Великий Новгород
Меня этот пример поразил. Для меня-то было ясно, что надпись сделана руницей, но не вполне правильно. Дети и малограмотные часто путают буквы, и вместо И пишут N, а вместо Я - R. Эпиграфисты называют буквы с разворотом не в ту сторону зеркальными. Так вот, в данной надписи зеркальной была буква N. Вместо нее должен был стоять слоговой знак И, а вся надпись КИО на рунице означал КЪРОВА, то есть, КОРОВА. Иными словами, тарелка была предназначена для того, чтобы на ней что-то подавать корове, какой-то изысканный корм в небольших количествах. Либо как поддон под бидон. И чтобы тарелку не спутать и затем не использовать для подачи в ней каких-то продуктов людям, ее и подписали. Но не вполне аккуратно, поскольку крестьяне не были особыми грамотеями. Именно об этом я и хотел бы сообщить, если бы мне дали слово.
В конце заседания руководитель семинара профессор Елена Александровна Рыбина попросила участников семинара назвать свои возможные темы выступления и даты. Поднялось 2-3 руки. После всех поднял руку и я. Но если записывали всех, даже студентов, то на мою руку внимания не обратили. После заседания я обратился к ней со своим недоумением - почему мне нельзя было бы выступить. На это Рыбина ответила, что она меня знает по моим статьям на сайтах в интернете, и что всё, что я там публикую, я выдумал, и она не хочет предоставлять трибуну фантазеру. А если я очень настаиваю, то я могу предоставить тезисы, которые кафедра обсудит с привлечением таких эпиграфистов, как Медынцева и Рождественская, и, если они признают мою правоту, тогда, возможно, кафедра примет положительное решение. Получалось так, что если бы я был студентом исторического факультета, мне было бы достаточно назвать дату и тему, а вот если я являюсь Председателем комиссии по культуре Древней и Средневековой культуре РАН, то сне сначала нужно будет предоставить тезисы, а затем, если отзывы будут положительными, и если с ними согласится кафедра, то тогда, при благоприятном стечении обстоятельств, вполне возможно, что... Что за чушь? Это была просто форма отказа, причем эшелонированная, на тот случай, если бы я стал жаловаться.
Было ясно, что никому ни на какой отзыв мои тезисы отдавать не будут. Меня в данном случае уже интересовала чисто социально-психологическая составляющая нашей полемики, я написал тезисы и передал их Рыбиной на следующем заседании Новгородского семинара. Она явно не ожидала такого разворота событий, поскольку о тезисах мне сказала лишь «для красного словца», теперь она предельно откровенно заявила о том, что она меня ни в каком виде не допустит до выступления на ее семинаре. Теперь все точки над i были расставлены.
У меня это вызвало улыбку. Со мной поступили не только не как с профессором, а хуже, чем со студентом. Я вспомнил замечательную кинокомедию, «Каин XVIII», где персонаж, похожий на Альберта Эйнштейна, был «разжалован» в студенты. Ну, а у меня всё случилось рангом ниже, ибо я был даже хуже студента. А, возможно, и лучше, ибо я был возведен в ранг фантазера. Это ж ведь заслужить надо! Взять хотя бы KNO. Любой человек прочитал бы простое русское слово KNO, которое всем известно, и удовлетворился, ибо это - научный факт, а вот я тут обнаружил такое неблагозвучное и совершенно неизвестное слово, как КОРОВА. Фантазёр, что тут сказать! Ату меня!
Ну что ж оргвыводы были сделаны, я отлучен от Новгородского семинара, а KNO (хорошо еще, что не KNO3) осталось как научный факт. Но меня заинтересовала причина: что именно вызвало такую неадекватную реакцию Е.А. Рыбиной? Какое конкретно мое сообщение было атрибутировано как эпиграфическая фантазия?
