В.А.Чудинов

О непрофессиональной этимологии русских слов

В.А. Чудинов

Когда я демонстрирую свой нетрадиционный подход к этимологии ряда русских или неславянских слов, мне напоминают, что я в этом отношении не первый, и что подобного рода этимологи уже существуют. Я начал заниматься данной проблемой всерьез в 1974 году, так что к настоящему времени прошло уже 30 лет; не думаю, чтобы мои оппоненты занимались ей дольше, как и не предполагаю, что они оставили данные занятия в своей время по тем же причинам, что и я. Но прежде, чем заниматься анализом чужих или собственных достижений, хотелось бы напомнить несколько основных положений.

Сначала я процитирую известного этимолога, сотрудницу Института русского языка РАН Жанну Жановну Варбот: «ЭТИМОЛОГИЯ — (греч. Etymologia, от ‘etymon — истина и logos — слово, учение) — 1) раздел языкознания, изучающий происхождение слов; 2) совокупность исследовательских приемов, направленных на раскрытие происхождения слова, а также сам результат этого раскрытия; 3) происхождение слова. В языкознании 19-го века термин “этимология” употреблялся также в значении “грамматика”. ... Этимология характеризуется комплексным характером методов исследования. Сущность процедуры этимологического анализа: генетическое отождествление рассматриваемого слова или его основы с другим словом или его основой как исходным, производящим, а также отождествление других структурных элементов слова с исторически известными структурными элементами и реконструкция первичной формы и значения слова с первичной мотивацией; непременным этапом этимологического анализа является снятие позднейших исторических изменений» (ВАР, с. 596). Из этого следует, что для такого типа языка, каким является русский), филологи называют этот тип “флектирующим”), следует ставить в соответствие целому слову современного языка целое же слово древнего языка, основе — основу, морфеме — морфему. Это требование представляется настолько само собой разумеющимся, что на его разъяснении профессионалы не останавливаются. А жаль, ибо чаще всего нарушается именно оно.

Однако существуют нарушения и других особенностей русского словообразования. Чтобы уберечь читателей от повторения ошибок, а также дать некоторый критерий для отличия профессиональной этимологизации от любительской, я предлагаю некоторую типологию, согласно которой можно будет наглядно видеть разные уровни исследования. При этом я старался по возможности использовать уже установившуюся терминологию, а при ее отсутствии — пользоваться некоторыми условными терминами.

Слоговые этимологии. Однажды из уст одного своего знакомого году в 1985 в ответ на его знакомство с моими этимологическими подходами я услышал странные рассуждения — о том, что в основе большинства слов лежит корень РА, означающий у древних египтян имя бога Солнца. Например: РАДУГА, ПРАВДА, ПРАВЕДНИК, РАЗУМ, РАССУДОК, ВЕРА, СТРАНА, РАДОСТЬ, РАТЬ, БРАНЬ, РАБОТА, БРАТ, СЕСТРА, ПРАДЕД, ПРАБАБУШКА, ГРАМОТА, ОБРАЗОВАНИЕ, РАСА, РАВЕНСТВО, СПРАВЕДЛИВОСТЬ и т.д. Разумеется, все примеры моего знакомого я не запомнил, а данный список привожу на основе работы трех авторов (ХЛЕ, с. 72). Решив, что это шутка моего собеседника, я сдержанно похихикал. Позже я узнал, что это — вовсе не шутка, а цитата из книги Петра Петровича Орешкина (ОРЕ).

Тот же подход развивает и Валентин Всеволодович Гладышев, который, например, этимологизирует слово “Фракия” как В РА КИ ИЕ, то есть “в Ра души нет” (ГЛА, с. 73).

Между тем, когда я позже приводил подобный этимологический подход в качестве шутки, мои собеседники вовсе не улыбались, а находили этот подход обоснованным. Приходилось им напоминать о том, что существует целый раздел русской грамматики под названием “Словообразование”, который показывает, что в русском языке существует трехбуквенный индоевропейский корень и 1-2-буквенные аффиксы (редко 3-буквенные), то есть суффиксы и предлоги, а также, чаще всего 1-буквенное окончание. Так что по определению словечко РА не может являться русским корнем, ему не хватает еще одной буквы; но оно не может быть ни приставкой (такой приставки в современном русском языке нет), ни суффиксом (посмотрев на список русских суффиксов, мы такого тоже не найдем), ни окончанием. Иными словами, морфемы РА в русском языке нет!

