В.А.Чудинов

Г.С. Гриневич как псевдоисторик. Несколько иную позицию занял И.Н.Данилевский, сопоставивший Ю.П. Миролюбова и Г.С. Гриневича. Он пишет: «Казалось бы, тема подлинности (не говоря уже о достоверности сведений) "Влесовой книги" окончательно закрыта. Все точки над i расставлены. Однако, видимо, идейные мотивы, заставившие в свое время Ю.П Миролюбова пойти на грубую подделку, живы и сегодня ... Примером может служить книга Г.С. Гриневича, посвященная "праславянской" письменности. Автор ее, судя по его собственным словам, профессиональный геолог. Что касается филологической подготовки, то лучше всего о ней свидетельствует заявление Г.С. Гриневича: "В дореволюционной России Ъ знак (!) употреблялся, можно сказать, к месту и не к месту" (ГРИ, с. 79)... Другими словами, автор "Праславянской письменности", видимо, даже не подозревает, что до реформы 1918 года Ъ являлся не "знаком", а буквой, имеющей название ("ер"), которой, в соответствии с правилами орфографии его времени, обязательно должно было заканчиваться слово с "нулевым окончанием"...

Как бы то ни было, Г.С. Гриневич задается целью доказать, что праславянский язык - древнейший письменный язык, а не "вторичный" (?!), то есть берущий начало из какого-то более древнего языка. Для этого были собраны чуть ли не все известные на сей день нерасшифрованные или не до конца ясные надписи, происходящие из самых разных концов Евразии - от долины Инда до Италии - и относящиеся к самому разному времени, начиная с V тысячелетия до н.э. В один ряд оказались поставленными знаменитый Фестский диск, надписи из Троицкого городища, критские тексты, написанные линейным письмом А и линейным письмом Б, этрусские и протоиндийские надписи, "и протчая, и протчая, и протчая", не исключая, естественно, и "образца книжного дела IX века" - "Влесовой книги"

Не повезло, кажется, только "кохау ронго-ронго" - таинственным письменам острова Пасхи. Да и то, скорее всего, лишь потому, что Г.С. Гриневич не знаком с трудами Питера Бека (Те Ранги Хироа), который, в отличие от Тура Хейердала, считает, что остров Пасхи был заселен не с американского, а с азиатского побережья Тихого океана. Только это спасло знаменитых каменных гигантов от родства с "праславянами" Г.С. Гриневича. Ведь графическое сходство письменности острова Пасхи и протоиндийской культуры давно уже отмечалось специалистами (чего нельзя сказать, к примеру, о знаках Фестского диска)» (ДАН, с. 120-122). Оценка этим исследователем творчества Г.С. Гриневича полностью совпадает с моей.

Даже тексты нас возмущают примерно одни, хотя мы цитируем разные их фрагменты. Так, И.Н. Данилевский пишет: «Надо обладать недюжинной фантазией, чтобы за сочетанием ЙУ АПОДАВЪА (Е) ДАВИАИРЕЖЕЦИЕ АЙУРОЖЕРЕ ТЪА (Е) увидеть ТЕПЕРЬ НАДЕЖДА ВЧЕРАШНЯЯ. ДАВИТ ВОЗДУХ(ОМ) ВСЕ НЕМИЛОСЕРДНЕЕ. АУРА ПРИНОСИТ СЕБЯ В ЖЕРТВУ (ГРИ, с. 194, 302). Хотя и "переведенный" текст, признаться, остается не менее загадочным, чем "оригинал". И все это - вместо совершенно ясно читаемых на соответствующей иллюстрации имен изображенных на этрусском зеркале персонажей АТЛАНТА и МЕЛЕАГР. Кстати, сочетание этих действующих лиц вовсе не случайно, о чем знает всякий, кто знаком с античной мифологией и слышал о каледонской охоте.

Что же движет людьми, не жалеющими сил и времени для создания липовой "книги" или туманного прочтения ясного (или, наоборот, вовсе нечитаемого) текста? Зачем они занимаются фальсификацией исторических источников (а мы имеем дело именно с таким феноменом)? Судя по всему, для того, чтобы "отыскать" в них информацию, в которой нуждаются их исторические построения или представления, не подтверждаемые источниками "нормальными"» (ДАН, с. 122-123). А вот тут я согласиться не могу. Гриневич шел не от цельной исторической концепции к частным дешифровкам, а в обратном направлении. Заметим, что о письме типа "черт и резов", отчасти прочитанным Г.С. Гриневичем у И.Н. Данилевского речь не идет, ибо там читается действительно славянское письмо. Однако, увлеченный частичным успехом на одном фронте, Г.С. Гриневич решил применить слоговое славянское письмо гораздо шире, по всему фронту исследований, и оказался неправ. Так что перед нами - весьма привычная для науки экспансия метода, хорошо себя зарекомендовавшего в одной области, совсем в другие сферы, для которых данный метод вовсе не был предназначен.

