В.А.Чудинов

«Вывод. Приведенные примеры показывают, что правило о начальных гласных, полученное из наблюдения над языковыми фактами русского языка, распространимо на все индоевропейские языки как закономерность, то говорит об их становлении из слогового первичного праписьма» [1:75].

Тут я хотел бы показать, что слоговая письменность дожила до XV века, хотя возникла десятки, если не сотни тысяч лет назад. Когда-то она обслуживала то, что Рыжков называет «праязыком», однако приведенные им примеры опять относятся к эпохе Рюрика и нескольким последующим векам.

Третье наблюдение. Трёхбуквенные корни русского языка. «Первичные слоги должны иметь не только три буквы в своей структуре для каждого слога, но и выражать самостоятельное слово-понятие, имеющее образное выражение в виде различаемого предмета. Этот предмет и является основой знака или слова. например, если составить перечень слогов, необходимых для начальной букы «Б»: БЫК, БОК, БАК, БУК, БЕС - из них только три слова-слога имеют наглядный изображаемый образ, одно - абстрактное понятие, а «Бук» трудно разделяется с другими изображениями дерева» [1:76].

На мой взгляд, трёхбуквенный индоевропейский корень, о котором писал еще А. Мейе [5;7] вовсе не принадлежит к первичным открытым слогам, а появляется на более поздней стадии их объединения. То есть (СГ) + (СГ) = (СГСГ), а затем четвертый звук, гласный на конце слова, редуцируется до нуля. И тогда (СГСГ) - (Г) = (СГС).

Четвёртое наблюдение. Крушение пантеонов, или чьи боги главнее. «Еще один ориентир в сложных словесных вавилонских джунглях могут дать изменения в религиозных представлениях в результате взаимодействия и столкновения племён. Особенно это касается состава пантеона и божественных имён. Боги поверженных могут перейти в нечистую силу и стать адскими созданиями, могут соседствовать и вместе править, расширяя пантеон, - и иметь возможность ориентироваться в этих переплетениях, значит получить правильный ключ и для языковых, и для исторических изменений.

Например, в мусульманский ад и злые духи попали ДЭВы, которые в индуистской религии были богами (асурами), ответственными за определенные участки космоса с тем же названием - ДЭВы. Даже прочтение «Зевс» - искажение более древнего «Дэва», хотя «Зевс» как инолик «Индры» относится к свергателям «Дэва» на небесном троне. При смешении племён, в которых одно и то же божество имело различные функции и мифологию, смешение функций приводило к значительным искажениям пантеонов синтетических наций» [1:78-79]. Здесь Рыжков переходит к религиоведению.

«Знакомство с наидревнейшим Солнечным пантеоном европейских народов «разоблачает» наличие в их лексиконе слов руны «ЙЕР» - год, по-русски «ЯР», (ЙАР), «ЯРИЛО» - древнее наименование плодородной ипостаси Солнца и Солнечного бога (английское year (яр) - год, немецкое Jahr (яр) - год, скандинавское ear - год, готское jer (яр) - урожай [8]. Только в русском языке осталось имя «ЯР» как мостик к индо-иранскому «SVAR», «VAR», «SUR», «ШУР», «ГУР», «ХУР», «ЖУР», «СУРЬЯ», - целой гамме имён, выражавших самое сакральное, самое тайное имя Солнца - «ШАР», к сожалению, потерявшее в значительной степени своё очарований из-за частого употребления в геометрии» [1:80].

Замечу, что звук «Ш» в русском языке не принадлежит к числу древних, так что не исключено, что это слово было чем-то вроде «СВАРА». От слова ШАР Рыжков образует слова, «читаемый по ипостасям: ЖАР (жар-птица журавель, шурале), ЧАР, ПАР, ВАР, ЗАР» [1:80]. Честно говоря, я не уверен в этимологии всех этих слов от довольно позднего слова ШАР.

