В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Сентябрь 17, 2013

Что считать лженаукой

Автор 05:26. Рубрика Методология науки

Были ли у Берга конкуренты. В примечании к статье о Берге в Википедии (последнее изменение страницы - 10 мая 2012 года) говорится: «По некоторому мнению "способствовало репрессиям против ряда сотрудников Научно-исследовательского морского института связи (НИМИС РККФ), в том числе его начальника А. И. Берга" то, что "некоторые ответственные связисты флота работы по радиообнаружению недооценивали". Стоит отметить указанное там же, что в годы войны "радиолокационная техника удостоилась первой обзавестись чрезвычайным правительственным органом - 04.07.1943 вышло постановление ГКО "О создании Совета по радиолокации при ГОКО". Отныне термин "радиолокация" заменил слово "радиообнаружение"». Из этого следует, что конкуренты были готовы отдать на репрессии сотрудников НИИ морского института связи вместе с его руководителем, так что в какой-то степени марксистское шельмование кибернетики выводило руководителя НИИ из-под удара.

Таким образом, применение термина «лженаука» против кибернетики вовсе не было выяснением научной истины, а способом борьбы с конкурентами. Борец с кибернетикой сам был представителем кибернетики, то есть, по собственному определению, «лжеучёным». Это, однако, уберегло его от повторных репрессий (25 декабря 1937 был арестован по обвинению во вредительстве, находился в заключении под следствием до 9 мая 1940 года).

lzhenauka3.jpg

Рис. 3. Трофим Денисович Лысенко

Можно вспомнить еще одного борца против буржуазной лженауки - «вейсманизма-морганизма» и создателя «мичуринской биологии», Трофима Денисовича Лысенко. Википедия в статье «Вейсманизм-морганизм» пишет: «Вейсмани́зм-моргани́зм  (вейсмани́зм-мендели́зм-моргани́зм) - термин, употреблявшийся сторонниками «мичуринской агробиологии» для обозначения классической генетики, которая характеризовалась ими как «реакционная буржуазная лженаука». В Советском Союзе критика вейсманизма-морганизма до 1965 года входила в обязательную школьную программу предмета «Основы дарвинизма». Название образовано лысенковцами от имён немецкого зоолога А. Вейсмана, американского биолога, лауреата Нобелевской премии Т. Х. Моргана, а также австрийского ботаника Г. Менделя - основоположников современной генетики. Наряду с некоторыми другими терминами (например, «вирховианство») часто использовался сторонниками «мичуринской биологии» в обличительном контексте: «Возникшие на грани веков - прошлого и настоящего - вейсманизм, а вслед за ним менделизм-морганизм своим острием были направлены против материалистических основ теории развития Дарвина. Вейсман назвал свою концепцию неодарвинизмом, но по существу она явилась полным отрицанием материалистических сторон дарвинизма и протаскивала в биологию идеализм и метафизику...Сейчас всем становится ясным, что эта сессия знаменует собой полный идейный разгром вейсманизма-менделизма в нашей стране». - «О положении в биологической науке». Отчёт сессии ВАСХНИЛ. 31 июля - 7 августа 1948 года.

Как же сейчас трактуется «мичуринская биология» Т.Д. Лысенко? Его биографическая статья в Википедии начинается со слов: «Трофи́м Дени́сович Лысе́нко (17 (29) сентября 1898, село Карловка, Константиноградский уезд, Полтавская губерния - 20 ноября 1976, Москва) - советский агроном. Основатель и крупнейший представитель псевдонаучного направления в биологии мичуринской агробиологии, академик АН СССР (1939), академик АН УССР (1934), академик ВАСХНИЛ (1935). Беспартийный».

Что же мы видим? - Ту же самую картину. Борец с «буржуазной лженаукой», как теперь выясняется, сам был «лжеучёным». А его борьба с «вейманизмом-морганизмом» являлась способом расправиться с конкурентами: Н.И. Вавиловым, П.М. Жуковским, Д.А. Сабининым. Так, например, «Сабинин вступил в конфликт со сторонниками биологических учений Лысенко (до этого он неоднократно и на протяжении нескольких лет критиковал это учение с кафедры МГУ) и в 1948 г. был уволен с преподавательской работы. В 1951 году он покончил жизнь самоубийством, работая океанологом в Голубой Бухте Геленджика» (статья Википедии о Лысенко).

Это - широко известные борцы с лжеучёными, сами являвшиеся их представителями. Гораздо менее известны другие борцы, которые пользовались далеко не словесными методами.