Проблема новгородской торговли. Я вновь вернулся к проблеме славянской письменности, на этот раз уже связанной с проблемой новгородской торговли. Дело в том, что исследования докирилловской славянской письменности, даже если такая случайно попадала в поле зрения ученых, постепенно "спускались на тормозах", а затем замалчивались.
Возникает вопрос, каким же способом археологи ухитрились не обнаружить наличие славянского письма, доставая массу подъемного материала, в том числе и с надписями? Во многих моих статьях на сайте было показано, как это происходило. Действительно, таких источников было очень много. Но, во-первых, любую найденную на территории Руси письменность можно отнести к какой-либо из уже известных, но непрочитанных; например, Х.М. Френ объявил письмо, образец которого привел арабский путешественник Якуб Ибн Недим у русов, синайским. Точно так же письменность, которую русский археолог В.А. Городцов обнаружил на сосуде из Алеканово в 1897 г., веком позже эпиграфист Г.Ф. Турчанинов объявил аланской, но не прочитал. Во-вторых, можно было поступить еще проще: объявить любые знаки, найденные на территории Руси, простыми метками, "знаками собственности". Начало этому положил в 1871 году А.А. Котляревский. Второй путь оказался гораздо более перспективным, поскольку не надо было указывать на этническую принадлежность письма и не строить догадок насчет возможного содержания текста. Так что даже если присутствие письменных "буквоподобных" символов на изделии скрыть было невозможно, они объявлялись просто "знаками собственности".
Гораздо дальше пошла в этом отношении профессор кафедры археологии исторического факультета МГУ, доктор исторических наук Е.А. Рыбина. Ее комментарий есть смысл процитировать отдельно, хотя он и достаточно объемист. «Предметы с купеческими знаками собственности. С массовым ганзейским импортом связаны находки остатков дубовых бочек (днища, клепки) и некоторых других предметов со знаками1. Впервые днища бочек с геометрическими знаками в значительном количестве были найдены на Неревском раскопе в слоях XIV-XV веков (рис.325 А). При публикации этой категории сами знаки были признаны бортными знаменами, то есть древнерусскими знаками собственности2. Пр раскопках Готского двора подобные знаки (рис. 325 Б) были обнаружены на различных деревянных предметах: обломках посуды, подсвечниках, плоских прямоугольных предметах3. Предметы, и не только деревянные, с подобными геометрическими знаками собственности изредка встречаются на разных раскопах, как правило, в комплексе с другими западноевропейскими древностями.
Геометрические знаки, обнаруженные в Новгороде, имеют прямые аналогии в западноевропейском и прибалтийском материалах. Такие знаки, известные под названием Hausmarke и Hofmarke, то есть домовые и дворовые марки, были широко распространены в средневековой Западной Европе, особенно в странах германского мира. Как установлено многочисленными документами, марки употребляли без исключения все сословия, лица разных званий и состояний как светского, так и духовного характера. Особенно активно применяли марки ремесленники и купцы, которые были заинтересованы в маркировке своих изделий и товаров. Купеческое сословие, несомненно, было заинтересовано в использовании марки, которая была необходима для того, чтобы можно было легко опознать свой товар среди подобных товаров других купцов.
Рис. 11. Знаки на деревянных предметах Неревского (А) и Готского (Б) раскопов
Большое значение для изучения купеческих марок имело издание ганзейских документов, в которых в значительных количествах находилось изображения знаков купцов4. Купеческие марки, принадлежавшие конкретным лицам, впервые появились в Любеке в конце XIII века. Они являются древнейшими знаками собственности, известными в средневековой Европе. Городские власти не предписывали купцам обязательное употребление марки, однако всегда в случае необходимости готовы были подтвердить марку своих граждан, занимающихся торговлей.
