В.А.Чудинов

В.А. Чудинов

О Новоязе из романа Дж. Оруэлла имеется статья в Википедии: «Новоя́з (англ. Newspeak) - вымышленный язык из романа-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984». В романе новоязом называется язык тоталитарного общества, изуродованного партийной идеологией и партийно-бюрократическими лексическими оборотами, в котором слова теряют свой изначальный смысл и означают нечто противоположное (например, «Мир - это война»). Смысл - иронически о нелепом, созданным вопреки нормам и традициям языке[1]. В романе новояз описывается как «единственный на свете язык, чей словарь с каждым годом сокращается». Оруэлл включил в роман в форме приложения эссе «О новоязе», в котором объясняются базовые принципы построения языка. Новояз у Оруэлла образуется из английского языка путём существенного сокращения и упрощения его словаря и грамматических правил. Язык в романе служит тоталитарному режиму Партии («Ангсоц») и призван сделать невозможным оппозиционный образ мышления («мыслепреступление») или речи путём исключения слов или выражений, описывающих понятия свободы, революции и т. д. Один из персонажей романа так говорит о сокращающемся словаре нового языка: «Это прекрасно - уничтожать слова». Английский язык на новоязе получает название «старояз». Старояз в романе должен был быть полностью вытеснен новоязом к 2050 году».

Английский сатирик подметил весьма интересные лингвистический подвижки, которые он усугубил в своём романе и приписал их тоталитарному строю. Якобы английский язык упростится, если Англия станет тоталитарной.

«Моделью для построения новояза послужили официальные документы современных Оруэллу тоталитарных режимов Третьего рейха и сталинского СССР. Происхождение новояза связано с «бейсик-инглиш», плановым языком, использование которого Оруэлл пропагандировал с 1942 по 1944 год, позже отвергнув его в эссе «Политика и английский язык». В этой работе он критиковал качество современного ему английского языка, приводя примеры исчезающих метафор, претенциозного красноречия и бессмысленных слов, приводящих к размыванию содержания понятий и недостатку логики в высказываниях. В заключении этого эссе Оруэлл пишет:

«Если вы не знаете, что представляет собой фашизм, как вы можете против него бороться? Нельзя принимать на веру подобную бессмыслицу, а надо осознать, что современный политический хаос связан с деградацией языка, и тогда, возможно удастся внести некоторые улучшения и предотвратить надвигающуюся кончину....Политический язык (это можно отнести практически ко всем политическим партиям, начиная с консерваторов и заканчивая анархистами) создан, чтобы заставить ложь выглядеть правдоподобно, и вынуждает нас, позабыв обо всех приличиях, признать непоколебимой истиной то, что является чистейшим вздором»».

Заметим, что из всего изложенного вытекает прямо противоположное впечатление: Англия была НЕ ТОТАЛИТАРНОЙ, но упрощала свой язык, тогда как ни немецкого, ни русского языка Оруэлл НЕ ЗНАЛ и потому обобщить языковые тенденции в них НЕ МОГ. А вот русский язык, который в сталинское время был основан на русской литературе XIX века, при тоталитарном режиме сохранялся. Зато в постсоветское время, ПРИ ДЕМОКРАТИИ стал стремительно деградировать.

Это вполне понятно и объяснимо. При тоталитарном режиме любое отклонение от общепринятого влечёт за собой наказание, тем более жёсткое, чем сильнее отклонение. Диктор на радио не имел права отклоняться, например, от произношения слова, зафиксированного в орфоэпическом словаре, и если там было написано произносить слово «дождь» как ДОЩ или «шаги» как ШИГИ, он это безукоризненно выполнял. Точно так же, как школьник 9-го класса был обязан прочитать произведение Л.Н. Толстого «Война и мир» и знать в общих чертах «Воскресение» и «Анну Каренину». Иначе - наказание.

Напротив, при демократии индивиду позволено чего-то не знать, или не уметь. В России появилось целое поколение картавых, косноязычных и крайне скудных в своём словарном запасе лиц, при которых русский язык стал упрощаться по всем линиям.

Из этого следует, что Оруэлл сознательно приписал недостатки демократии тоталитарному режиму. Ему было важно скомпрометировать советский строй любой ценой, и он спокойно пошел на этот подлог.

Наконец, самое смешное в этой истории состоит в том, что сам Оруэлл планировал создание того самого упрощенного английского, который он вышучивал в своём романе. Получается, что не Гитлер и не Сталин, а именно Оруэлл стал реальным прототипом творца новояза.

