В.А.Чудинов

(На самом деле письмо на 9 страниц; но суть понятна и из процитированного начала).

В.А. Чудинов. Уважаемый Владимир Колесников! Явление, о котором Вы написали, весьма неоднозначно, и, разделяя Ваш протест по поводу загрязнения русского языка теми чужеродными словами, которые дублируют соответствующие русские, всё же хочу заметить следующее.

Существует такая лингвистическая наука (которую я, в частности, преподаю несколько лет), как социолингвистика. Она как раз пытается определить, как меняется любой язык, в том числе и русский, по социальным слоям, в том числе и во времени. Так вот все слои общества пытаются как-то активно воздействовать на свой язык: верхние слои - почерпнуть иностранные слова, средний класс провинции - слова столицы, селяне - городские выражения и отдельные слова. Такое заимствование в небольших размерах обогащает лексику конкретного носителя языка, в ряде случаев делает ее более точной и конкретной. Но всё хорошо в меру, и подчас эта любовь к расширению лексикона может перерасти в манию, о чем у Вас и идет речь. Так, если дворян в XIX веке были весьма начитаны, и французские слова употребляли хотя и достаточно часто, но к месту, то уже средние слои, стремясь также показать свою образованность и тем самым близость воспитанным людям, часто переусердствовали и употребляли французские выражения часто совсем не к месту. Вот такого рода злоупотребления и были названы галломанией. В ХХ веке она прошла, но не сама собой, а вместе с исчезновением дворянского класса. Правда, и французский язык в ХХ веке отошел на второе место по сравнению с английским. Отойдя, он оставил в наследство ряд слов, которые, однако, оказались нам нужны (пальто, манто, кашне, галифе, бульон, оливье и т.д.).

Полагаю, что люди, использующие ряд английских слов, дублирующих слова русского языка, не только полагают, что они говорят модно и высоким стилем, но еще и полагают, что тем самым приближаются к мировым ценностям. И пока США занимают в мире лидирующее положение, таких людей будет много. Они вовсе не стремятся, чтобы их понимали бабушки и дедушки, подобно их прабабушкам и прадедушкам, которые в первые годы советской власти перешли на модный тогда советский стиль речи типа «даёшь узкоколейку»! (дворяне таких выражений не употребляли и у них от этого новояза уши вяли). И молодежь первых лет советской власти так же дразнила всеми этими «Кимами», «продразверстками», «рабфаками», «пролеткультами», всякими там ГОЭЛРО и Моссельпромами своих более образованных современниками, как наша молодежь (и не только) шопигами, вотингами и консалтингами более начитанных людей. Это создает видимости принадлежности к новой корпорации чиновников, ориентированных на Запад.

Новый комментарий к записи #5 "Гостевая книга". Автор : zdravomysl (IP: 83.69.127.78, static-host.78-127-69-83.tatintel.com).

Уважаемый Валерий Алексеевич, к сожалению, у Вас на сайте нет форума, а письмо г-на Мефодия такого рода, что хочется не только услышать Ваше мнение, но и самому высказать своё. Поэтому позволю себе смелость высказать его, хотя письмо г-на Мефодия адресовано Вам. Тревога уважаемого г-на Мефодия одновременно понятна и непонятна. Понятна своим стремлением сохранить собственное, родовое и общественное богатство. Но и непонятна тем, что при его понимании опасности упрощения языка и замещения его международным птичьим наречием г-н Мефодий не сознаёт границы между оправданным, обогащающим язык, заимствованием и неоправданным, обедняющим язык, подражательством. В этом смысле можно разобрать все приведённые г-ном Мефодием и добавить похожие случаи использования иностранных слов - и большинство из них окажется, если не непониманием разницы между заимствованием и подражательством, то как самое малое, неудачным пояснением на примерах мысли о преобладании подражательства. Мысль, может быть и хорошая, только примеры слабоваты. В целом его мысль выражена предложением «Вообще, если внимательно рассмотреть все иностранные слова в русском языке, то будет видно, что в 99% случаев эти слова имеют равнозначную по смыслу замену из русских слов», однако г-н Мефодий не замечает или не понимает, что иностранные слова используются не как замена русского слова целиком, то есть для всего круга обозначаемых русским словом предметов или явлений, а только для конкретного, сугубо частного, случая из этого круга. Особенно ярко такая неравноценность использования заимствованного и исконного слов проявляется более-менее обособленных областях - науке, хозяйствовании (как области деятельности, а не как науке), искусстве и т. п. В качестве примера такого неудачного пояснения приведу крайние случаи, приведённые г-ном Мефодием. 1-й крайний пример относится к очевидным заимствованиям. «Коммунальный» и «общинный» (общественный, общий). Слово общинный (общественный, общий) означает присущий всем, или относящийся ко всем, или связанный со всеми. И это значение никем не оспаривается и всеми понимается. А слово «коммунальный» применяется только для обозначения услуг, которые потребляют все, причём не всех услуг, а именно: потребление электричества, воды, газа, услуг связи, услуг по обслуживанию дома, квартиры и т. п. И это тоже никем не оспаривается и всеми понимается. То есть слова «коммунальный» и «общинный» (общественный, общий) отнюдь не тождественны по смыслу, «коммунальный» есть только частный и весьма узкий случай из всего «общинного». Очевидно, что использование одного слова «коммунальный» вместо целого предложения «потребление электричества, воды, газа, услуг связи, услуг по обслуживанию дома, квартиры и т. п.» является полезным заимствованием, никак не посягающим на русский язык. Также и «декларация» -- это не заявление, а бумажка, на которой это заявление написано. Также и «коммуникации» -- это не сообщения и не общение, а средства - провода, техника, правила, -- которыми эти сообщения передаются и при помощи которых это общение осуществляется. 2-й крайний пример относится к случаям, которые на первый взгляд кажутся неоправданными. «Алармиский» и «тревожный». Действительно, на первый взгляд «алармиские настроения» (правда, я бы написал «алармистские») - это и есть «тревожные настроения», однако, судя по обстоятельствам выступления, должности выступающего, особенностям слушателей (то есть, судя по «контексту») министр хотел подчеркнуть не тревожное настроение вообще, а такое настроение, при котором постоянно ищется повод для тревоги. Таким образом, и этот случай вполне вписывается в общий способ заимствования в русском языке: иностранное слово заимствуется не как замена русскому, а как обозначение узкого случая из тех, которые могут быть обозначены данным русским словом. В качестве дополнительного подтверждения этой мысли можно обратить внимание на то, что если для обозначения именно частного случая, частного предмета существует русское слово, то оно не заменяется иностранным. Например, «стул» не заменяется «чером», «стол» не заменяется «тэйблом», «конь» или «лошадь» не заменяются «хорсом», «собака» или «пёс» не заменяются «догом». Думаю, что г-н Мефодий сам подтвердит, что «софа» -- это не просто «диван», «дог» -- не просто «пёс», «натуральный» -- не просто «природный» или «естественный». Происходят именно заимствования для обозначения частных случаев, когда точное выражение по-русски оказывается слишком громоздким, а не замены. Глупо отказываться от «омлета» потому, что это всего лишь «запечёная взбитая смесь яиц с молоком или сметаной», и от «электората» потому, что это всего лишь «народ, имеющий определённые интересы и настроения, которые выражаются во время выборов».