В.А.Чудинов

В резюмирующем очерке развития письма Пешич напоминает, что винчанское письмо является линейным, и что оно имеет систему счета, которую мы называем римской. Однако Рим тогда был далек от Винчи, а Этрурия ближе, и соседствовала с венетами, которые вышли с Балкан и после Троянской войны расселились по всей Европе. Так что этруски могли позаимствовать и счет и письмо не от греков, а от венетов, с которыми они находились в добрососедских отношениях⁶. «Своей системой, которая вытекала из его морфологии, а последняя – из универсальных констант ритма, – отмечает исследователь, – винчанское письмо, как идентичное механике духа, решает ряд проблем не только в области грамматологии, но и в области исторического развития цивилизации и ее эволюции. Прежде всего винчанское письмо подтверждает, что письменность возникла не из пиктографии, как до сих пор утверждала наука своим поверхностным мнением, но из биологических закономерностей, по которым жил праисторический человек. Открытие системы винчанского письма меняет и историческое и географическое измерение круга ранних цивилизаций и путей их создания. И что еще судьбоноснее, так это отражение непустого времени, которое своей внутренней структурой является созданием наиболее выразительного изображения эпохи в ее сущности и абсолюте. Конечно, оно не было посвящено ритуалу, как это представила Мария Гимбутас, которая в свое время докторантуры удалилась от центральной зоны понимания и рассматривала знаки давно оставленными путями. Винчанское письмо есть религия без ритуала и религия без посредника. Праисторическая религия не имела священников, которые бы им писали, как это предполагал Геральд Хаарман, и оно не являлось только средством сохранения, как нас уверил Андре Леруа-Гуран»⁶. По поводу последнего, согласно моим взглядам, основанном на чтении надписей на священных камнях и древних святилищах, Пешич неправ: существовал и ритуал, и жрецы, и храмы, и надписи, сдланные профессионалами, и даже специальные мастерские при храме Макоши, которые как раз долбили камни, испещряя их этими самыми надписями. И так было, начиная с палеолита, так что неолитическая культура Винча оказывается весьма молодой, имеющей традиции в десятки тысяч лет и, разумеется, не содержащей “первую в мире” письменность. Согласно прочитанным мною каменным знакам, представляющим собой руницу, местечко Винча была центром обширного географического района, который назывался “Живина Русь”, поскольку наиболее почитаемым божеством этой местности была богиня Жива (ее более раннее название — Дева). Однако это, так сказать, неизбежные огрехи первопроходца, мелочи, имеющие косвенное отношение к основному открытию.

Как видим, в целом Радивое Пешич потрудился достаточно много для обоснования существования письменности в неолите, собирая репертуар знаков винчанского письма, и сделал первые шаги в обосновании наличия мезолитической письменности. Однако к сожалению полученные им результаты не могут считаться надежными, поскольку он не показал, каким путем он их получил. Вся методика его деятельности осталась, так сказать, «за кадром». И хотя в его материалах фигурируют понятия «система письма», «силлабарий» или «азбука», в действительности дальше составления репертуара знаков он не пошел. Предложенный им путь развития мировой письменности принижает известные системы письма, но весьма приподнимает исследованные Пешичем предполагаемые системы знаков. Кстати, удивляет «алфавитоцентризм» этого исследователя, недопущение им слоговых типов графики. Наконец, Р. Пешич не занимался анализом трудов своих предшественников, считая себя, видимо, единственным эпиграфистом славянской древности. Его творчество известно в России весьма слабо; по крайней мере нам никогда не доводилось видеть ссылки на его исследования. Тем интереснее было узнать, что в Сербии не просто существует большой интерес к истории возникновения славянской письменности, но и существуют такие глубокие эпиграфисты, как Радивое Пешич. Хотя он и не занимался непосредственными дешифровками памятников письменности Лепенского Вира и Винчи, но он продемонстрировал существование подобного письма и тем самым создал солидное основание для работ своих последователей⁷.

