В.А.Чудинов

Большинство современных исследователей склоняются к мысли о том, что Кирилл и Мефодий создали не кириллицу, а были лишь последними редакторами глаголицы, и их заслуги состояли в переводах священных книг с греческого на славянский язык; об этом теперь даже пишут в газетах [16, с. 8]. Но поскольку глаголица давала искаженную сакральную «цифирь», она не могла быть признана теми христианскими епископами, которые были посвящены в этот эзотерический смысл графики. И действительно, в истории деятельности Кирилла и Мефодия мы встречаем факты неприятия новых переводов Библии со стороны остального духовенства. Правда, советские исследователи описывали эту ситуацию иначе. Так, у В.А. Истрина мы читаем: «Церкви, где служба велась на латинском языке, пустели, а немецко-католическое духовенство теряло в Моравии влияние и доходы. Поэтому понятна злоба, с которой обрушивалось на братьев это духовенство. Константина и Мефодия обвиняли в ереси, в том, что они нарушают все освященные веками церковные законы, ибо сам Бог избрал только три языка, на которых подобает к нему обращаться. Особенно негодовал зальцбургский архиепископ. Ведь еще Карл Великий пожаловал зальцбургскому епископату права на моравскую церковь, на десятинный сбор по всей Моравии и на треть доходов с моравских земель. А сейчас все это уплывало от могущественного архиепископа из-за дерзостных деяний каких-то византийских священника и монаха!... Беспринципного Иоанна мало интересовал сам Мефодий и дело, за которое тот боролся. Больше того, Иоанн далеко не сочувственно, даже враждебно относился к славянскому богослужению... Богослужение на славянском языке папа Иоанн категорически запретил, а славянскую речь разрешил только для церковных проповедей» [12, с. 28 и 39]. Как видим, В.А. Истрин все сводит к чисто меркантильным, материальным интересам, совершенно не затрагивая сакральную сторону дела. Однако его последняя фраза разъясняет всю проблему: папа Иоанн запретил не славянскую речь как таковую (ее он разрешил для проповедей), а лишь ту, которая имела письменный вариант, «божье слово». По всей видимости, и среди епископов лишь зальцбургский архиепископ был посвящен в сакральную сторону дела. Заметим, что неприятие переводов Кирилла и Мефодия произошло еще до разделения церквей на православную и католическую, когда единая христианская церковь была весьма заинтересована в привлечении в свое лоно новой паствы и, следовательно, терпимо относилась к богослужению на других языках, например, на грузинском, армянском, эфиопском; так что дело, на наш взгляд, заключалось не в языке, а в письменности. А обвинение в ереси, предъявленное вначале священнику, а затем и архиепископу Мефодию, было конечно же чрезвычайным происшествием в церковных кругах. Позже, задним числом, был разработан иной шрифт, по возможности точно копирующий греческий и внешне, и со стороны цифровых значений; он был назван «кириллицей» и уже не вызывал никаких нареканий со стороны духовенства. Тем самым спор «о трех языках» улегся, и более никакие обвинения в ереси против священных книг на славянских языках не выдвигались. За свой подвиг в деле проповеди слова Божьего Кирилл и Мефодий были причислены к лику святых, да не простых святых, а «равноапостольных». Разумеется, только при условии, что они создали священное письмо, «кириллицу», а не отредактировали еретическую глаголицу.

Общие выводы. Первоначально письменность имела главным образом сакральный характер, о чем до сих пор нам напоминают небольшие рунический надписи, находимые в Скандинавии и Германии. Кроме того, слово «иероглифы», пришедшее к нам из Египта, означает в переводе с греческого «священные глифы», «священные письмена на камне». По мере эволюции письменности от иероглифов (изображения в одном знаке целого слова) к слогам и буквам священная сторона все труднее удерживалась в письме, и лишь некоторым алфавитам, в том числе и кириллице, удалось сохранить исконные цифровые значения. Но параллельно происходила и эволюция жрецов. В первоначальном христианстве, по исследованиям Анны Безант, существовали и мистерии (как малые, так и большие), и ритуал посвящения, и линия непрерывной ученической преемственности [17].

Постепенно все эти сакральные атрибуты были утрачены, и даже не все папы или патриархи, уже не говоря о кардиналах, митрополитах и архиепископах, были в достаточной степени осведомлены об эзотерической, т.е. тайной, не подлежащей оглашению стороне религии. Однако, грубо говоря, до Х века религия обладала монополией на образование, на обучение письму и чтению. Начиная с Х века возникает мощное направление светского, мирского образования, как в виде университетов, так и в качестве средних школ; однако какое-то время начальная его ступень все еще организуется вокруг церковных приходов. Уже к началу Нового времени в Европе образование становится светским от его начала и до конца, так что если сначала церковь утеряла контроль над университетской профессурой, в том числе и над лингвистами, то позже она была отделена и от практического обучения письму и чтению. А наука с каждым веком становилась все более материалистической, письмо рассматривалось все более лишь как инструмент отражения звуковой речи, так что нет ничего удивительного, что когда речь зашла о реформах письменности, и когда обратились не к церкви, а к Академии наук, реформа пошла в чисто материалистическом направлении. Теперь стало совершенно безразличным, составляет ли имя Бога в сумме единицу, «изначальную причину всего», число 7, «одно из ряда Священных чисел (7, 12, 13, 60), поистине вездесущее, коренное среди «числ предвечных», символизирующее тайну», или число 8, число смерти, а также «материального успеха и надежности, доведенной до совершенства» [2, с. 15, 63 и 71]. Теперь, у демократов, все числа равны.

Так что и петровская, и большевистская реформа орфографии, как и календаря, явились лишь заключительными этапами секуляризации, обмирщения когда-то священной по самой своей сути письменности, которая из орудия общения человека с Богом и тонким миром превратилась в простое орудие повседневной деятельности людей, в том числе и хозяйственной. Ведь чего еще можно ожидать от надписях на заборах, дверях туалетов и на упаковке обычных товаров?

Литература

1. Декрет Совета народных комиссаров от 10.Х. 1918 г. «О введении новой орфографии» // Истрин В.А. 1100 лет славянской азбуки. М., 1963

2. Ольгин А. Эхо сокровенных знаний // Магия чисел. Числа в твоей судьбе. Серия «Сокровенные знания», вып. 1. Красногорск, 1992

3. Вронский С.А. Астрология: суеверие или наука? М.,1990