В.А.Чудинов

Традиционная историография ига. «Ну, допустим, - согласятся скептики, - в антисоветской пропаганде политическая конъюнктура просматривается довольно явственно. Надо же ударникам капиталистического труда как-то морально оправдать то, что они в одночасье присвоили себе многомиллиардную собственность, созданную всем народом, а сам народ получил нищенские пенсии, мизерные зарплаты да кабальные проценты по потребительским кредитам. Но какая выгода историкам поддерживать мифы о «татаро-монгольском» иге? Уж это сегодня точно нашему правительству не надо. - Согласен, нынешним правителям от «монголо-татарских» мифов никакой утилитарной выгоды нет. Но тут дело принципа. Если признать, что раньше в угоду политической конъюнктуре можно было фальсифицировать историю и веками поддерживать самые безумные представления о прошлом человечества, то никакой веры историкам, рассказывающим, например, о жутких сталинских репрессиях уже не будет. Более того, люди начнут задумываться: почему Сталин, переселивший во время войны за массовый, почти поголовный коллаборационизм 500 тысяч чеченцев в Казахстан, - тиран, диктатор и кровавый преступник? Как же тогда назвать Ельцина, убившего авиабомбами и «точечными» ракетами 100 тысяч жителей Чечни в мирное время? Почему социалистическое хозяйство, обеспечивающее рост производства более 10% в год, объявлено неэффективным, а капитализм с его гиперинфляцией, частыми кризисами, нищетой и безработицей - самая лучшая форма хозяйствования, изобретённая человечеством?»

Полагаю, что автор тут путает историографию с современной публицистикой. Дело в том, что прошедшие от данного года десятки лет вообще не входят в историографию, относясь к «современности». Размер этой современности обычно составляет среднюю продолжительность человеческой жизни. Я очень хорошо помню, как в период моей молодости почитали ветеранов Гражданской войны, как существовал хор таких ветеранов. На их фоне участники Великой отечественной войны почитались гораздо меньше, как их менее достойные дети. Но сейчас, в 2014 году встретить ветерана гражданской войны (даже если в 1920 году ему было 20 лет) нереально, ибо его возраст должен составлять 114 лет. Зато ветераны ВОВ еще живы (их средний возраст - порядка 90 лет; их осталось немного).  Так что Гражданская война - это уже история (о которой мы знаем по соответствующей историографии), а ВОВ - еще современность (недаром в 2015 году намечается самое грандиозное празднование 70-летия Победы). - так что перечисленные автором персоналии - скорее журналисты и публицисты от историографии, чем историки в строгом смысле слова.

«Наверно потому, что при капитализме очень узкая группа лиц концентрирует в руках колоссальную собственность, власть и средства промывки мозгов (СМИ). И эту самую группу лиц обслуживают «профессиональные» историки, помогая удерживать быдло в повиновении. Бредни о монголо-татарах лежат в самом основании здания под названием «Российская история». Признай историки, что никакого ига не было - рухнет весь комплекс представлений о нашем прошлом, и манипуляции с историческим сознанием будет гораздо сложнее осуществлять. Поэтому «учёные»-историки и дальше будут усердно высасывать из пальца всё новые и новые подробности о мифических монголах».

Я бы не стал так рубить с плеча. События XIII-XV веков, при которых одни русские княжества зависели от других, действительно существовали, совпадая по времени с войной Рима против Руси Яра. Другое дело, как их интерпретировать. Иначе говоря, речь идёт не о фактологии, а о герменевтике исторического прошлого, о трактовке тех или иных событий.

«Геббельс говорил: «Ложь, чтобы в неё поверили, должна быть грандиозной». Историки верны его заветам. Ложь о татаро-монголах настолько масштабна, что обычного человека, мало сведущего в технологиях промывки мозгов, она просто подавляет своим титаническим масштабом. Сочинения о древних монголах изобилуют громадной массой подробностей: сколько у какого хана было жён и детей, как их звали, когда какой его сын и где правил; как звали полководцев верховного хана, в каких походах они участвовали, в каких битвах победили, какую добычу взяли и сколько городов пожгли; когда проходили курултаи, какие идеи высказывали приближённые императора, какие решения были приняты и как выполнялись».

Согласен, что не всегда историки располагают необходимой информацией и часто додумывают то, чего досконально не знают. Однако, боюсь, что при скрупулёзном рассмотрении так обстоит дело во всех науках.

Прямое обвинение историков во вранье. «Ко всему прочему, историки приводят даже массу высказываний великих монгольских правителей, сообщают, о том, какой у них был характер, внешность, о чём они мечтали и что любили. Обычный человек, на которого сыплются мегатонны этих подробностей, просто не в силах допустить, что историки всё это выдумали, сидя за письменным столом. Между тем, всё это именно так.