Купеческие марки были в торговле главным доказательством во всех притязаниях на товары. Как и в других видах знаков собственности в купеческих марках преобладали прямые линии. Одной из самых популярных была простая форма с треугольником наверху, которая дополнялась различными прямыми линиями или изображениями в виде сердца, якоря, букв. Главным принципом в составлении купеческой марки были простота формы и вместе с тем обязательная индивидуальность. Похожие марки непременно отличались какой-нибудь дополнительной линией. Это касается и марок близких родственников: известны купеческие марки братьев, которые, хотя и были похожи в общих чертах, но всегда имели ту или иную общую отличительную деталь (рис. 3).
Купеческие марки ставились на самом заметном месте упаковки. На деревянных бочках и ящиках они вырезались или выжигались, иногда марку образовывали шляпки забитых гвоздей. На бочках марки помещали, как правило, на клепке рядом с затычкой, но часто ставили ее на дне или крышке бочки. На мягкие тюки с тканями марки нашивались или рисовались, воск имел знаки на упаковке, кроме того, этот знак оттискивали на самом воске.
Значение купеческих марок в торговле многообразно. Прежде всего, как отмечалось, они служили основным отличительным признаком товара разных купцов. Особенное значение имели марки, если товар того или иного купца пропадал во время кораблекрушения или разбоя. В таких ситуациях купцу возвращали найденный товар только в том случае, если он мог убедительно доказать, что товар принадлежал ему. Главным доказывающим аргументом при этом были, конечно, марки.
Рис. 12. Западноевропейские купеческие знаки.
В торговых привилегиях, которые выдавали купцам правители разных стран, существовали разделы, где указывалось, что по маркам, удостоверенным властями, можно требовать возвращения товара, пропавшего во время кораблекрушения или войны на море. Каждый, кто мог доказать принадлежность марки, получал обратно свой товар. В ганзейских документах сохранились многочисленные постановления различных городов и съездов этих городов, по которым купцам на основе их марок возвращался пропавший или украденный товар. Так, рецесс (съезд) 1394 года в Данциге постановил, что каждый купец, если он имеет марку, должен получить обратно свое полотно, пропавшее при кораблекрушении5. Контора в Брюгге вернула в 1370 году тюки с сукном их владельцу по содержавшимся на них марках. Попытка подделать марку того или иного купца и присвоить себе его товар строго наказывалась; даже только по подозрению в том, что метка подделана, подозреваемый попадал в тюрьму. По постановлению Ревельской купеческой гильдии за подделку или уничтожение марки виновные подверглись крупному денежному штрафу.
Однако купеческие марки имели не только правовое значение, они активно использовались купцами во всех сферах деятельности. Купцы ставили свои марки не только на товарах, но и в сопроводительных письмах, как в самом тексте, так и на конверте, на домах и даже могильных камнях, то есть использовали марку и как личный знак.
Наряду с главными купеческими марками употреблялись еще и дополнительные марки (Beimarke). Для них выбирались не характерные формы марок, а различные фигуры в виде звезд, кругов, крючков, штрихов или буквы. По этим дополнительным маркам можно было узнать о качестве товара, об определенном сорте пива или сукна. Существовали также специальные знаки, которыми власти контролировали качество и количество товаров, кроме того, были знаки происхождения, по которым легко устанавливалось место производства товаров. Эти знаки ставились на товарах вместе с личными купеческими знаками.
Новгородские геометрические знаки совершенно аналогичны рассмотренной западноевропейской системе знаков собственности, и в частности купеческим маркам. Они составлены по тому же принципу, многие из знаков находят прямые аналогии в западноевропейском и прибалтийском материале. Большое сходство обнаруживают они с марками ревельских купцов. Все геометрические знаки, обнаруженные на днищах бочек и других предметах, несомненно, относятся к западноевропейской системе знаков собственности и принадлежат к разряду купеческих марок» [8] Вот, - может сказать читатель, не симпатизирующий славянофильскому направлению данной статьи, - наконец-то мы видим, что славяне заимствовали у немцев то, чего у них не было, торговые знаки! Стало быть, что-то они все-таки заимствовали!