«Дело славистов».  Здесь я опираюсь на пересказ книги В.М. Алпатова [1] Л.Н. Рыжковым [2]. В частности, там имеется такой пассаж: «Из всех «новопролетарских» наскоков на наследие русской национальной культуры после революции (литература - Авербах, театр - Мейерхольд, история - Н. Морозов, языкознание - Н. Марр и уйма других культурных поводырей «новой подлинно пролетарской культурной революции») нападение на культурные основы языкознания оказалось наиболее освещенным в литературе ... Весь материал убедительно показывает, - не  было у  «русских фашистов» никакой антисоветской деятельности, более того, эти потомственные дворяне значительно больше были морально приспособлены к Советской власти, чем щедро вскормленные ею тогдашние и нынешние последыши. Не было и никакой Русской национальной партии, - дело целиком сфабриковано «усилиями набивших руку на подобных делах профессионалов из СПО ОГПУ» [1, c. 68]. Доказано в книге это мастерски, фактологически грамотно, кратко и убедительно» [2, c. 184-185].

lzhenauka4.jpg

Рис. 4. Николай Яковлевич Марр

Возникает вопрос - чем Н.Я Мару не понравились слависты? Википедия в статье о нём (последнее изменение страницы 11 мая 2012 года) пишет: «Отсутствие лингвистического образования (в то время строго отделённого от востоковедческого) мешало Марру научно проверять свои априорные гипотезы и ничем не ограничивало его фантазию. Выучив большое число языков на практическом уровне, сколько-либо полно он владел данными об истории только картвельских языков и абхазского; хорошо изученная к тому времени история индоевропейских и тюркских языков фактически игнорировалась им. Первая мировая война и революция оторвали Марра от работы в археологических экспедициях на Кавказе, что стимулировало его теоретическую деятельность. В созданном им «новом учении о языке» («яфетической теории»), с которым он выступил в ноябре 1923 года, явно преобладают совершенно ненаучные, непроверяемые утверждения, такие, как происхождение всех языков от «четырёх элементов», идея «яфетических языков» как некой не генетической, а социально-классовой общности и т. п. Среди этих идей, изложенных сбивчиво и непоследовательно, с рядом крайне тёмных пассажей (некоторые современники, от Н. С. Трубецкого до И. М. Дьяконова, и исследователи допускают, что Марр в 1920-е годы психически заболел; ряд невротических странностей в его поведении отмечался ещё в бытность учеником кутаисской гимназии), крайне сложно, хотя и возможно, выделить некоторые здравые утверждения.

С 1928 года Марр начал усиленно сближать свою теорию с марксизмом, хотя до революции левых взглядов не проявлял; в частности, появилась идея о языке как «надстройке» над социально-экономическими отношениями, отражающим стадии развития общества (рабовладельческую, феодальную и т. п.); традиционная индоевропеистика была объявлена им буржуазной наукой. Был единственным членом дореволюционной Императорской Академии Наук, вступившим в Коммунистическую партию (1930, причём принят без кандидатского стажа, что было крайне редким явлением). Незадолго до вступления в партию Марр выступал с речью от учёных на XVI съезде ВКП (б), непосредственно после речи Сталина (который включил в свой доклад ряд положений Марра).

Есть свидетельства современников о том, что подобная политика Марра была связана, прежде всего, с карьерными соображениями, хотя успех его идей поддерживался и созвучной эпохе революционностью и амбициозностью («в мировом масштабе» - любимая формула Марра). Теория Марра в конце 1920-х годов получила официальную поддержку и до 1950 года пропагандировалась как «подлинно марксистское» языкознание, а критики её подвергались систематическим проработкам и даже репрессиям, что сильно затормозило развитие лингвистики в СССР. Подробнее см. в статье «Новое учение о языке».

Я выделил полужирным шрифтом его выпады против индоевропеистики, которую он считал «буржуазной наукой» (то есть, «лженаукой»). Но в данной статье впервые говорится о том, что основанием для таких выводов являлись отнюдь не научные, а чисто карьерные соображения. А в статье «Новое учение о языке» в Википедии (последнее изменение страницы 30 апреля 2012 г.) говорится: «В 1937-1938 гг. жертвами репрессий стали как критики марризма (Е. Д. Поливанов, Н. Н. Дурново, Г. А. Ильинский, лидер «Языкофронта» Г. К. Данилов), так и активные «проповедники» нового учения (В. Б. Аптекарь, С. Н. Быковский, Л. Г. Башинджагян)... Теперь же (в 1950 г.) Сталин (консультантом которого был Чикобава) подверг «новое учение о языке» жёсткой критике, указал на антинаучность его положений и на чисто механическую связь его с марксизмом; читателя А. Холопова, осмелившегося обратить внимание Сталина на его собственное высказывание двадцатилетней давности о том, что новый язык будет «не великорусским, не немецким, а чем-то другим», Сталин назвал «талмудистом и начётником». В качестве альтернативы было предложено сравнительно-историческое языкознание, развивавшееся дореволюционными русскими лингвистами в соответствии с теорией немецких младограмматиков».