Но специфика «научного» вранья историков такова, что большинство из них врут лишь на 10%, а в остальном базируют свои сочинения на самых «надёжных источниках» - книгах своих предшественников. Те тоже приукрашивали и домысливали известные им события на 10%, а в 90% случаях опирались на признанные достоверными рукописи. Авторы рукописей, кстати, были кристально честными людьми, но в их распоряжении были древние летописи, откуда они почерпнули 90% информации. А остальное домыслили исключительно для красоты и связности повествования. И ещё - чтоб царю-батюшке понравилось. Ну, дабы угодить царю, они самую малость подправили древние летописи, но самую чуточку - на четверть, не более. И даже не то чтобы переиначили, просто интерпретировали по-своему. К тому же, древние летописи дошли до них с большими выпусками (кто-то зачем-то уничтожил значительные куски). И вот эти-то потерянные куски древние историки вынуждены были восполнять по памяти. А память - штука хитрая - тут помню, тут - не помню, а тут помню, но по-своему.

А что, если самая древняя летопись, на основании которой фантазировали многие поколения историков - фальшивка? Да этого быть не может! - хором завопят историки. - Ведь она же древняя-предревняя, и древность её доказана всеми экспертизами! Я, конечно, хочу верить историкам и благоговею перед экспертизами, которые делают те же самые историки. Но я, помимо прочего, хорошо знаю историю, которая даёт нам массу примеров, когда древние книги, летописи и пергаменты фабриковались самым наглым образом. Известны своего рода виртуозы-фальсификаторы, поставившие производство фальшивок буквально на поток. Но так можно говорить лишь о тех, кого удалось разоблачить. А сколькие ещё не разоблачены?»

Между тем, когда я занимался физикой профессионально, я сталкивался с такими же натяжками и подтасовками. Только не для того, чтобы угодить батюшке-царю, а, чтобы подтвердить существующее в науке мнение (то есть, по Томасу Куну, господствующую парадигму). Ибо если парадигму не то, что осмелиться критиковать, но даже просто не упомянуть, то написанная статья рискует остаться неопубликованной. А через какое-то время данный исследователь вообще рискует остаться без работы.

Но о же самое и среди историков. Либо для поддержания статуса «историка» нужно разделять парадигму (и тогда окружающие будут считать такого человека профессионалом), либо быть специалистом в иной науке. Но тогда историки будут иметь полное право считать специалиста в иной науке дилетантом в историографии. Так, например. Л.С. Клейн, не будучи академиком, считал, что академик РАН и даже академик-секретарь отделения исторических наук РАН Б.А. Рыбаков не был «антиквоведом», несмотря на то, что у Рыбакова было несколько статей и даже монографий именно по античной истории, и именно поэтому он возглавлял соответствующий НИИ. Просто Б.А Рыбаков в античной историографии отходил от существующей парадигмы.

Случай с фальсификацией. «Предлагаю вниманию читателя выдержку из статьи в электронной энциклопедии «Википедия» о Вацлаве Ганке - чешском филологе и поэте, деятеле национального возрождения:

«После четырёх лет учёбы у Добровского и словенца Ернея Копитара Ганка объявил об обнаружении им в городе Кенигинхофе Краледворской рукописи (16 сентября 1817), а в следующем году - о появлении анонимно присланной рукописи, которая сорок лет спустя получила, после обнародования версии о находке в замке Зелена Гора, название «Зеленогорская» (со знаменитым романтическим отрывком национального эпоса - «Судом Либуше»), Ганка опубликовал обе рукописи с параллельным переводом на современный чешский и немецкий языки. Поверив (по крайней мере, сначала) в Краледворскую, Добровский, однако, расценил Зеленогорскую рукопись ещё до публикации как «очевидный подлог». Не поверил Ганке и другой его учитель - Ерней Копитар. Однако всё молодое поколение чешских просветителей встретило «открытия» Ганки восторженно. В дальнейшем вопрос подлинности рукописей на долгое время стал вопросом чешского патриотизма - любой, публично высказывавший в них сомнения, зачислялся «будителями» во враги (впрочем, при жизни Ганки таких выступлений было совсем немного, и, по остроумному выражению историка Й. Гануша, «долгое время не было ни одного человека, сомневавшегося в рукописях, кроме, пожалуй, самого Ганки»),

Благодаря Ганке (и его вероятному соавтору Йозефу Линде) сбылись ожидания деятелей национального возрождения - «открылись» памятники древней словесности, не уступавшие по древности и разнообразию содержания русским и сербским памятникам и к тому же содержащие картину героического и демократического прошлого Чехии, а также антинемецкие выпады. Беспрецедентно долгому успеху фальсификаций способствовало не только идеальное соответствие «рукописей» политическим чаяниям чешских патриотов, но и литературный талант, высокие по тем временам славистическая квалификация и техническое искусство Ганки, на полвека опередившего возможности современной ему науки. Незадолго до смерти Ганки (1860) неудачная попытка кампании против подлинности рукописей, организованная австрийской полицией и редактором австрийской газеты, казалось бы, надолго закрепила его историческую победу: он выиграл судебный процесс против австрийца Ку (Kuh) и сошёл в могилу с ореолом мученика национального возрождения.

