Археолог - это следователь, детектив, опоздавший к месту событий на тысячу лет».

В русском языке, более древнем, чем латынь и английский, нет термина «преистория», но имеется термин «праистория». Так что Лев Самуилович, мотаясь по западным университетам, потихоньку забывает русский язык. А родство археологии с криминалистикой совершенно естественно. Но замечу, что и криминалист никогда не присутствует на месте преступления. Однако никто не считает, что он как детектив опаздывает к месту событий. Нет! Он следователь, который СЕГОДНЯ решает задачи ПРОШЛОГО, но эти задачи возникли именно СЕГОДНЯ. Так что никуда он не опаздывает!

«Он не может, не вправе решать чисто исторические, да и социологические проблемы: у него для этого не хватает источников. Только вещественные - это же будет однобокая, искаженная история. История - наука синтеза, она синтезирует данные разных источников - письменных, этнографических, антропологических, вещественных и др. Конечно, отдельные археологи могут ставить перед собой исторические или социологические или антропологические проблемы (я и сам этим грешил), но при этом он должен сознавать, что переходит в русло другой науки, другой профессии и должен подчиняться другим правилам, другой методике, иметь другую подготовку».

А здесь я полностью согласен с профессором Л.С. Клейном.