А как же найденный Орешкиным список русских слов, несущих слог РА? — Что ж, такой список действительно существует, и он может быть существенно продолжен, однако он передает, так сказать, русскую акустическую реальность, но не реальность смысловую. Иными словами, все приведенные в этом списке слова обладают разными корнями — РАД, ПРАВ, УМ, СУД, ВЕР, и т.д. и разными приставками, в том числе и РАЗ-РАС, но среди них нет ни корня, ни аффикса РА. Например, в слове ВЕРА корнем будет ВЕР, а окончанием А. При переносе со строки на строку мы делим это слово на слоги ВЕ-РА, но ни слог ВЕ, ни слог РА, не являясь морфемой, не несут никакого смысла. Именно поэтому с точки зрения фонологии слово ВЕРА членится на слоги ВЕ и РА, а с точки зрения морфологии образовано из элементов ВЕР- и А. Однако с позиций многих лингвистов фонология является скорее естественнонаучной дисциплиной, физикой, точнее — ее разделом, акустикой, нежели учением о языке.

Но с этих позиций и слог РА есть просто сочетание звука Р и звука А, и тогда не следует говорить о связи слога РА с именем бога Солнца. То есть либо мы встаем на позиции фонологии — и тогда в приведенном Орешкиным списке есть слоги РА, которые ровным счетом ничего не значат, и тем самым никакой этимологии нет, а есть лишь внутренняя рифма (“пРАвда-веРА”), либо мы полагаем, что слог РА есть имя бога Солнца Ра, и тем самым встаем на позиции этимологии и сравниваем морфему с морфемой, но в таком случае в приведенном Орешкиным списке нет ни одной морфемы РА.

Такова ситуация для любого индоевропейского языка, не только для русского. А вот для изолирующих языков, существующих в Юго-Восточной Азии (китайского, японского, вьетнамского и т.д.), ситуация будет иной — там любой слог будет не просто словом, но семейством слов, где отдельное слово вычленяется соответствующим произношением. То есть для флектирующих языков слог много меньше слова, и не только по величине, но и по значению, тогда как для изолирующих языков слог больше слова, ибо соответствует целой совокупности самых разных слов, совершенно не связанных по смыслу. Так что Орешкин со своим подходом обратился просто не по адресу. Для русского же языка фонологический подход к этимологии — самая варварская затея из всех, рассмотренных в данной нашей статье.

Этимология сложения псевдокорней. Другой способ этимологизации — это разложение какого-то русского слова на составные части, каждое из которых является либо самостоятельным словом, либо основой или корнем. Такой способ словообразования в русском языке существует, например, слово”пароход” можно разложить на слова ПАР и ХОД, или слово “пулемет” можно разложить на слово ПУЛя и корень МЕТ от глагола МЕТать. Так что в принципе разложение слова на значимые корни или целые слова не противоречит принципам русского словообразования, но корни при этом насчитывают не менее трех звуков.

Уже упоминавшиеся три автора статьи пишут: «В данной статье мы пройдем еще более простым [по сравнению с Н.Н. Орешкиным — В.Ч.] и, как нам представляется, более надежным путем непосредственного обращения к языку, акцентируя внимание на смысл и русское происхождение многих слов. К примеру, слово “солнце”, СОЛ-НЕСИ, просто означает “несущее силу”» (ХЛЕ, с. 72). Более простым путем по сравнению с Орешниковым идти трудно, разве что находить в составе каждого слова отдельные звуки и приписывать им определенный смысл (например, звуку А — смысл удивления, “А?” Тогда слово прАвдА будет означать двойное удивление). Но это уже представляется даже неспециалисту полным произволом. Не видно тут и более непосредственного обращения к языку, ибо слово “солнце” все-таки звучит именно так, а не СИЛНЕСИ. Увидеть в СОЛ-  корень СИЛ-, а в -НЦЕ слово НЕСИ может разве что иностранец, ибо на русское ухо — это совершенно различно звучащие слова или морфемы, и если на их отождествлении исследователь пытается строить какие-то далеко идущие выводы, правомерность подобного отождествления предстоит еще доказать, его нельзя постулировать.

