В.А.Чудинов

Замысел издания книги на русском языке. Ее издание оказалось возможным через несколько лет, и я был готов приступить к изданию в 2005-2006 году, однако узнал, что аналогичное желание имеет и Павел Владимирович Тулаев. Наши желания совпали не только по поводу данной книги, но и по поводу серии «Славянские древности», идея которой пришла в наши головы независимо друг от друга. Конкретно мы стали говорить об издании осенью 2004 года, когда у П.В. Тулаева появилось возможность издавать в издательстве «Слава». Особенно П.В. Тулаеву понравилась моя брошюра «Реабилитация славянских надписей», он хвалил ее за историчность и доказательность. Теперь все складывалось удачно.

По соотношению ученых степеней (я – доктор философских наук, а П.В. Тулаев – кандидат исторических наук) я должен был стать ответственным редактором. Однако П.В. Тулаев упросил меня передать эту должность ему, поскольку он заканчивал монографию, которую я должен был издать от имени своей Комиссии по культуре Древней и Средневековой Руси РАН в издательстве «Наука», и на будущий год хотел защищать докторскую диссертацию. Должность ответственного редактора такого солидного издания, как книга Маша, сказалась бы на предполагаемой защите диссертации весьма существенно. Поэтому, подумав, я решил пойти ему навстречу. Но я оставался научным редактором и фактически им был, корректируя каждую строку текста Маша. Тулаев мне передал текст, который перевел на русский язык доктор исторических наук А.А. Бычков. При этом П.В. Тулаев уверил меня, что права на эту и еще ряд книг он у А.А. Бычкова выкупил, так что против какой-либо правки текста с моей стороны А.А. Бычков возражать не будет. Поскольку основную нагрузку по технической части издания должен был взять на себя П.В. Тулаев, мы договорились с ним, что он будет являться одновременно и составителем. Договор был устным, поскольку мы знали друг друга много лет, и в порядочности каждого из нас не сомневались. Кроме того, на карту была поставлена докторская диссертация Тулаева.

К большому сожалению, А.А. Бычков дал русский текст, в котором в совершенно произвольном порядке перемешивалась как книга А.Г. Маша, так и собственный комментарий А.А. Бычкова, выполненный к тому же с рисунками из пародирующих славян немецких книг; никаких ссылок на источнике, он, как обычно, не давал. Так что пришлось сличать перевод с оригинальным текстом и изымать дополнения, а одновременно и исправлять неточности перевода. Так, Маш называл божков из Ретры преимущественно «отливками». А.А. Бычков переводил это слово как «идол» – но  такое название у славян никогда не употреблялась, и я везде правил это слово либо на «лик», либо на «отливка» в зависимости от контекста.  Пристраничные примечания я оставил, а иллюстративный материал собрал в отдельную статью. Но П.В. Тулаев, применив все свое красноречие, уговорил меня ее снять, поскольку иллюстрации славянских богов из немецких книг были выполнены с полным непониманием сути славянского язычества. Наибольший объем моих работ был связан, однако, с рассмотрением многих рисунков Маша и нахождением в них неизвестных знаков руницы или букв кириллицы, что дало возможность читать надписи на фигурках богов по-новому.  Моя часть работы была готова летом 2005 года, когда у меня появилась возможность издавать в своем издательстве, однако в силу договоренности я передал результаты исследования П.В. Тулаеву, равно как и денежные средства на издание книги.

Реализация замысла. А затем, к сожалению, начались удивительные события. Хотя П.В. Тулаев выкупил у А.А. Бычкова авторские права, последний стал требовать, чтобы мои иллюстративные комментарии были сняты (я склонен подозревать, что снятие иллюстраций Бычкова Тулаев приписал мне). Несмотря на то, что сутью моего комментария была проверка правильности чтения надписей А.Г. Машем (который вовсе не был эпиграфистом), П.В. Тулаев в одностороннем порядке не только исключил все мои иллюстрации (кроме последней, к богу под названием НЕМИЗА), но еще и написал, что данная иллюстрация «приводится как наглядный пример неприемлемого метода моделирования якобы древнего текста» (с. 289). Почему  текст он посчитал «якобы древним» и почему мое выявление надписей он назвал «неприемлемым методом моделирования», мне совершенно не понятно, тем более что все выводы из этого «неприемлемого метода», он воспроизвел в моих комментариях. Получается, что «неприемлемый метод» породил вполне «правильные» примечания. Более того, соответствующие рисунки были изъяты и из моей брошюры «Реабилитация славянских надписей», которая по настоянию П.В. Тулаева также была опубликована в качестве примечаний к книге Маша. То есть П.В. Тулаев, ничего не согласовав со мной, по своему усмотрению выбросил всю доказательную часть моих рассуждений. До этого, когда я ему показывал свои рисунки, сдавая текст, он заметил, что, к сожалению, ничего в этом не понимает. Следовательно, как мне показалось вначале, он выбросил мои рисунки «на всякий случай», поскольку ничего в них не понимает. Да и описывая мой метод, он мне приписал то, чего у меня не было, подтвердив делом свое непонимание моего метода исследования.

