В.А.Чудинов

KNO как факт или Новгородский семинар с оргвыводами

В.А. Чудинов

Полемика бывает разной. В нормальном обществе каждый человек излагает свою точку зрения и отвечает на аргументы противника. Конечно, одна точка зрения слушателям может нравиться больше, другая меньше, поэтому кому-то дают высказаться подробно и аргументированно, тогда как его оппонента могут перебивать и заставлять говорить предельно кратко. Тут можно говорить о неравных условиях и о том, что демократия полемики нарушена. Однако, если руководитель призывает высказаться всех, а потом кому-то волевым решением высказаться запрещает, о какой-то демократии речь уже не идет. Это - научная цензура, которая заставляет вспомнить о незабвенном Лаврентии Павловиче.

Я, признаться, не ожидал, что могу оказаться персоной non grata не где-нибудь, а в нашем вузе номер один, моей alma mater, Московском государственном университете. Правда, я кончал физический факультет, а забрел на исторический. В 2003 году Новгородский семинар при кафедре археологии долго не открывался, но во вторник 21 октября он начал свою работу. Я с удовольствием поприветствовал руководителя кафедры, академика РАН Валентина Лаврентьевича Янина, с которым меня связывало многолетнее знакомство. Он и открыл семинар, рассказав об успехах летней Новгородской экспедиции. Как и обычно, успехи были очень неплохими, чуть позже была принесена коллекция подъемных предметов и мы имели удовольствие подержать их в руках. О находках докладывала Л.В. Покровская, которая, наряду с самими предметами, демонстрировала и прориси отсутствующих предметов. Отсутствовали предметы из дерева - дерево сохраняется плохо и требует более жесткого режима хранения, поэтому деревянные изделия лучше показывать в прорисях. В частности, была показана прорись одной деревянной тарелочки с надписью.

Рис. 1. Прорись деревянной тарелочки с надписью

В процессе демонстрации прориси докладчица упомянула и о надписи, и даже прочитала ее - КНО. «Что-что?» - переспросил один из слушателей. - «КНО!» - невозмутимо повторила Покровская. Всем стало ясно, что она-то абсолютно точно знает, что такое КНО, а вот каждый из присутствующих - нет. Но стыдно признаваться в таком неведении одного из самых распространенных русских слов.

Меня этот пример поразил. Для меня-то было ясно, что надпись сделана руницей, но не вполне правильно. Дети и малограмотные часто путают буквы, и вместо И пишут N, а вместо Я - R. Эпиграфисты называют буквы с разворотом не в ту сторону зеркальными. Так вот, в данной надписи зеркальной была буква N. Вместо нее должен был стоять слоговой знак И, а вся надпись КИО на рунице означал КЪРОВА, то есть, КОРОВА. Иными словами, тарелка была предназначена для того, чтобы на ней что-то подавать корове, какой-то изысканный корм в небольших количествах. Либо как поддон под бидон. И чтобы тарелку не спутать и затем не использовать для подачи в ней каких-то продуктов людям, ее и подписали. Но не вполне аккуратно, поскольку крестьяне не были особыми грамматеями. Именно об этом я и хотел бы сообщить, если бы мне дали слово.

В конце заседания руководитель семинара профессор Елена Александровна Рыбина попросила участников семинара назвать свои возможные темы выступления и даты. Поднялось 2-3 руки. После всех поднял руку и я. Но если записывали всех, даже студентов, то на мою руку внимания не обратили. После заседания я обратился к ней со своим недоумением - почему мне нельзя было бы выступить. На это Рыбина ответила, что она меня знает по моим статьям на сайтах в интернете, и что всё, что я там публикую, я выдумал, и она не хочет предоставлять трибуну фантазеру. А если я очень настаиваю, то я могу предоставить тезисы, которые кафедра обсудит с привлечением таких эпиграфистов, как Медынцева и Рождественская, и, если они признают мою правоту, тогда, возможно, кафедра примет положительное решение. Получалось так, что если бы я был студентом исторического факультета, мне было бы достаточно назвать дату и тему, а вот если я являюсь Председателем комиссии по культуре Древней и Средневековой культуре РАН, то сне сначала нужно будет предоставить тезисы, а затем, если отзывы будут положительными, и если с ними согласится кафедра, то тогда, при благоприятном стечении обстоятельств, вполне возможно, что... Что за чушь? Это была просто форма отказа, причем эшелонированная, на тот случай, если бы я стал жаловаться.

Было ясно, что никому ни на какой отзыв мои тезисы отдавать не будут. Меня в данном случае уже интересовала чисто социально-психологическая составляющая нашей полемики, я написал тезисы и передал их Рыбиной на следующем заседании Новгородского семинара. Она явно не ожидала такого разворота событий, поскольку о тезисах мне сказала лишь «для красного словца», теперь она предельно откровенно заявила о том, что она меня ни в каком виде не допустит до выступления на ее семинаре. Теперь все точки над i были расставлены.

У меня это вызвало улыбку. Со мной поступили не только не как с профессором, а хуже, чем со студентом. Я вспомнил замечательную кинокомедию, «Каин XVIII», где персонаж, похожий на Альберта Эйнштейна, был «разжалован» в студенты. Ну, а у меня всё случилось рангом ниже, ибо я был даже хуже студента. А, возможно, и лучше, ибо я был возведен в ранг фантазера. Это ж ведь заслужить надо! Взять хотя бы KNO. Любой человек прочитал бы простое русское слово KNO, которое всем известно, и удовлетворился, ибо это - научный факт, а вот я тут обнаружил такое неблагозвучное и совершенно неизвестное слово, как КОРОВА. Фантазёр, что тут сказать! Ату меня!

Ну что ж оргвыводы были сделаны, я отлучен от Новгородского семинара, а KNO (хорошо еще, что не KNO₃) осталось как научный факт. Но меня заинтересовала причина: что именно вызвало такую неадекватную реакцию Е.А. Рыбиной? Какое конкретно мое сообщение было атрибутировано как эпиграфическая фантазия?