Итак, младограмматики из «буржуазных лжеучёных» стали нормальными учёными, а их обличитель Н.Я. Марр - представителем «антинаучных положений».

Я бы не хотел утруждать читателя всё новыми примерами, поскольку вывод ясен уже и без них: обвинение в «лженаучности» оппонентов являются политическим ходом людей, которые позже сами оказываются разоблаченными как «лжеучёные».

Фундаментальная или прикладная? «Историки-традиционалисты уверены, что историческая наука должна дистанцироваться от злободневности. Одержимость современными проблемами - не для историка, потому что она снижает научную ценность его работ и, напротив, повышает вероятность того, что он из объективного наблюдателя превратится в рупор интересов одной из противоборствующих политических сил (опасение, как показывает российский опыт, вполне оправданное). Такие взгляды весьма популярны в ученой среде. Однако не может же любая наука быть только "вещью в себе", инструментом для удовлетворения любопытства ученых и способом тренировки ума? Неужели история не может принести людям практическую пользу?

Сторонники второй точки зрения убеждены в практической значимости науки. История - не отвлеченная дисциплина, ее выводы содержат прямые уроки для всех, кто может и желает учиться. Все мы слышали фразы о том, что "прошлое - это ключ к проблемам настоящего и способ заглянуть в будущее". Ключ - это хорошо. Однако прошлое и настоящее - это не абстрактные понятия. Настоящее - это не просто глобальные вопросы в духе "Что делать?" Чернышевского, "Как нам обустроить Россию?" Солженицына или "В чем сила, брат?" героя популярного фильма. Гораздо важнее решить конкретные проблемы, стоящие перед обществом - такие, как формирование среднего класса, повышение уровня жизни или наркомания среди молодежи. Прошлое - бездонный колодец. Неужели для того, что решить какую-то конкретную проблему дня сегодняшнего (например, рост преступности) необходимо изучать все исторические события и вехи дня вчерашнего?

Социальные науки в том виде, как они существуют сейчас, рождались в 19 веке. Престиж научных знаний - и технических, и гуманитарных в ту эпоху был невероятно высок. Ученые верили в прогресс, и эту веру разделяли с ними простые люди. Основания для оптимизма были более чем веские - открытие законов природы уже позволило привлечь на службу человеку новые источники энергии и создать механизмы, облегчающие человеческий труд. И это только начало! От ученых - гуманитариев ждали, что они откроют социальные законы, которые позволят создать новое, более совершенное общественное устройство. Именно это и обещал людям отец социологии Огюст Конт, утверждавший что история - ключ к судьбам человечества.

Увы - чересчур оптимистические ожидания были обмануты; ключ то ли не был найден, то ли попросту не подошел к той двери, за которой скрыты сокровенные тайны истории. Социальные последствия технического прогресса оказались несравнимо более противоречивыми, чем это считали энтузиасты научно-технической перестройки. Мир слишком медленно менялся в лучшую сторону - если вообще предположить, что он двигался в нужном направлении. Более того, все без исключения попытки воплотить в жизнь глобальные социальные утопии заканчивались оглушительным провалом».

Всё правильно: теория, например, в виде исторического материализма, оказалась неверной при построении на ее основе русской модели. Но кто сказал, что модель соответствовала теории? Кто из русских академических историков делал какие-то обобщающие выводы? Историки, как и прежде, занимались только историографией; их сочинения крайне далеки от историологии. Однако всякие попытки построения хотя бы каких-то намёков на историологические модели подвергаются ожесточенной критике, как, например, модель Льва Гумилёва. В таких условиях теоретической нетерпимости ни одну дельную теорию, а тем более, модель, создать невозможно.

А вот и его весьма интересное заключение: «Может ли нынешнее поколение историков, с их образованием, жизненным опытом и складом характера работать как-то иначе? Сомневаюсь. Может быть, для выживания науки Клио необходимы не только новые идеи, но и ученые нового типа?

"Дилетантизм идет на смену профессионалам!" - бьют тревогу борцы с демоном фольк -хистори. Совсем не обязательно - просто само понятие требований, которые предъявляются к профессионалу, меняется. Нужны ученые с другим образованием, иным мировоззрением, может быть - с другим жизненным опытом и более высоким уровнем амбиций. Какие причины могут заставить квалифицированного знатока финансов или менеджера средней руки сменить высокооплачиваемую работу на участь ученого-историка - тот еще вопрос; однако что бы ни говорили марксисты, в нашем мире существуют не только материальные интересы.