Основные принципы новояза. «Основными характеристиками новояза в том виде, в котором он был сформулирован Оруэллом в приложении к роману «1984»[2], являются следующие. Разделение лексики языка на три словаря по области употребления. Словарь A включал только те слова, употребление которых необходимо в повседневной жизни. Словарь A состоял почти полностью из обычных слов старояза, очищенных от неясностей и смысловых оттенков, и предоставлял инструменты лишь для выражения мыслей о простейших физических действиях и материальных объектах. В нём не было слов, позволяющих рассуждать об абстрактных концепциях. Словарь B состоял из слов, специально конструируемых для выражения политических или этических понятий. Именно в этом словаре наиболее ярко проявляются все основные принципы новояза. Словарь C являлся вспомогательным, в него включались лишь научные и технические термины, имеющие хождение среди специалистов. Смысл этих терминов также был очищен от нежелательных значений, они практически не пересекались с лексемами других словарей».

Из этих рассуждений следует, что Оруэлл не был лингвистом. Если все три словаря предназначались для простого человека, то это нелепо, ибо обычный гражданин был в состоянии освоить первый словарь, частично второй, но третий ему был абсолютно не нужен. Напротив, учёный должен был не только прекрасно знать свой раздел из третьего словаря, но и непременно оперировать лексикой отвлечённого значения, иначе основные положения любой науки выразить нельзя. Кроме того, за бортом словарей остался язык художественной литературы. Иными словами, как пасквиль на плохой английский язык произведение Оруэлла интересно. Но как модель реально существующего языка она нежизнеспособна.

Ликвидация смысловых оттенков и сокращение словаря. «Новояз был сконструирован таким образом, чтобы его словами легко можно было выразить дозволенные идеологией значения, но нельзя ни прямо, ни косвенно высказать все остальные. Для этого из него исключались слова, имеющие нежелательные значения, а те из них, которые сохранялись, были очищены ото всех «лишних» значений. Оруэллом приводится следующий пример: Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений».

Опять-таки, эта страшилка лингвистически невозможна. У каждого слова имеются синонимии и фразеологизмы, которые передают ту же мысль иносказательно. И даже если их все упразднить, появятся другие. Русское слово «свободный» прежде звучало как «слободный», а еще раньше как «вольный», так что запрет на слово «свободный» мог быть компенсирован этими словами. Или сравнением «как птица». Или антонимами с отрицанием - «не сдержанный», «с развязанными руками», «не подчиняющийся».

«Целью новояза было сужение возможных границ человеческого мышления, для чего словарный запас языка сводился к минимуму: если без какого-то слова можно было обойтись, оно должно было быть исключено из словаря новояза».

Опять-таки: как карикатура это звучит занятно, но если без какого-то слова можно обойтись в одном контексте, то в другом оно будет совершенно незаменимо. Кроме того, слова меняют свою форму, и если раньше артисты России говорили: «как это волнующе», то лет тридцать назад они стали произносить: «как это волнительно!»

Навязывание словами определённой политической позиции. «Новояз в романе делал невозможным какие-либо отклонения от господствующей политической позиции. Это достигалось тем, что слова новояза вбирали в себя максимально широкий смысловой круг обозначаемых понятий. Обеднение языка касалось и понятий, насаждаемых официальной идеологией (так, многие её элементы охватывались единым термином «ангсоц»), но особенно оно было характерно для идеологически вредных понятий. Оруэлл пишет, что все слова, связанные с понятиями «свобода» и «равенство» заменялись одним словом «мыслепреступление» (англ. crimethink), с понятиями «рационализм» и «объективность» - словом «старомыслие» (англ. oldthink), со всеми видами половых отношений, кроме естественного полового акта в целях зачатия и без физического удовольствия для женщины - словом «злосекс» (англ. sexcrime). В результате даже если у человека возникала мысль, связанная с одним из этих понятий, у него не было слов, позволяющих как-то выразить её значение, кроме тех, которые означали лишь то, что эта мысль вредна».

Сами понятия «равенство» и «секс» в русском языке имеют массу синонимов: одинаковость, тождественность, идентичность, сходство, схожесть, подобие и т.д., или любовь, сладострастие, влечение, страсть, тяга и т.д. Невозможно исключить из языка все слова сходного смысла. Даже так называемая политкорректность (замена слов «негр» на «афроамериканец», «слепой» на «незрячий», «инвалид» на «человек с ограниченными возможностями и т.д.) больше присуща английскому языку, чем русскому.  Так что и эта политическая подоплёка характеризует опять-таки демократические режимы, но не тоталитарные.