«В древней Греции, наряду с солнечным Аполлоном, а иногда и тождественно с ним, почитался бог Солнца Гелиос (Helios) ... от имени Гелиоса пошли многие известные слова: «элита», «элиос», модный ныне «электорат» и т.д. Главное - это то, что подлинное прочтение этого слова по второму правилу = VE - «Велес», то есть, древнегреческий бог Солнца ГЕЛИОС есть славянский ВЕЛЕС. Элита становится повелителями - ВЕЛИТОЙ - от сохранившихся в славянских языках праязыковых форм «велеть», «веление» и т.д.» [1:81]. - Опять-таки, речь идёт о последней тысяче лет, а не о «праязыковой» форме. Кстати, имя Аполлона я этимологизировал как НА ПОЛО ОН, то есть, это бог, который летал в столицу Аркторуси (Гипербореи) голод Поло, но приставка НА позже потеряла начальный звук «Н». Так что Аполлон скорее представлял Гиперборею, чем наше светило.

И Рыжков приходит к выводу о том, что «языкознание на чисто языковом материале обнаружило древнейшую ипостась Велеса (Хелиоса, Гелиоса, Йелоса) как тождественную общеиндоевропейскому культу Солнца в образе Гелиоса-Аполлона-Велеса-Белбога-Феба, - божества древних земледельцев, общего для обширных пространств Европы от кельтских Пиринеев и Уэльса (Йельс), до славянских (венетских) зон Иллирии (Сербо-Хорватия), Вострии (Austria), Венетии, Чехии и Словакии, Карпат, древней Греции, Македонии и Болгарии и Младшей Эдды (которые, как ясно из второго правила языка, также следует произносить, как Веды), центральную кульминацию произведения составляет  поединок героя-бога  громовержца со змеем в Первичных водах и победа над ним» [1:84-85].

Опять-таки все эти названия относятся примерно к тысячелетней древности.

На этом я заканчиваю первую часть рецензии на книгу Л.Н. Рыжкова [1].

Обсуждение. С Леонидом Николаевичем мы усиленно контактировали в конце 80-х и начале 90-х голов ХХ века. И все основные идеи, изложенные в этой книге, он мне высказывал еще тогда, по сути дела приобщив меня к более серьёзному изучению русского языка, хотя как любитель я занимался этим еще в середине 70-х годов. Однако с книжкой у него не всё получилось сразу, так что, можно полагать, что в ней дан срез неакадемической лингвистики на конец 80-х годов ХХ века. С этого времени прошло почти 30 лет.

Я помню, какое огромное впечатление произвели на меня его откровения: заимствование русской лексики западными языками, близость славянских языков к общеиндоевропейскому, попытка реконструкции некоторых слов праязыка. Могу констатировать, что, подобно тому, как я продолжил начатое П.П. Орешкиным и Г.С. Гриневичем исследование руницы, завершив неполный (точнее выявленный только на треть) его силлабарий, в той же самой степени я продолжил и начатое Л.Н. Рыжковым дело по исследованию древнего и древнейшего русского языка, причём больше в плане выявления и чтения древних текстов (чего очень недоставало Рыжкову), но также и в плане реконструирования древних и древнейших праформ.

За это время я весьма продвинулся в двух этих направлениях, и теперь могу сделать некоторые замечания, которые пришли ко мне исключительно благодаря накопленному опыту. С основными идеями книги я полностью согласен, однако появился ряд нюансов, о которых я как раз и хочу упомянуть.

Первое: общеиндоевропейский язык вовсе не является праязыком европейцев. Он является таким же продуктом соглашения результатов кабинетного творчества европейской профессуры, как в своё время придуманный Кириллом и Мефодием так называемый «старославянский язык», отразивший в себе черты разных славянских языков, но не присущий ни одному реальному славянскому народу. Его назначением было вытеснение русского языка из истории Восточной Европы, который там остался со времен Рюрика, поскольку к XIV веку он был уже надёжно вытеснен из Западной Европы латынью и отчасти греческим. Точно так же общеиндоевропейский язык является равноотстоящим от ряда европейских языков, включая вымышленный старославянский, и языка хинди. Получается, если отбросить вымышленную датировку «от Рождества Христова» в исторических науках язык примерно VIII-IX вв. н.э., то есть примерно тысячелетней давности. А м в это время был русский язык примерно того же лексического состава, что и современный, но с иным смыслом многих слов. Так что «общеиндоевропейский язык» - это попытка обойти русский язык, реально существовавший в то время (древний русский язык), за счёт выявления некоторых правил соответствия между языками (далеко не всех и далеко не полностью выполнявшихся) за счёт придуманного языкового суррогата. При этом формализация языковых законов и применение быстродействующих компьютеров сильно ускорило создание лексического фонда этого эрзаца.