Да, именно так, и я против этого не возражаю. Я только хочу напомнить, что во-первых, знаков такого типа на Руси было великое множество, и не только торговых, но и другого назначения, например, указателей улиц [9] Так что сначала необходимо разобраться, действительно ли то, что исследовательница посчитала знаками собственности является таковым. И вполне может оказаться, что назначение обнаруженных Б.А. Колчиным [10] знаков было иным. С другой стороны, город Любек изначально был славянским и входил в тройку славянских городов с аналогичными названиями (еще имеется польский Люблин и словенская Любляна). Отсюда следует, что торговые марки Любека первоначально были лигатурами из знаков славянской руницы и затем, по мере онемечивания славянского населения, остались теми же самыми, с тем же чтением; другое дело, что по мере забывания онемеченными славянами своего родного языка и письменности эти знаки перестали читаться. Но это уже совершенно другая проблема. Это все равно, что сказать, что слово "бистро" пришло из французского языка для обозначения предприятия быстрого питания; забывая то, что данное слово является просто произнесенным по-французски русским словом "быстро", которое употребляли русские солдаты в Париже, разгромив армию Наполеона и прося местных официантов обслужить их побыстрее. То есть факт обратного русского заимствования действительно существует, однако ему предшествовал гораздо более интересный факт прямого заимствования французами русского слова, а германцами - системы славянской графики.
Рассмотрим теперь опубликованные Е.А. Рыбиной знаки более внимательно. Под ее рис. 18 на с. 247 её книги [11] (у меня это рис. 13 А) стоит подпись "Купеческие знаки на днищах дубовых бочек (по материалам Неревского раскопа)". Помня о том, что доктора исторических наук имеют обыкновение (хотя и редко) путать левую и правую части описываемых предметов, я не ленюсь посмотреть образец в книге Б.А. Колчина8, где изображена "Десятиведерная бочка XIV века". Так и есть: знаки на рис. 34 А 2-3 нанесены не на днище, а на боковину бочки, рис. 4. Это, конечно, мелочь, но весьма настораживающая, - не основан ли весь процитированный выше текст на таком же поверхностном отношении к объекту исследования?
Рис. 13. Мое чтение надписей на бочках Неревского раскопа
Теперь попробуем прочитать надписи. Сначала на бочке, изображенной на рис. 12 - данные лигатуры легко членятся на части, причем к ним примыкает и следующий "знак собственности" (в нумерации Колчина бочка имеет номер 7-8-958, а первые 2 знака имеют номера 2-7-8-958 и 3-7-8-958; третий знак, соответственно, 4-7-8-958; а оставшийся знак 1-7-8-958 я прочту чуть позже). Знаки имеют чтение ЦЕНЬНО ТУТЬ ЖЕЛЕЗО КЪРАКУВА, то есть ТУТ ЦЕННОЕ ЖЕЛЕЗО (ИЗ) КРАКОВА. Под "ценным железом", видимо, понимаются стальные изделия высокого качества, а сама надпись вполне напоминает современную маркировку товаров. О собственности тут речи не идет, разве что упоминается город-изготовитель Кракове (который поименован в польской орфографии, "Кракув"). Так что доктор исторических наук Е.А. Рыбина в данном случае абсолютно неправа, полагая, что имеет дело с новгородскими знаками собственности. Но, может быть, другие знаки подтверждают ее позицию? Ничуть, ибо дальше мы видим надпись ТЕЧЕТЪ ДЬНО, то есть, ТЕЧЕТ ДНО (У БОЧКИ), типичная надпись для получателя относительно состояния товара - ее скорее можно назвать товароведческой, чем знаком собственности. Таковы же и другие надписи: ВЪЗЯТЬ НЕ ЗА ТЕЛО (скорее всего, в данной бочке имелись специальные ушки для такелажных работ), ЖЕЧЬ (то есть данная тара после употребления не нужна и подлежит сжиганию), КУСАТЬ (вероятно, упаковка открывается после перекусывания стального обруча кусачками). И опять надписи не имеют отношения к собственности.