Окончательно подложность обеих рукописей с различных точек зрения (технико-палеографической, исторической и лингвистической) была научно доказана только на рубеже XIX и XX веков, хотя выступления в поддержку рукописей (руководствующиеся прежде всего политическими соображениями) продолжались и позже и не утихли полностью даже в наше время («общество рукописей», существовавшее в 1930-е годы и в конце 1940-х, было воссоздано в 1993 г.) Большую роль в координации действий специалистов в различных областях науки в 1880-е - 1890-е годы сыграл будущий президент Чехословакии Томаш Масарик, который и сам выступал на страницах журнала «Атенеум» как критик рукописей с эстетической точки зрения.

Обнаружился факт написания рукописей на обрезках древнего пергамента, с которого был смыт старый текст (палимпсест), употребление производившейся с начала XVIII века берлинской лазури, смешение написаний разного времени и неуверенный почерк (обведение контура, подчистки), на 6 тысяч слов - около тысячи ошибок в древнечешском языке (явные кальки с русского и немецкого, неверная орфография, использование слов подлинных памятников в ошибочных значениях), фактические анахронизмы и т.п. В изготовлении рукописей с большой долей вероятности участвовал также Йозеф Линда, быстро разоблачённая подделка которого («Песня под Вышеградом») используется в тексте. В 1899 году даже появилась версия о том, что в Краледворской рукописи Ганка оставил авторский знак - зашифрованную латинскую надпись «Hanka fecit» (Ганка сделал), но это не подтвердилось.

Ганке принадлежит ещё одна фальсификация - «обнаруженные» им в 1827 году чешские глоссы в средневековом латинском словаре Mater Verborum (одной из их целей было подкрепление подлинности Краледворской и Зеленогорской рукописи). Приводимые там имена славянских божеств и названия планет полвека (до разоблачения в 1877 г.) фигурировали в числе источников по славянской мифологии; в многочисленных ненаучных сочинениях о язычестве ссылки на них встречаются и сейчас. Пожалуй, самая «вредоносная» фальсификация Ганки - рассказ о победе Ярослава из Штернберка под Оломоуцем над монголо-татарами в 1242 году (одна из песен Краледворской рукописи). Эта мифическая битва кочует из одного исторического труда в другой и после разоблачения рукописей, она даже попала в третье издание БСЭ».

Я обращаю внимание на тот факт, что в подложности был обвинен именно славянин. Никому из историков не приходило в голову подвергнуть такой же критике византийские тексты или греческие скульптуры.

Общий вывод автора. «А что делать, если подделка XV в. попала в руки историков пятьсот лет спустя, и о событиях, описываемых в достоверно выглядящей летописи, они ничего толком не знают? Тут можно либо верить, либо не верить. Если содержание документа устраивает историков, то они, разумеется, признают его достоверным источником. А если не устраивает - объявят художественным литературным произведением, повествующем в иносказательном ключе о событиях, которые на самом деле развивались так-то и так-то.

Но подобная ситуация возникает, когда историки хотят, но не могут понять содержания документа. Некоторые заблуждаются совершенно искренне, гораздо сложнее, когда за дело берутся варвары вроде Миллера, Шлёцера и им подобных. Они не утруждают себя казуистическими трактовками древних летописей, они их уничтожают, они не пишут труды по истории, они их фальсифицируют. И чем древнее фальшивка, тем сложнее её разоблачить. Но, по моему убеждению, разоблачить можно любую фальсификацию, потому что идеально сфабриковать документ и идеально вписать его в действительную историю просто невозможно».

Здесь я также вижу перехлёст. Миллер и Шлёцер вовсе не были варварами - напротив, варварами они считали русских, которые были не в курсе историографической парадигмы западной историографии. И эти посланцы Запада, насколько могли, «исправляли» эти «заблуждения» русских историков. Полемический задор Кунгурова мне тоже  понятен, но он выступает тут не как историк, а как публицист. И точно так же с полемическим задором Миллер и Шлёцер насаждали западную историографическую парадигму, клеймя этих «варваров-русских», не разделявших «общепринятого» (на Западе) мнения.