В.А.Чудинов

«Однако титулы и должности сделали свое дело: Чудинов как специалист по древнерусской культуре читает лекции в нескольких вузах, ему посвящают телепрограммы, десяток его увесистых томов украшают полки книжных магазинов. В прошедшем году газета «Красная звезда» напечатала цикл интервью с академиком, всерьез решив укреплять боевой дух нашей армии с помощью псевдоисторических толкований. С недавних пор Валерий Алексеевич излагает свои идеи на сайте http://chudinov.ru, вокруг которого группируются его адепты. В прессе он бодро заявляет: «В том, что наука пойдет именно по тому пути, по которому я иду сейчас, у меня нет ни малейшего сомнения». - Да какие могут быть сомнения теперь, после проведения первого международного Конгресса по докирилловской письменности и дохристианской культуре? Ведь люди приехали из 14 городов России и из 9 стран мира вовсе не для того, чтобы обсудить со мной «трещинки на камне и просто грязь на снимках». Вероятно, было нечто такое, что заставило их отложить все дела, и, затратив немалые материальные средства, на три дня погрузиться в исследование древнейшей истории славянских стран. Между тем, не уверен, что кто-либо из присутствовавших на данном форуме лиц откликнулся бы, если бы идею такого Конгресса предложил Гриневич, Асов, Дёмин, Тулаев или тот же Эрлихман. Но именно это мой оппонент старательно обходит. Ему страшно даже намекнуть на то, что мои выводы подтверждаются результатами других исследователей в других славянских странах, а их предположения находят свои подтверждения в моих работах. Между тем, мы все пользуемся разной методикой исследования. Иными словами, то, что мой оппонент так старательно стремится приписать моему пылкому воображению, является на самом деле просто тщательно скрываемой научным сообществом истиной - об очень древней родословной Руси и славян. Поэтому Эрлихману необходимо во что бы то ни стало показать наших предков дремучими невеждами, а исследователя новых эпиграфических подходов - неким идиотом, читающим трещинки и грязь на снимках.

Возникает и другой вопрос: как можно получить титулы и должности, если проповедовать несусветную чушь (в которой меня постоянно хочет обвинить мой оппонент)? Или все учёные советы, и те, которые присваивали мне учёные степени и звания, и те, членами которых я состою, состоят из тех самых «тупиц и растяп», о которых с удовольствием говорит Эрлихман? То есть, ему учёный совет попался только из умнейших людей, а мне, видимо, из одних дураков. Так вот, докторский совет, в котором я защищался по методологии науки, возглавлял Владимир Спиридонович Готт, то есть даже по фамилии Бог. Научный авторитет этого учёного в его время был огромным. Если мне кто-то не поверит, может прочитать о нём в книге П.В. Алексеева «Философы России XIX-XX столетий. Биографии, идеи, труды». М., «Академический проект», 2002, на с. 246. Кстати, в этой же книге можно прочитать и обо мне, на с.1070.  

Якобы перечисление моих заслуг. «Что ж, подведем итоги. За время своих изысканий господину Чудинову удалось:

- привлечь внимание к малоизвестным и недооцененным историческим источникам или целым их группам (например, камням-следовикам);     

 - еще раз отметить недостатки в изучении славянской эпиграфики: консерватизм, отсутствие новых подходов, объявление всех нечитаемых надписей «орнаментами» или «знаками собственности»;

- раскритиковать псевдонаучные теории Гриневича, Асова, Шилова и других «ревизоров» древней истории Руси». - Уж здесь, казалось бы, мой оппонент явно мне льстит и замечает мои успехи. На самом деле, для создания имиджа объективного критика он перечисляет некоторые второстепенные достижения, начисто отрицая главные. Ибо для эпиграфиста главным является не «привлечение внимания к недооцененным историческим источникам», а открытие новых видов письменности. Поэтому я бы выставил такой ранжир:

- открытие руницы (рун Макоши) как сакрального жреческого русского письма и прослеживание его бытования на различных территориях от конца нижнего палеолита до наших дней;

- открытие докирилловской (протокирилловской) письменности современного начертания букв (рун Рода) как профанной русской графики и прослеживание ее бытования на разных территориях от конца нижнего палеолита вплоть до создания святыми братьями Кириллом и Мефодием кириллицы;

- дешифровка этрусской письменности и языка («этрусетской мовы»), составление словаря на 2 тысячи слов и очерка этрусской грамматики;

- создание массива прочитанных надписей (около 3 000) как нового исторического источника, чьё содержание в последующем не редактировалось;

- открытие особого способа существования русских надписей и русского языка в изображениях и иллюстрациях, начиная с палеолита и кончая античными и средневековыми рисунками, а также гравюрами и книжными иллюстрациями эпохи Возрождения и Нового времени (вплоть до середины XIX века).   

Каждый из перечисленных пунктов Эрлихман не назвал и не мог бы назвать, ибо каждого из них хватило бы для того, чтобы поставить моё имя рядом с такими выдающимися дешифровщиками мира, как Шампольон, Гротефенд, Вентрис, Кнорозов. Но это никак не входит в задачи моего оппонента, желанием которого является как раз обратное: всемерное снижение моего образа - и в научном, и в бытовом плане.