Может быть, некоторые исторические проблемы разумно осваивать научными коллективами, состоящие из специалистов разного профиля - но только не такими, о которых я уже рассказывал. Научному коллективу необходимо то же, что и любому другому, например, воинскому - цель, иерархия и правильная организация; главная разница состоит, наверное, в том, что командир не тот, у кого больше звездочек, а тот, кто талантливее и умнее, - потому что в науке нет и не может быть устава (что так и не смогли понять марксисты)».

Из этого пассажа видно, что сам автор статьи в Википедии сочинение А. Балода не читал, а сослался на него только по его заглавию. Такие вот нынче критики фолк-хистори. Ибо в заключение Балод пишет: «Вы, наверное, убедились, что автор - не воинствующий критик, а скромный любитель истории. Зачем же тогда так необходимы упомянутые выше ножи? Ножи - холодное оружие, инструмент насилия, которым так богата история человечества. Заменим их на другой предмет, инструмент не устрашения, а помощи и оздоровления. Размышления и советы - это слишком плоско и скучно. Поэтому давайте поменяем в названии "ножи" на "пиявки", - своего рода лекарственные средства, которые в меру своих скромных сил помогают выжить и сохранить здоровье».

Обсуждение. Итак, думающие исследователи понимают, что именно историография перестала соответствовать запросам действительности, и вина за возникновение новых направлений неакадемической историографии лежит именно на ней. Ведь если автопромышленность прекратит производство автомобилей, то крестьяне начнут строить телеги. А какие-то деревянные экипажи в некоторых отношениях, возможно, даже превзойдут заводские изделия. Так и в случае с историографией. Если академическая наука проявила свою нерасторопность, то в условиях рыночной конкуренции ее легко обойдут люди, понимающие запросы общества, и готовые на них ответить в меру своего таланта. Таковы законы рынка. Кто опоздал, тот проиграл.

Далее - критики так называемой фолк-хистори не разбираются в методологии науки и относят к ней все сочинения оппонентов без разбору. Хотя на самом деле с образцами подлинно народных взглядов на историю они не знакомы. А это направление достойно особого изучения, наряду с народными взглядами на общество и на мироздание. Но защитники академической истории, продемонстрировав свою некомпетентность, бросают тень и на саму академическую историографию.

Ни сочинения Фоменко, ни мои работы не относятся к жанру беллетристики, публицистики или памфлета. В этом отношении автор статьи в Википедии также показал полное незнание предмета. И если таково мнение официальной историографии, то я ему не завидую. Ибо таково мнение не дилетанта, но полного неуча. К тому же весьма показательна ссылка на работу Балода (судя по фамилии, его не глядя зачислили в лагерь защитников академической историографии), который как раз осуждает официальное направление и приветствует оппозицию, а заглавие взял для острого словца, заменив в тексте статьи «ножи» на «пиявки». Это означает, что защитник историков в Википедии даже не удосужился прочитать статью, на которую он ссылается.

Наконец, оппоненты академической историографии никоим образом не относятся к масс-культуре. Их сочинения не звучат по радио и не передаются по телевидению, по их работам не снимаются кинофильмы, и литературные критики не рецензируют их новые книги. Короче говоря, ни один из признаков масс-культуры неприменим ни к трудам Фоменко, ни к моим. Так что Д. Володихин тут продемонстрировал такое же невежественное отношение к методологии науки, как и автор статьи в Википедии.

Заключение.  Последние почти два десятка лет академическая историография демонстрирует свой бессилие в изложении и объяснении событий отечественной истории. С ней весьма успешно конкурирует целое направление оппонентов, причем направление внутренне весьма неоднородное. Желая его принизить, его противники назвали его фолк-хистори, именем совершенно другого явления, исследованием  которого академическая наука никогда не занималась. А реально к этому направлению была отнесена научно- популярная литература, а также часть трудов профессиональных ученых, то есть Фоменко и мои - просто по недомыслию. Ибо защитники академической историографии оказались банальными невеждами в области методологии науки и потому не смогли правильно атрибутировать статус ни одного из направлений своих оппонентов.

Литература

1.      Алпатов В.М. История одного мифа. - М.: Наука, 1991. - 240 с.

2.      Рыжков Л.Н. О древностях русского языка. - М.: Древнее и современное, 2002. - 368 с., ил.

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.12MB | MySQL:11 | 0.218sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



20 запросов. 0.373 секунд