Второе: праязык у Рыжкова не разделен на этапы ни в абсолютной, ни в относительной хронологии. Иначе говоря, для Леонида Николаевича праязык начинается с коротких слов структуры СГС, которые позже стали корнями полноценных слов, обрастая приставками, суффиксами и окончаниями. Ему не пришло в голову, что сами суффиксы и приставки (а в ряде случаев и окончания) имеют структуру открытого слога СГ, то есть, сохраняют структуру более раннего этапа, являясь архаикой для современных корней. А пракорни имели такую же структуру СГ, как и аффиксы (суффиксы и префиксы).

Но тем самым праязык распадается на четыре этапа: 1) все слова имеют структуру открытого слога СГ, 2) появляется дифференциация слогов на смысловые (которые становятся пракорнями) и служебные (которые можно назвать прапредлогами и прапослелогами), 3) пракорни СГ сливаются в корни промежуточного типа (мезокорни) СГСГ, а служебные слоги становятся промежуточными аффиксами, которые могут быть написана по-старому раздельно, или через черточку, а могут быть написаны и по-новому, слитно (впрочем, если тексты были написаны без пробелов между словами, то этой проблемы не существовало), и 4) пракорни, теряя последний гласный звук, превращаются в корни (вместо структуры СГСГ появляется структура СГС), а служебные слова окончательно склеиваются с корнями, образуя предлоги, суффиксы и окончания. И для ЛН. Рыжкова праязыком считается последняя, 4-я стадия развития древнейшего языка.

С точки зрения такой 4-этапной схемы развития слоговая письменность появляется уже на первом этапе, где каждый слоговой знак (силлабограф) передаёт звучание реального слога. Но какое именно, Рыжков не стал исследовать именно потому, что не попытался работать с силлабарием, выявленным Г.С. Гриневичем (очень неполным, но уже отражавшим некоторые фонетические закономерности).

Третье: Из анализа силлабария руницы становится ясно, что существовал еще более ранний этап мало различаемых слогов, который можно считать нулевым.

Говоря о нём более подробно, заметим, что в рунице отдельные гласные звуки вообще не различались (для них силлабограф представлял собой вертикальную палочку I). А гласные внутри слогов имели противопоставление: «гласные после мягких согласных» (более древние) и «гласные после твёрдых согласных» (более молодые). Кстати, во всех более молодых по сравнению с русским языком западноевропейских языках мягких согласных с каждым веком становится всё меньше. Та же тенденция прослеживается и в славянских языках.

Иное дело - согласные звуки. Одни из них различались хорошо (взрывные, сонорные), другие сохраняли одинаковое написание для тех звуков, которые мы сегодня различаем. Так, наибольшей детализацией отличались силлабографы, начинавшиеся с согласного звука «В», что и было отмечено Рыжковым как одно из правил для отыскания русских слов. И напротив, одни и те же графемы применялись не только для свистящих и шипящих, например, для З и Ж, но и для аффрикат Ч и Ц, а также для целых трёх звуков Г, К и Х. Если звуки Г и К для нас являются звонким и глухим звуками одного и того же места образования, то Ги Х могут составлять пару только в том случае, если Г является не взрывным, а фрикативным звуком. Но в нулевом этапе такие тонкости не различались.

На первом этапе, когда стали появляться слоги с усечённым последним гласным, что явилось результатом редукции, возникает специальный «знак отмены гласного», который в индийской графике называется «вирам», и который помещается рядом (правее и ниже) и о наличии которого сообщал еще Г.С. Гриневич. Но если в результате редукции отмирает первый согласный звук, то для сохранения качества гласного звука ставится силлабограф с «немым» согласным В, который не произносится. По его функции его можно было бы назвать «антивирам». И если с вирамом всё ясно, то с антивирамом дело выглядит много запутаннее, поскольку не всегда ясно, когда звук «В» произносить следует, то есть, когда данная графема является силлабографом, а когда нет, то есть, когда она выступает, как антивирам. Но такова орфография руницы.