«Средствами навязывания определённой политической позиции в новоязе выступали также эвфемизмы, причём доведённые до крайней степени, так что буквальное значение слова было прямо противоположным истинному: «радлаг» (англ. joycamp), лагерь радости - каторжный лагерь, «минимир» (англ. Minipax), министерство мира - министерство войны. Кроме того, создавались слова, соединяющие в себе два противоположных значения («белочёрный»): применяемые по отношению к союзнику, они приобретали положительное звучание, по отношению к врагу - отрицательное».

Русское ухо этими аббревиатурами не удивить. Скажем, все названия, соединенные с корнем ЛАГ (лагерь) по-русски воспринимались негативно, хотя первая часть могла быть совершенно нейтральной (например, Озерлаг). Военное министерство почти во всех странах называется «Министерством обороны», а объединенные войска разных стран Европы - «миротворцы». Так что тут фантазии Оруэлла не слишком отличаются от повседневности.

Обилие аббревиатур и сложносокращённых слов. «В новоязе широко используются нетипичные для английского языка, но обычные в немецком или русском языке сложносокращённые слова, причём нередко от каждого из составляющих сокращение слов оставалось 1-2 слога: «министерство правды» - «миниправ» (англ. Minitrue), «отдел литературы» - «лито» и т. д. Такой способ образования слов, по мнению Оруэлла, позволял достичь двух целей. Во-первых, речь человека, употребляющего в основном слова из 2-3 слогов, становилась отрывистой и монотонной, чем достигалась цель её отделения от сознания, как слушателя, так и говорящего. Во-вторых, Оруэлл считал, что подобные сокращения затеняют первоначальный смысл слова, облегчая, таким образом, придание ему нужного идеологического содержания:

Слова «Коммунистический Интернационал» приводят на ум сложную картину: всемирное человеческое братство, красные флаги, баррикады, Карл Маркс, Парижская коммуна. Слово же «Коминтерн» напоминает всего лишь о крепко спаянной организации и жесткой системе доктрин. Оно относится к предмету столь же легко узнаваемому и столь же ограниченному в своем назначении, как стол или стул. «Коминтерн» - это слово, которое можно произнести, почти не размышляя, в то время как «Коммунистический Интернационал» заставляет пусть на миг, но задуматься».

Возможно, что для английского языка это и так, однако для русского и немецкого языка аббревиатуры и сложносокращенные слова - это норма. Причем скорее ХХ века, чем современности.

Предельно упрощённая грамматика. «Грамматика новояза также была сконструирована предельно просто. Из языка были исключены практически все исключения и нерегулярности. Радикально упрощалось словообразование: любое слово в языке могло использоваться как существительное, прилагательное, глагол и наречие. Например, слово think («думать»), выполняя роль одновременно глагола и существительного, заменило слово thought («мысль»). Если существительное и родственный по смыслу глагол были этимологически не связаны, один из двух корней аннулировался: так, например, глагол cut («резать») был заменен глаголосуществительным knife («нож»). Прилагательные получались из глаголосуществительных добавлением суффикса -ful, а наречия - -wise (например, speedful - «быстрый» и speedwise - «быстро»). Сохранилось некоторое, но весьма небольшое количество прилагательных вроде good, strong, big, black, soft.

Для любого слова могло быть построено отрицание при помощи приставки un- («не») или усилено с помощью приставки plus- или - ради ещё большего усиления - doubleplus-. Таким образом, от слова cold («холодный») образовывались слова uncold («теплый»), pluscold («очень холодный») и doublepluscold («в высшей степени холодный»). Аналогичным образом можно было модифицировать любое слово с помощью приставок ante-, post-, up-, down- и тому подобное. Это позволяло сильно сузить словарное гнездо; например, отпадала необходимость в слове bad («плохой»), когда его можно было заменить словом ungood («нехороший»).

У глаголов форма прошедшего времени и причастия прошедшего времени были одинаковы и оканчивались строго на «-ed» (например, от steal - stealed, от think - thinked и так далее. Множественное число всех существительных получалось из единственного добавлением окончания «-s» или «-es» (man, ox, life - mans, oxes, lifes). Степени сравнения прилагательных получались добавлением «-er» для сравнительной степени и «-est» для превосходной (good, gooder, goodest); формы с more и most были вытеснены из языка. Особенности сохранили лишь местоимения (кроме изъятого из языка местоимения whom) и вспомогательные глаголы (кроме shall и should, замененных на will и would).Все эти принципы служили одной общей цели: обеднение словарного запаса языка путём исключения из него дублирующих корней».

Опять-таки, мы тут сталкиваемся с тенденциями английского языка, в котором дети и иностранцы фантазируют именно в этом направлении.