В.А.Чудинов

В.А. Чудинов

Эту книгу я начал писать более десяти лет назад, когда у меня появилась уверенность в том, что в палеолите люди действительно имели письменность. Впрочем, не это меня смущало, а то, что люди тогда писали по-русски и только по-русски, и более никак. Поэтому я стремился как можно точнее прочитать первые надписи на так называемых «чурингах» (переносных камнях-плитах) из пещер комплекса «Каменная Могила (Украина, Мелитополь), а результаты описал в нескольких статьях, которые со временем составили брошюру (Чудинов 1998-Г),  но затем уже вышли за пределы одной публикации и потребовали специального исследования. На это у меня ушло пять лет, и в 2003 году я смог написать данную монографию.

А вообще-то, первые надписи палеолита я прочитал еще в 1993 году. Но тогда я относился к этому как к забавной шалости: судя по всем учебникам, историческим и археологическим данным, люди в то время писать не умели. Так что мне с этого года пришлось бороться с собой. Сначала я пять лет не верил собственным дешифровкам, считая их случайным стечением обстоятельств. Это был первый барьер: историки нам подавали палеолит в таком виде, что более примитивную стадию человеческого бытия себе трудно представить. Люди, вроде бы, еще жили в пещерах и ходили в шкурах. Пришлось перешагнуть через установившуюся традицию и пойти своим путём.

Второй барьер заключался в том, что я привык встречать древнюю письменность как язык каких-то далёких от нас народов: египтян, шумеров, семитов. Но встретить русский язык в качестве древнейшего языка человечества было для меня весьма шокирующим обстоятельством. Не только западные, но и отечественные учёные уверяли в том, что славяне вообще, а восточные славяне в особенности являются весьма молодым этносом, который отпочковался, скорее всего, сначала от славяно-германского, а затем от балто-славянского единства. Здесь уже пришлось преодолеть не только сложившуюся историческую традицию, но и переосмыслить данные всего сравнительного языкознания, что потребовало значительно больше времени, чем пять лет. Но в результате сложилось такое представление: компаративистика права в частностях, в деталях (в фонетических законах, в выяснения степени близости и родства языковых семей), но неверна в главном - в изобретении некого сначала общеиндоевропейского, а затем и ностратического языка человечества. Иными словами, она права в том, что такой праязык был, и что он был общим для целого ряда языковых семей, однако, как показывают данные палеолита, это был русский язык на древнейшей стадии своего существования.

Третий барьер поставил себе я сам: к надписям палеолита я пришел, изучая русское слоговое письмо, руницу. Она была сакральной и имела более простые (к тому же - более архаичные) способы построения, чем буквенная письменность. Поэтому я и стал думать, что руница или, как я узнал позже, руны Макоши, как раз и была единственным видом древней письменности. Каково же было моё удивление, когда выяснилось, что буквенное письмо (протокириллица или руны Рода) ничуть не моложе и так же весьма часто встречается на памятниках палеолита. К этому тоже нужно было привыкнуть.

Наконец, мне не хотелось создавать прецедента, и я решил подождать, пока я найду в литературе ссылки на обнаружение письменности палеолита кем-то из признанных историков или археологов. Это мне удалось; я нашел исследование Мэри Сеттгэст и опубликовал его в книге «Вселенная русской письменности до Кирилла». Кроме того, начиная с 2009 года я перешел к чтению геоглифов, и понял, что письменность существовала не только в верхнем палеолите и позже, чему я посвятил основное содержание данной монографии, но даже в нижнем палеолите, и, что еще более интересно, вообще выходит за пределы палеолита в плейстоцен.

Иными словами, все барьеры, которые мешали публикации данного исследования, были в 2009 году сняты, так что теперь мне ничто не мешало обратиться в издательство.

Однако трудности, которые я постепенно снял с себя, я отнюдь не снял с моего читателя, который, скорее всего, начнет читать этот труд, будучи совершенно неподготовленным к его восприятию. Именно поэтому я постарался подходить к текстам палеолита не сразу, а, так сказать, ползком, готовя читателя к тому, что русская письменность существовала во все исторические эпохи, а потому, заглядывая в прошлое всё дальше и дальше, мы находим всё-таки примерно одно и то же письмо и один и тот же язык. Впрочем, на языке и письме палеолита следует остановиться подробнее.