Заговор молчания. В другой книге Пешича, “Заговор молчания”, меня привлекла вступительная статья Йоханны Вайдерс-Миролюбовой из Аахена (первая часть фамилии начертана латиницей, что означает немецкое имя и фамилию, видимо, по мужу, вторая часть — кириллицей, что, как можно предположить, означает девичью фамилию, то есть Йоханна, возможно, является дочерью Юрия Миролюбова, первого и единственного переписчика “Велесовой книги”). Она озаглавлена”Введение в тему праистории системы Винчанского письма Радивое Пешича или Новый Органон”. Таким образом, Йоханна Вайдерс-Миролюбова считает значение книги Радивое Пешича “Винчанское письмо” не менее сильным, чем книги Френсиса Бэкона “Новый Органон”. А последнюю книгу философы считают одним из самым значительных трудов Нового времени.

«Проблемы, которые своими исследованиями поставил, и теорию которой разработал Радивое Пешич, заходят в неизвестную нам и деликатную сферу. Он первым открыл систему “Винчанского письма” (1980) после восьми тысяч лет от его возникновения, — пишет эта почитательница таланта Пешича. — После этого открыта еще одна (1985) — система письма Лепенского Вира, после десяти тысяч лет от его возникновения. Уже этого было бы довольно для славословий. Но профессор Пешич нам предложил и универсальный генезис письма. Согласно ему, человек биологически наделен письменностью. Прежде всего он рисовал предметы ради сообщения, так что рисунок, по Пешичу, есть готовая структура (письма). Присторический же человек непременно, осознавая речь, отталкивался от азбуки. Отсюда — формула Пешича: письмо архетипично, креативно, формативно и обладает структурой. Или, как индийский грамматик Панини в IV веке до Р.Х. обнаружил нулевую фонему, так и профессор Радивое Пешич предложил сегодня свое открытие нулевой графемы. Это и привело его к заключению, что “в начале была буква”, а не рисунок (пиктограмма), иероглиф или идеограмма. Словно китайский философ Фо Хиа, который три тысячи лет назад открыл китайские иероглифы на спине дракона, Радивое Пешич открыл письмо на крыльях птицы Antomeris Janus из Эквадора, которое помогло ему познать систему многих архаических видов письма (винчанское, венетское, хетитское, этрурское, протоиндийское, финикийское, кипрское).

Открытием системы Винчанского письма Пешич открывает нам сокровенные параметры внутренней структцры частиц. А открытие письма Лепенского Вира, чья морфология скоро перешла ко всем архаическим системам письма, как бы перерисовывая в качестве космической рефлексии их облик, мы можем понять не иначе, как аксиому»⁸. Конечно, если все есть так, как описывает исследовательница, труд Пешича трудно переоценить. Однако, сочетание слов “система письма” предполагает выявление внутренней связи графем и, весьма вероятно, познание их звуковых значений, а вот этого-то как раз и нет. Хотя я вполне согласен с тем, что постановка проблемы славянской письменности как наиболее древней действительно принадлежит этому выдающемуся слависту.

В рассматриваемом сборнике статей и выступлений есть и раздел, называемый как и вся книга “Заговор молчания” — заключительная лекция Весеннего цикла о славянской цивилизации, прочитанная в Новом Саде 20 июня 1991 года. Там Радивое Пешич, в частности, отмечал: «Центральным духовным институтом славян был род. О том же говорит и славянская хроника, написанная на березовых дощечках и посвященная богу Велесу, известная как Велесова книга. Историки, которые трудились над изучением этой хроники, утверждают, что она читалась по случаю инициации, как своеобразный ритуал введения нового члена в общину, а также и по причине основания рода и при вступлении в брак. Славянскую общину разорили не только внешние факторы славянского мира, о и сам тот славянский мир. Его разорение продолжалось столетиями. Нужно было только действовать с оглядкой на его гранитную духовную конструкцию. Последние семьдесят лет славянский мир живет на ее развалинах. Произошла авантюра с экспериментом, которая привела к краху.