Таким образом, борьба за реабилитацию славянских надписей неожиданно продолжилась даже при издании книги Маша, и только потому, что я имел неосторожность включить в свой проект П.В. Тулаева, и положился на его честное слово! Передо мной оказался не хорват И.В. Ягич, а такой же москвич, как и я, с которым мы неоднократно пили чай у него дома, обсуждая замыслы издания целой серии книг по славянским древностям. Но какие уж тут другие книги серии!

Более того, были добавлены некоторые обидные слова в мой адрес за подписью «Редактор». Каково же было мое удивление, когда моя фамилия в качестве научного редактора была вообще из библиографической справки изъята, а вместо нее была помещена фамилия жены П.В. Тулаева!  Получается, что весь мой труд был сделан не мной! А мои доказательства – это «неприемлемый метод моделирования». Какой же тогда приемлемый? – Неизвестно, Тулаев германские руны не читает, а славянскую руницу – тем более. То же и Бычков, и Галина Сергеевна Лозко, жена Тулаева. Иными словами, эти люди, якобы издающие эпиграфический труд Маша, некомпетентны в эпиграфике. Я с удивлением перечитываю еще раз: «Составитель и ответственный редактор: П.В. Тулаев. Научный редактор – Г.С. Лозко. Корректор и технический редактор: Е. Шеломенцева. Обложка: А. Дорожкин». Всё! Моей фамилии нет даже в качестве автора комментариев. По этой логике, разбираться в немецком тексте и в надписях германскими рунами в том, где Маш читал правильно, а где нет, и в том, как постепенно шельмовали славянские надписи, то есть, быть научным редактором – это куда проще, чем проверить наличие в русском тексте существование нужных запятых, и потому фамилию истинного научного редактора из выходных данных надо изъять. Вот так и иди навстречу человеку, который претендует на ученую степень доктора наук! Научная этика в данном случае не только не соблюдена, она была со стороны П.В. Тулаева грубо попрана.

Промах П.В. Тулаева как редактора. Вместе с тем, ряд материалов П.В. Тулаев мне до выхода книги в свет не показал. Именно там новый «научный редактор» просмотрел ошибку, из которой следовало, что Кирилл и Мефодий жили в XI веке. Правда, сам же Павел Владимирович ее и обнаружил. Но это говорит только об одном: никакого «научного редактора Г.С. Лозко» на самом деле не было. Просто П.В. Тулаеву было неудобно от своего имени критиковать меня за то, что он же сам при моей сдаче ему книги Маша для верстки приветствовал. Он же изложил и суть неожиданно возникших претензий А.А. Бычкова, причем мои результаты были аттестованы П.В. Тулаевым как «явные натяжки в эпиграфических комментариях» (с. 12). Это так же удивительно, ибо в течение всего времени подготовки книги к изданию П.В. Тулаев ни разу не усомнился в качестве моего эпиграфического комментария. Весьма странно, что кандидат исторических наук П.В. Тулаев поменял свое мнение накануне сдачи материала в типографию. Правда, мне он сказал, что на 90% он мои иллюстрации сохранил. На деле оказалось как раз наоборот – он их сохранил на 2%, а 98% выбросил. И эти 2% –  демонстрация  на примере одного дешифрованного мною рисунка того, «как нельзя» их обрабатывать. Естественно, что и в этом примере П.В. Тулаев приписывает мне то, чего я не делал, а именно якобы разбиение деталей рисунка на мельчайшие части, а затем произвольное склеивание из них слов. На самом деле я обвожу фрагменты рисунка рамочкой (чтобы читатель не тратил уйму времени на поиски соответствующего фрагмента рисунка) и удаляю фон, который отвлекает читателя – сами же буквы и полученные из них слова я оставляю такими, какими они врисованы в иллюстрацию. Так что П.В. Тулаев, не разобравшись в сути моего метода, просто ошельмовал меня перед читателем. Но из данных книги это выглядело так, что претензии ко мне сделала его жена.

Итак, как в классических интригах, интриган действовал не от своего имени, а от имени подставного лица. Теперь становилось ясным, что выпад против меня был заранее спланированной акцией, а не случайной эмоциональной реакцией на мои дешифровки.