Почти всех читателей шокирует то, что русские слова палеолита на первый взгляд совершенно не отличаются от современных. Казалось бы, чем больше прошло времени от древнейшей стадии русского языка, тем сильнее должен был измениться сам язык. Вообще говоря, это верно. Однако существует три обстоятельства, которые мешают нам это заметить. Первое из них состоит в том, что сакральный язык в богослужебной практике консервируется. Так обстояло дело с классической латынью в католической церкви или со старославянским языком в православной церкви, так должно было обстоять и в русском ведизме. Иными словами, существовал запрет на всякое иное написание древнего слова, и если следовало писать словосочетание МАСТЕРСКАЯ ХРАМА МАРЫ, то такое написание должно было существовать во все века и тысячелетия.

Вторым обстоятельством является краткость репертуара текста, ограниченного словосочетанием, при том, что словосочетание одного типа может повторяться на одном камне (или другом материале) сотни раз. Эта древняя условность сродни повторению части христианской молитвы, слов ГОСПОДИ, ПОМИЛУЙ также несколько десятков раз за одно песнопение. В принципе, словосочетание можно рассматривать как предложение, но как назывное, где глаголов нет. В то время как в наши дни глагол является наиболее сложной и наиболее действенной частью любого предложения. Некоторые исследователи полагают, что отсутствие глагола или других частей речи есть нечто новое в языке. Так, например, А.Н. Драгункин так поясняет «Старый»  вариант (вначале) и «Новый»  вариант (в конце): Я  являюсь  директором!→Я - директор! Что ты будешь есть?→Что ты будешь? Мы всё можем  сделать!→Мы всё можем!  И т.д. А ведь в  европейских  языках возможны  только  «старые»  варианты - они  «ещё  не  успели»  достаточно  «повзрослеть»: I  am  a director. И: What will you  eat? И: We can  do  everything! - Я бы объяснил эти интересные примеры наоборот: Мы всё можем - предложение более общее, тогда как добавление инфинитива делает его гораздо более конкретным. И язык развивается в области словосочетаний так же, как он развивается в области словообразования, например, морковь-морковка. Так что в приведенных английских словах имеется «современность», но отсутствует «архаика».

Таким образом, древние тексты как бы застыли на уровне словосочетания, и очень неохотно демонстрируют нам наличие предложений с полноценными глаголами. А глаз читателя ищет привычные структуры, и, не находя их, полагает, что предложений в этой архаике нет вовсе. Ибо словосочетания, чей репертуар весьма узок, практически ничем не отличаются от современных по своему значению. Возможно, если бы мы вышли за пределы этих сакральных традиционных форм, мы бы заметили отличия.

Далее, большинство надписей выполнено знакомыми нам буквами, которые мы по привычке называем кирилловскими. Но эти буквы были выбиты за много тысяч лет (более 11,5 тысяч лет) до Кирилла. Так что перед нами - протокириллица (руны Рода), которая существовала в те дни. В это тоже почти невозможно поверить, и я видел неоднократную оторопь людей, чаще всего музейных работников или археологов, которые, прочитав на древнем камне или изваянии какую-нибудь краткую надпись типа МИМ или МАРА, тут же восклицали: «этого не может быть!»

Наконец, сами буквы удивляют или потрясают не меньше. Основная часть их не выбита или высверлена, а сделана очень малой по размерам фрезой - примерно такой, какая в наши дни встречается в кабинете стоматолога. Отсюда вместо дециметровых букв, которые мы ожидаем увидеть на древних подписях, или вместо даже сантиметровых, мы видим в подавляющем большинстве миллиметровые, где размер букв примерно такой, как у нас в тетрадях и блокнотах. Встречаются и более крупные надписи с размером букв в дециметры - но они, как правило, ВЫПУКЛЫЕ! Это - подлинный рельеф, который в наши дни встречается на вывесках магазинов. Как наши предки могли так свободно обращаться с камнем - до сих пор загадка. Ведь фреза должна резать гранит! А обычная сталь мягче него. Следовательно, чтобы нарезать фрезу, приходилось иметь резцы из более плотных камней. Но чтобы создать такие резцы, необходимо было использовать еще более камни типа корунда (карборунда) или даже алмаза.