Четвёртое: к большому сожалению, хотя Л.Н. Рыжков неоднократно призывал читать древние русские тексты, сам он этому мудрому совету не последовал. Да и я выявлению этих древних текстов потратил около десяти лет, снимая копии (чаще всего -перерисовывая) рисунки древних артефактов из работ археологов (эти книги я получал в читальный зал Центральной исторической библиотеки Москвы в 90-годы ХХ века). Я тогда считал, что наиболее древние тексты были написаны руницей, которую я и искал. Найденных текстов мне хватило на две монографии, однако в процессе работы я обнаружил, что основная масса этих текстов приходится вовсе не на древность, а на XII-XIV вв. н.э., и они вовсе не сакральные, а принадлежали патриотически настроенным ремесленникам, которые сопротивлялись натиску сначала латиницы, и греческой письменности, затем глаголицы и кириллицы, идущих от христианской церкви. Но в XV веке н.э. единственным городом, где сохранилась руница, оставался Великий Новгород. Зато более поздняя в смысле этапа возникновения буквенное письмо «руны Рода» мне попадалось довольно часто, причем наряду с текстами, написанными руницей (рунами Макоши). Так я понял, что руны Макоши, из которых Кирилл и Мефодий создали в XIV веке н.э. кириллицу, существовали задолго не только до кириллицы (являясь докирилловской письменностью), но и до «общеиндоевропейской письменности», которую некоторые исследователи связывали с письменностью сербского местечка Винча (Мария Гимбутас, которая из этой смеси рун Макоши и Рода ухитрилась опубликовать только лигатуры, которые, разумеется были мало похожи как на силлабографы, так и на буквы).

Кстати, замечу, что первые берестяные грамоты Великого Новгорода, открытые А.В. Арциховским в 50-е годы ХХ века, были с некоторой неприязнью встречены лингвистами, поскольку показывали очень высокую бытовую грамотность русских людей, начиная с X века, хотя основная масса грамот приходится на более позднее время.

Пятое: труд Л.Н. Рыжкова не мог учитывать мои достижения последних лет. А тут события оказались весьма интересными: сначала я открыл существование датировки летоисчисления по Яру Рюрику, потом на его основании понял, что древний Рим и древняя Греция были искусственно отодвинуты вглубь истории, чтобы выглядеть как страны старше их противника - Руси Рюрика, хотя во времена Рюрика они говорили и писали по-русски, наконец, оказалось, что многие берестяные грамоты, египетские папирусы, китайские шелка и европейские пергамены наряду с явными текстами после Х века имеют более ранние неявные тексты IX века, выявляемые усилением контраста изображения. Особенно интересными оказались металлические пластины и книги, которые я исследую последние полгода. Эти исследования показали, чо во времена Рюрика на Руси существовала не просто грамотность (как в городах, так и в сельской местности), но и огромная литература (в виде пластин и книг на свинце, бронзе, серебре и золоте). И если сравнивать русский язык этих произведений, то, как выясняется, он существовал до придуманного «общеиндоевропейского», то есть, как раз и соответствовал тому понятию «праязыка», которое мы встретили в монографии Л.Н. Рыжкова.

Заключение. Книги, подобные работе Леонида Николаевича [1] являются не просто фиксацией определенных лингвистических знаний своей эпохи, в данном случае - достижений западноевропейской лингвистики, умноженной на результаты советской археологии и анализ берестяных грамот [9]. Она служит путеводной звездой для дальнейших исследований глубин русского языка в отношении строения его слов, его влияния на лексику европейских языков и в направлении изучения русского праязыка.

Литература

1.Рыжков Л.Н. О древностях русского языка. - М.: «Древнее и современное», 2002. - 368 с., ил. - Тираж 10 000 экз.

2.Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. - М.: «Вече», 2002. - 528 с.. - Тираж 7 000 экз.

3.Откупащиков В. К истокам слова. Рассказы о науке этимологии. Книга для учащихся. -М.: Просвещение, 1986. - 178 с.

4.Рождественский Ю.В. Лекции по общему языкознанию. - М.: ВШ, 1990.

5.Мейе А. Общеславянский язык. - М.: ИЛ, 1951

6. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. - М.: Просвещение, 1990

7.Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. - М-Л.: СОЦЭКГИЗ, 1938.

8.Платов А.В. Руническая магия. - М.: Менеджер, 1995. - 144 с.

9.Зализняк АА. Древненовгородский диалект. - М.: 1995. Школа «Языки русской культуры».  - 720 с.