В.А.Чудинов

Комментарий В.А. Чудинова. Всякое исследование не о прямом, но о переносном значении поэзии А.С. Пушкина, естественно, является достаточно субъективным, поскольку передаёт исследовательское мнение на объект изучения. Ибо словаря «пушкинизм - его неметафорический смысл» самого Пушкина на сегодня нет, а его составление другими авторами является одной из сложнейших проблем современного литературоведения. Вместе с тем, попытки подобного рода не только не бесперспективны, но, напротив, весьма полезны.

Л.В. Шершнев, проанализировав поэму «Руслан и Людмила», пришел к выводу о том, что перед нами - Евангелие от Финна. Если понимать под «евангелием» «благую весть», то, вероятно, с этим можно согласиться. Однако данное греческое слово уже закрепилось за христианской сакральной литературой, тогда как в русском ведизме оно  вряд ли применялось. Пушкин назвал своё произведение поэмой. Словарь Фасмера (1996 год, том 3, с. 350) отмечает: «ПОЭМА - у Тредиаковского и Кантемира, в XVIII веке, еще пиима. Первое - через польский poema (poemat) или французский  poème из латинского poēma; пиима - непосредственно из первоисточника этих слов - греческого ποίημα «(поэтическое) творение»». Если заподозрить, что данное слово было заимствовано греками из русского языка, и вспомнить, что звук И в начале слова в русском языке вплоть до начала ХХ века был йотированным, то слово ПОИМА можно сблизить с русской конструкцией ПО ИМЯ, то есть, ПО ИМЕНИ. Иными словами, «поэма» - это «поимённое повествование», то есть такое, где непременно указываются имена участников событий. В таком смысле название Пушкина предпочтительнее.

Можно ли подтвердить трактовку Шершневым каждого из персонажей пушкинской поэмы? Не будучи пушкиноведом в достаточной степени, я не берусь за выполнение подобной миссии. Вместе с тем хочу отметить, что данное исследование будит мысль, позволяет заглядывать в глубину суждений Пушкина, затрагивает проблему осмысления его мировоззрения на философском уровне.

Будучи профессиональным философом, могу отметить, что до сих пор при изучении истории русской философии фигура Пушкина обходилась. Вспоминали Радищева и Чернышевского, причём их сугубо нелитературные работы. Возможно, поторопились? Не стоит ли, параллельно исследованию сакральных сторон творчества нашего великого поэта, приступить к изучению и его мировоззрения как ключа к пониманию философии русского народа? Дело в том, что пока философия понимается исключительно в западной трактовке, не просто как любовь к мудрости, но к мудрости строго рациональной и изложенной в прозе (исключением представляется только поэма Тита Лукреция Кара «О природе вещей»). А неужели не может существовать мудрости не только поэтической, но метафорической, причем с многомерными метафорами, доходящими до иррационального - до  сакральности тонкого мира? И не это ли и есть подлинная философия?

Заключение. Полагаю, что работа Л.В. Шершнева, им самим квалифицированная как достаточно поверхностная, всё же может быть рассмотрена как некое начало в изучении философского, художественного и иррационального мировоззрения русского народа в трудах А.С. Пушкина, как затравка для последующего не только обсуждения, но и продолжения исследования.  Надеюсь, что читателей эта заметка не оставит безучастной.