Итак - вместо простейших сколов с неровными краями - пропилы и рельефы. Полагаю, что мы в наши дни так обрабатывать камни не умеем. Это - свидетельство цивилизации более высокого уровня, чем наша, что плохо укладывается в голове.

Тем не менее, имеются и явные следы того, что надписи был сделаны не в наши дни. Но самые яркие отличия проявляются не в семантике слов, не в существовании некоторого пласта слов и грамматических форм, отличающихся от современных, например, указательного местоимения ЦЕ вместо СЕ, ЭТО, или формы деепричастия ИМУЧИ вместо ИМЕЯ, или инфинитива БЕРОЙ вместо БЕРИ. Они - в графике букв. То есть, внешний вид букв ничем не отличается от современных, но очень отличается то, на что современная наука о письме вообще не обращала внимания - буквосочетания. Прежде всего, не выдерживается линия строки. Буквы могут быть написаны выше и ниже строки, частично или полностью. Иными словами, надпись мыслилась не как линейная, а как поверхностная, обладающая двумя измерениями, двумерная. Она образовывала какую-то абстрактную фигуру, которая, возможно, имела самостоятельный визуальный смысл.

Далее, не выдерживается дистанция между буквами. В наши дни имеется два типа интервалов: между буквами и между словами. Межбуквенные интервалы стандартизированы и всегда одинаковы, тогда как пробелы между словами раза в 2-3 больше и являются словоразделителями. И только на письме мы соединяем буквы специальными соединительными линиями, что символизирует графическое единство слова. В древности разницы между межбуквенными интервалами и пробелами между словами не существовало, а сами интервалы значительно превышали современные. Так что единство слова достигалось не близостью букв друг к другу, а образованием неповторимого узора из букв. С другой стороны, не выдерживалась целостность буквы, так что в некоторых словах буквы не только касались или частично налагались друг на друга, имея общие части (такие буквосочетания называются лигатуры; в древности были возможны лигатуры не только из двух, но даже из трех или четырёх букв), но и могли в совокупности давать узор, составляющий букву более крупную и относящуюся к надписи более крупной. Из этого следует, что основную семантику несло словосочетание, тогда как самостоятельное существование слова, а тем более буквы еще осознавалось не в полной мере. С другой стороны, и предложение еще мыслилось как ряд словосочетаний.

Наконец, не выдерживалось единство шрифта. Это означает, что одна и та же буква могла быть написана по-разному, например, «А» и «а», то есть, не только разного размера, но и разной формы. Более того, Менялся наклон буквы, например, А и А, толщина, например, А и А, и то и другое, например, А и А. Но из этого, в частности, вытекает невозможность построения палеографии букв в нашем смысле слова. Ведь наука палеография основывается на единстве начертания буквы в определенную эпоху, и когда меняется вид буквы, то этим маркируется другое время начертания. А поскольку меняются почти все буквы по своему внешнему виду (прямые линии заменяются на кривые, ножки букв то удлиняются, то укорачиваются, перекладины наклоняются и уходят то вверх, то вниз и т.д.), всегда можно составить список изменений в тот или иной век. Но это неприменимо к палеолиту, ибо вид букв меняется не только от слова к слову в пределах одного словосочетания, но и внутри одного слова, если буква встречается в нем во второй раз. Так что речь идёт скорее о совершенно иной эстетики внешнего вида текста в палеолите, чем эстетика наших дней. И эта эстетика была разнообразной и требовала каждый раз нового графического решения при написании одного и того же слова, тогда как наша линейная эстетика со строго определенными интервалами и пробелами показалась бы нашим предкам примитивной.

Словом, это для нас палеолит представляется чем-то простым до жути; на деле это был период своеобразного общественного развития в ином направлении, чем в наши дни, но тоже достаточно высокого.