Если же моего оппонента интересует мой вклад в историографию, то и тут список моих достижений совершенно не тот. На самом деле, располагая в порядке научной значимости, их можно было бы выстроить в таком порядке:

- создание принципиально иной историографии, где цивилизация палеолита трактуется как единая культура человечества на базе русского языка и ведической религии, которая начала разделяться на отдельные области сначала географически (мезолит), а затем этнически и лингвистически (неолит);

- восстановление древнейших названий различных регионов Земли и понимание ведущей роли Руси в мировой политике античности;

- понимание этрусков и скифов как авангарда русского экспедиционного корпуса, завоевавшего часть Малой Азии, Крит и Северную Италию и создавшего русский город Мир (Рим), который пару веков контролировал всю политику Западной Европы, но затем был занят выходцами из Азии латинами;  

- открытие первоначального русского пантеона богов и последовательности их включения в него: Макоши, Мары, Рода и Яра, а также выяснение функций каждого из них и составление их иконографии;

- приведение доказательств о возникновении мирового христианства на базе русского ведизма;

- прослеживание эволюции русского святилища как совокупности храмов и других построек на протяжении от палеолита до великокняжеской эпохи;

- выяснение роли и разнообразия культовых камней как храмового, так и внехрамового назначения;

- выявление инвентаря русского ведизма (наскальные рельефы, маски, посохи, привески, перстни, миниатюрные изображения, нашивки, иконки, кресты, намогильные столбы, маяки, места выхода мима, святовиды, мимы и т.д.).

Опять замечу, что каждый пункт данного перечня сам по себе уже обеспечивает мне почетное место в ряду русских историков. Поэтому сводить все эти достижения только к привлечению внимание к малоизвестным и недооцененным историческим источникам или целым их группам (например, камням-следовикам) является неприкрытой насмешкой  и издевательством.

Только на третье место можно было бы поставить лингвистику, рецензирование работ коллег и методологию науки. Но и тут список моих успехов должен выглядеть иначе:

- критика сравнительного языкознания за определение индоевропейского и ностратического (бореального) языка как очень далёкого от языка русского, подлинного прародителя всех евразийских языков, а также за нежелание искать и читать реальные надписи в древности до эпохи бронзы;

- критика современных этимологических исследований по русскому языку, где все замечательные достижения русского словообразования трактуются как искаженное заимствование слов из чужих языков, что никак не может объяснить происхождение «великого и могучего» самобытного русского языка;

- критика современной историографии Руси как историографии колониальной, западной по своему происхождению и направленности, игнорирующей и даже уничтожающей некоторые памятники древнейшей русской истории;

- критика ряда исследователей как академического, так и неакадемического направлений за отсутствие профессионализма (сюда попадают не только Гриневич, Асов, Платов, Шилов и ряд самодеятельных эпиграфистов, но и такие профессионалы как Е.А. Мельникова, А.А. Медынцева, Т.В. Рождественская, М.Б.Щукин и т.д.);

- выявление причин неприязненного отношения современной историографии к исследованиям древнейшей русской истории и влияния славян на мировой исторический процесс.

Полагаю, что здесь только первое положение является уровнем мировых достижений, тогда как последующие являются просто добротной работой профессионала.

Таким образом, из всех моих достижений Эрлихман выбрал наименее значимые, которые он к тому же передал в урезанном виде. Вместо «колониальной историографии» мой оппонент говорит лишь о консерватизме исторической науки, который, вообще говоря, отнюдь не является только отрицательным свойством любой научной дисциплины.

Мои недостатки. «Увы, все эти «положительные» результаты перевешиваются одним отрицательным: третируя традиционную историческую науку как сборище обскурантов и невежд, академик Чудинов, подобно многим своим собратьям-конкурентам, попытался заменить ее собственными построениями, далекими и от науки, и от здравого смысла. И пусть намерения у него благие, но ими вымощена дорога в ад исторического невежества для нашего общества, которому все труднее внушить, что ученый может быть патриотом и при этом не выдумывать факты, не подделывать источники, не унижать другие народы, приписывая их памятники баснословным «русичам палеолита». - Естественно, что здесь мои взгляды опять представлены в извращенном виде. Я, например, весьма высоко ценил взгляды Татищева, Ломоносова, Рыбакова, и никогда их не «третировал», а, напротив, защищал от нападок моих современных коллег. Более того, названные мною исследователи говорили примерно о том, же, о глубокой древности русской истории, так что я вовсе не отрицаю, а, напротив, развиваю эти взгляды. Так что представлять дело так, будто бы я третирую современную историческую науку, значит говорить заведомую ложь.

Есть в высказываниях, в общем-то банального невежды Эдельмана, и нечто новое, чего не утверждал обо мне ни один мой критик - о том, что я якобы не могу быть патриотом и при этом не подделывать источник. Интересно - какой же исторический источник я подделал, если, как утверждает мой оппонент чуть выше, если я беру для исследования не сами древние памятники, где теоретически могут отыскаться надписи, а их фотографии и зарисовки из книг? Так кто является фальсификатором - тот, кто поставляет фальшивые фотографии и зарисовки из книг, или тот, кто их обрабатывает? Так что, нанизывая одну ложь на другу, мой оппонент не замечает, как он сам в ней запутывается. Это уже нечто вроде «развесистой клюквы, под которой сидит русская девушка Петра».