В.А.Чудинов

Польский вопрос и деление на русских и россиян

В.А. Чудинов

Я уже делал рецензию на книгу Пыхтина [1]. Теперь мне любопытно рассмотреть главу «Польский мятеж против России» из новой книги пяти авторов [2].

Венский конгресс. «После наполеоновских войн Польша оказалась разорённой в политическом и хозяйственном отношении и не имела сил для государственного суверенитета. Решением Венского конгресса 1815 года центральная Польша вошла в состав Российской империи, другие польские территории достались Австрии и Пруссии» [2:153].

Википедия пишет по этому поводу: «Все решения Венского Конгресса были собраны в Акте Венского Конгресса. Конгресс санкционировал включение в состав нового королевства Нидерландов территории Австрийских Нидерландов (современная Бельгия), однако все остальные владения Австрии вернулись под контроль Габсбургов, в том числе Ломбардия, Венецианская область, Тоскана, Парма и Тироль. Пруссии досталась часть Саксонии, значительная территория Вестфалии и Рейнской области. Дания, бывшая союзница Франции, лишилась Норвегии, переданной Швеции. В Италии была восстановлена власть папы римского над Ватиканом и Папской областью, а Бурбонам вернули Королевство Обеих Сицилий. Был также образован Германский союз. Часть созданного Наполеоном герцогства Варшавского вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское, а русский император Александр I становился и польским королём».

Рис. 1. Европа после Венского конгресса

Отношение русских к полякам. «В Российской империи власть сочувственно отнеслась к положению поляков. Александр I предоставил Польше возможность иметь парламент, собственную армию, собственную администрацию и польскую денежную систему, которая была ближе к европейской, чем к русской. Царство Польское получило, таким образом, широкую автономию. При этом на территории Польши не вводились законы Российской империи, а шляхте были предоставлены права русского дворянства. Русское присутствие не намечалось ни в гражданской службе, ни  в судебной системе. В Польше незыблемо сохранилось доминирование католицизма не только в духовной жизни, но и в ее системе образования. Только к концу царствования Александра I русский язык и русская история стали преподаваться в школах на русском языке» [2:153-154].

Полагаю, что это была огромная геополитическая ошибка, создание этнической мины замедленного действия. Герцогство Варшавское - это еще не вся Польша, а потому его вполне можно было переименовать в Варшавскую губернию России, предоставив ей все права и обязанности русских губерний. Иными словами - делопроизводство, суд и обучение в школе - на русском языке, в старших классах - изучение польского языка и польской культуры. Занятие выборных должностей - только лицам, владеющих русским языком и принявшим православие. Безусловная отмена польской валюты на территории Российской империи. Никакой административной автономии - равные права со всеми другими народами Российской империи (малороссами, чувашами, казахами и т.д.). Это свело бы польский сепаратизм к минимуму. А придание Варшавскому герцогству исключительных прав без каких-либо заслуг с его стороны означало поощрение любых националистических иллюзий (о якобы европейской принадлежности поляков). Заметим, что присоединение части Саксонии к Пруссии не предполагало никаких уступок саксонцам со стороны пруссаков, и уже тем более не порождало иллюзий о создании Великой Саксонии. Так что русские поступили к полякам излишне добросердечно.

«Польское общество, польская знать не желали подчинённого положения в Империи и грезили о собственной империи, которую пресекла русская державность и остановил русский народ. Следуя французским влияниям, польские образованные слои составляли тайные общества, исповедующие идею Великой Польши «от моря и до моря» [2:154].

Как видим, русскую доброжелательность и сочувствие поляки не оценили, и стали бороться за превосходство над русскими. Так что политика Русской империи по отношению к полякам иначе как попустительством названа быть не может. Если бы активных сторонников Польской империи русские суды судили и высылали в Сибирь и другие места, таких тайных обществ и антирусских образованных слоёв общества на территории Польши через короткое время уже не осталось бы.

«После восстания декабристов новый император Николай Павлович всячески стремился к тому, чтобы лояльность поляков была обеспечена без вмешательства в их автономные дела. В знак уважения к Польше он в 1829 году короновался на польский престол в Варшаве. Но этот знак уважения был расценен, напротив, как посягательство на польскую гордость» [2:154].