Нелишне будет напомнить, что и в данном случае игнорируется словообразование, ибо русское слово СОЛНЦЕ делится не на два корня СОЛ и НЦЕ, а на корень СОЛН и уменьшительный суффикс с окончанием, ЦЕ. Правда, мои оппоненты могут задать мне резонный вопрос: откуда я знаю, что слово СОЛНЦЕ следует членить именно так, а не иначе? Отвечу двояко: во-первых, еще со школьной скамьи в нас воспитывают языковое чутье. Но если его нет, можно обратиться, во-вторых, к справочнику, например, КУЗ, где на с. 318 мы видим корень СОЛН, и, в качестве четвертого примера с этим корнем из 10, суффикс Ц и окончание Е.

Иными словами, “более простым и более надежным путем непосредственного обращения к языку” было бы разложение слова СОЛНЦЕ на части СОЛН, Ц и Е и объяснение каждой из них, а не разложение на псевдокорни СОЛ и НЦЕ и не сопоставление их с СИЛ и НЕСИ, то есть как раз то, что и предлагает общепризнанная этимология. Замечу, что корень СОЛ в русском языке существует, например, в слове СОЛонина, но не в слове “солнце”, имеется и корень НИЦ в слове “пасть НИЦ”, но нет корня НЦЕ, хотя можно говорить о совокупности суффиксов -Н и -Ц с окончанием Е.

Таким же несловообразовательным путем идет и Нина Евгеньевна Белякова со своей Всеясветной грамотой, полагая, что слово ЯЗЫК (ЙАЗЫК) разлагается на слова И-АЗЪ-ЗЫЧЕ, то есть “знак стремления вверх” + “Я” + “озвучиваю” (ХЛЕ, с. 73; БЕЛ). Правда, слово АЗ разлагается тоже на А — “первый крик новорожденного, новь” и на З — “Земля”, так что ЙАЗЫК есть “озвучивание устремления ввысь нови Земли”. Тем самым на втором этапе этимологизации Н.Е. Беляковой мы опять приходим к выводу о ее слоговом типе (я уже не говорю, что исторически И — это указательное местоимение “он”, а вовсе не “знак стремления вверх”).

Замечу, что особенно сложными для этимологизации являются имена собственные, которые, передаваясь от народа к народу и от эпохи к эпохе, часто искажаются до неузнаваемости. Иностранцу бывает очень трудно понять, что русское личное имя Шура есть просто иным образом произнесенное имя АЛЕКСАНДР (зато мы с трудом понимаем, что татары его произносят как ЭСКЭНДЭР) или Анна становится НЮРОЙ или НЮШЕЙ. Поэтому имена собственные следует этимологизировать особенно осторожно, предварительно рассмотрев возможность их сильной фонетической трансформации. Но что же мы видим у этимологов, повсюду подозревающих словосложение? Нил = Н-ИЛ, то есть ОН + ИЛ, “он илистый”; Бразилия = БРЕЗ-ИЛИ(я), то есть БРЕГ + ИЛ, “берег илистый”, Иллинойс = ИЛ-ли-НОЙС, то есть ИЛ + НЕСИ, “ил несет” (ХЛЕ, с. 72). Надо ли при этом добавлять, что прежде, чем этимологизировать эти слова, их следует разложить на морфемы тех языков, на которых они так названы, а уже потом искать русские созвучия (если уж очень хочется доказать их русское происхождение)?

Так что вывод будет неутешительным и в случае корнесложения: хотя такой способ словообразования в русском языке и существует (правда, он относится к числу очень редких), однако при его использовании этимолог должен 1) разложить этимологизируемое слово на две части так, чтобы получилось именно два корня (и при этом доказать, что это именно корни, а не псевдокорни, то есть подобрать к каждому корню однокоренные слова), 2) показать, что этимологизирующее слово тоже является корнем или другой морфемой и 3) доказать тождественность этимологизирующего и этимологизируемого слова, например, что СИЛА = СОЛ, а НЦЕ = НЕСИ. Без такого анализа предложенные попытки этимологизции выглядят чистейшей фантазией.