Центральным духовным институтом славян, который имеет первостепенное значение и соответствующую социальную организацию, составляют славянский язык и славянское письмо. Приверженцы индоевропейской теории, как мы видели, открывают славянский язык лишь в начале нашего первого тысячелетия. Новейшие исследования, между тем, которые проводились в Америки в тридцатые годы под руководством Мориса Свадеша, обосновали глоттохронологию как новую дисциплину, утвердили отделение рода германских языков от рода славянских языков уже в первые пять тысяч лет. Но как могло произойти такое разделение, если славянского языка не было? Как могли “славянские языки развиться довольно поздно из единого вида индоевропейского, которым в начале нашей эры могли говорить на северо-западе нынешней Украины”, если славяне уже 6 тысяч лет имели 7 гласных в своей система вокализма, что отражает гармоническое строение в культуре языка. Не подлежит ли, вследствие всего этого, строгой ревизии индоевропейская теория языка, которая привита нам в эпоху нацизма как индогерманская? Представляя все это как научную проблему, мы не уверены, что индоевропейская теория является только лингвистической проблемой.

Уже сорок лет данного столетия (ХХ века) документально утверждается, что славяне имели свою письменность задолго до появления Кирилла и Мефодия. Часть этой документации находится и в Ватикане и доступна для всяческих палеографических и палеолингвистических исследований. Но и палеографы, и лингвисты остались при своем тезисе о неписьменности славян до Кирилла и Мефодия, и этот свой тезис они выдают за научную истину, ненаучно омолаживая всякий напор продвижения в нее, и это заблуждение пагубно отразилось на духовном развитии славян. Непостижимый ужас от появления системы Винчанского письма довел до жалкого положения неких известных белградских линвистов и археологов, которые иначе, по известным причинам, дошли до того, что ее заметили, но они были немногими в нашей науке. А именно в систему Винчанского письма входит 7 гласных и кроме того, 27 фонетических значений графем, которые в совокупности со звуковым гармонизмом и 27 слоями в одном тоне образуют гармоническую закономерность, которую нельзя оспорить постоянными упреками, ибо всякую цену прикрывает пагубное незнание. Винчанское письмо, далее, состоит из 27 гласных значений своих графем, а именно это число находим и в этрусской письменности, и в славянской, о чем нам говорят многочисленные этрусские письменные памятники и многочисленные славянские письменные памятники, к которым принадлежит и Велесова книга»⁹. Из этого отрывка видно, что “заговор молчания” был образован именно в отношении докирилловской славянской письменности, и одной из причин этого был пангерманизм, который, в частности, поселился и в сравнительном языкознании. Вполне разделяю пафос филиппики Пешича против противников Винчанского письма, как лингвистов, так и археологов. Вместе с тем, наличие 27 вариантов произношения гласного звука кажется весьма сомнительным, ибо столь развитого вокализма нет ни у одного из современных европейских языков; еще удивительнее то, каким образом Пешич узнал о столь богатом вокализме Винчанского языка, не прочитав на нем ни одного слова!

Рис. 5. Винчанское письмо

В этой же книге помещена еще одна, “упорядоченная таблица” Винчанского письма (с. 28). Здесь буквы пронумерованы, их получилось 26 и 6 вариантов, всего 32 (было 29 вместе с вариантами). Кроме того, справа от таблицы я поместил графему Q, которая присутствовала в книге “Винчанское письмо”, но отсутствовала в “Заговоре молчания”. Поэтому последовательность знаков слегка изменилась. После букв U и H следовала буква F, которая теперь ушла на последнее место. Часть знаков ушла в варианты. Таким образом, перед нами уже несколько иной алфавит, содержащий меньшее число основных знаков, большее количество вариантов и слегка измененную последовательность. В наши дня так могли бы отличаться алфавиты двух близких народов. С моей точки зрения опять в данной азбуке присутствуют и буквы кириллицы, и слоговые знаки руницы.

С одной стороны, любые уточнения идут на пользу дела. С другой стороны, не очень дотошные читателя полагают, что это один и тот же алфавит, и кто-то цитирует Пешича по первой работе, а кто-то — по второй, но подобное разночтение обычно истолковывается не в пользу автора. Сам Пешич в главе 4, “Аутентичная письменность Подунавья”, замечает: «Весь богатый фонд письменности из эпохи неолита сверстан до 1980 года в произвольные категории, которые были только бледными набросками письма, ибо данное письмо как нечто текучее уступило место другим цивилизациям. Тогда на том материале я пришел к выводу о тождестве письменности цивилизаций Подунавья, которые до наших дней донесли ту традицию из времени во время, широко и далеко, на все четыре стороны света.