Всё правильно! Если полякам спускали все их имперские амбиции, то иного  ожидать было невозможно. Если бы существовала Варшавская губерния, а русский император, короновавшись на польское царство, перевел бы рядовую губернию на особое положение королевства, поляки могли бы считать это большой уступкой своим чаяниям. А иначе они, вполне естественно, посчитали русского императора узурпатором какой-то части их национальных прав. Так что еще один царский подарок был воспринят ими как национальное унижение.

Польский мятеж как результат русских уступок. «Польский мятеж был поднят в условиях, когда Россия добилась впечатляющих успехов во внешней политике. В 1928 году был подписан русско-иранский договор, к России переходили Эриванское и Нахичеванское ханства, граница устанавливалась по реке Аракс, Каспийское море открывалось для торгового судоходства, подтверждалось исключительное право России держать на Каспийском море военный флот. В 1829 году в Адрианополе был подписан договор с Турцией. К России отходило устье Дуная с островами, восточное побережье Чёрного моря с Анапой, Поти, а также районы Ахалцыха и Ахалкалаки. Турция признала владения России в Закавказье. Подтверждалось право подданных России на торговлю по всей территории Османской империи и их неподсудность турецким властям. Босфор и Дарданеллы становились свободными для судоходства»  [2:154].

Поляки не считали себя частью России (Империя не предприняла усилий по их русификации), и успехи русских во внешней политике для поляков никакой роли не играли. Свою автономию они считали не даром России, а свидетельством слабости Империи, и предпочли напасть на русский арсенал, рис. 2.

Рис. 2. Марчин Залеский. Взятие русского арсенала в Варшаве

«Переворот во Франции в июле 1830 года - свержение Карла Х и утверждение на троне Луи-Филиппа возбудило революционное движение по всей Европе: разразились бунты и волнения в германских государствах, Италии и Бельгии. При этом «концерт европейских держав» был нестройным: каждая держава предпочитала решать свои проблемы или занимала выжидательную позицию. В этих условиях Николай I сформулировал принцип своей внешней политики: «Пока революция ограничивается пределами Франции - моя оппозиция происходящему там перевороту будет только моральной». Организация сил России, Пруссии и Австрии была сорвана польскими событиями» [2:154-155].

Понятно, что Россия и в одиночку представляла собой сильного игрока на европейской арене. Но в союзе с Австро-Венгрией и Германией ей вообще не было конкурентов.

«Польский мятеж вспыхнул в ноябре 1830 года в Варшаве. Поводом к выступлению стали слухи, что польская шляхта и польские войска будут направлены на подавление французской революции. Большая часть польских войск примкнула к мятежникам. Захваченное из арсенала русских войск оружие было роздано населению. Вооруженная толпа ворвалась в Бельведерский дворец с намерением убить российского цесаревича Константина Павловича. Началась охота на солдат и офицеров русского воинского контингента. Поляки напали на казармы русских войск, но были отбиты. Великий князь Константин Павлович едва успел уехать из Варшавы. С ним ушли русские войска» [2:155].

Сохранить польскую армию при вхождении Варшавского герцогства в Российскую империю - это уже не уступка полякам, а просто глупость. Поляки должны были бы служить на общих основаниях в русской армии, и тогда любой польский мятеж был бы обречён на поражение еще в зародыше. А покушение на русскую особу царской крови должно было бы закончиться виселицами с болтающимися на них мятежниками.

«Польский сейм объявил династию Николая I лишенным польского престола, а власть передал правительству из пяти человек во главе с князем Адамом Чарторыйским. Было объявлено, что восстание прекратится только тогда, когда Царству Польскому будет предоставлена независимость и земли в границах Речи Посполитой 1772 года - вместе с Литвой, Белоруссией, Малороссией. Депутация сейма пыталась представить свои требования в Петербурге, но Николай I не пожелал общаться с мятежниками, пока они не сложат оружие» [2:155].

Вот до какой наглости поляков довело попустительство их национальной автономии. Если бы сейм был распущен сразу по присоединении герцогства к России, а вместо него герцогством руководил русский генерал-губернатор, мысль о том, что губерния должна была почему-то раздуться до размера королевства с присоединением Малороссии, Белоруссии и Литвы, вряд ли вошло бы в горячечные головы поляков. А тут мятежные поляки посмели направить депутацию к самому русскому Императору с подобными наглыми требованиями!