Письмо типа "черт и резов". Основным достижением Г.С. Гриневича является продвижение в исследовании славянского слогового письма, которое он называл "письмом типа черт и резов", опираясь на словосочетание черноризца Храбра, болгарского монаха Х века. Правда, Храбр, говоря о "чертах и резах", как раз отрицал наличие самобытного славянского письма до деятельности Кирилла и Мефодия, что, как мы теперь знаем, было совершенно неверной, антиславянской позицией. Позже я смог сначала предположить, а затем и подтвердить рисунками А.С. Пушкина и В.М. Васнецова, что письменность имела название "руница", так что рабочее название Г.С. Гриневича, бывшее неверным, было отброшено.

К рунице Гриневич шел, якобы стартуя от контурных и весьма абстрактных изображений дьяковской культуры, которые он читал акрофоническим способом, и путем сопоставления своих результатов с творчеством предшественников. У этого исследователя был особый дар в понимании звуковых значений слогов (во всяком случае, такое предположение можно сделать га основе его пояснений), так что, сличая начертания из разных источников (свои и чужие чтения слогов, славянские азбуки кириллицу и глаголицу), он смог верно определить чтение пары десятков слоговых графем. А затем, к большому сожалению, он повторил неверный тактический ход, опробованный им в газете «Советская Россия», то есть поместил свою статью во вновь созданный журнал "Русская мысль". И хотя тираж журнала (4 000 экземпляров) был невелик, издавался любительским "Русским физическим обществом", то есть не имел ни малейшего отношения к проблемам письменности, да и местом издания был назван подмосковный город Реутов, однако первый номер любого периодического издания, да еще в первые годы после отмены цензуры (1991 год) просто обязательно должен был привлечь особое внимание читателя, тем более, что статья Г.С. Гриневича его открывала. И опять - дешифровав менее половины знаков силлабария руницы и засорив его буквами германских и тюркских рун, а также несколькими знаками дьяковской культуры, то есть, пройдя едва ли не меньше трети положенной дистанции, он вынес свои лабораторные опыты на суд российской общественности. Результат было нетрудно предугадать. Меньшая ее часть, воодушевившись мнимой легкостью дешифровки (а по Гриневичу выходило, что нет ничего проще: «При озвучивании знаков дешифруемой письменности был использован и метод акрофонии. Это достаточно простой и легкий способ. Суть его состоит в том, что исследователь отождествляет рисуночный знак с тем предметом, который он изображает и берет для чтения, из названия этого предмета первую букву или первый слог...В результате применения метод акрофонии получили фонетическое значение 10 рисуночных и 8 линейных знака») (ГРЖ, с. 8,10), либо продолжила его исследования (об этом я расскажу чуть ниже), либо внимала с тихим обожанием, не видя эпиграфических ошибок, тогда как значительно большая ее часть пришла в ужас. Так, М.Л. Серяков откликнулся на исследования Гриневича такими строками: «В 1993 году дилетант-любитель Г.С. Гриневич выпускает книгу о праславянской письменности, в которой он объявляет таковой не только загадочные надписи с территории Древней Руси, но и Фестский диск с Крита, письменность цивилизации долины Инда, этрусскую письменность и т.д. Стремление объявить, не считаясь ни с временем, ни с расстоянием, ни с элементарным здравым смыслом все нерасшифрованные письменности славянскими лишь дискредитирует проблему славянской письменности и мешает ее правильному решению» (СЕР, с. 12). Обратим внимание на необычайно точную формулировку утверждения М.Л. Серякова: не "стремление доказать", но "стремление объявить, не считаясь с элементарным здравым смыслом" руководило Г.СМ. Гриневичем. Тут я полностью разделяю позицию именно петербургского исследователя.

Вообще говоря, Гриневич противоречит сам себе, поскольку его "праславяне" выражают свои мысли с его страниц совершенно разным способом: то они напоминают поляков (хотя несут ахинею), например, МОЖЕ ЙАКИШЬ ЛОШЬ РОКО ЖИЛО ЙАЖЬ СИЛЕШЬ ЛОИ МОИ (ГРС, с. 16), то пишут загадочными стихами, которые получаются сами собой, например, А ВЕТИ ЕНИ, Я СИНИ ЖЕГА, Е ГУРЯ ЙЯКЫ, И ЙЕЕ ЙЕСИ, И ЙЕСИ БАИ, ТУО И ТЕЗЪИ... (ГРЖ, с. 19), то говорят уже цитированными словами Фестского диска ЦЕ ГО СЫ ЧЕИ БЕЖИ НИ ЩУОШЪ (ГРЖ, с. 21), то молвят в Индии совершенно иначе, нараспев: ТУО ВУОРА ДИЕРОЧИЕ, а затем повторяют вроде бы то же самое, задом наперед, но совсем по-другому: ЦЬКАДЯ ВЬРАТЬ (ГРК, С. 310). Конечно, на слух все эти перлы типа ЩУОШЪ или ТУО ВУОРА ДИЕРОЧИЕ звучат абсолютно не по-славянски и по законам фонетики не могут принадлежать одному и тому же народу, однако Г.С. Гриневич демонстрирует абсолютную терпимость к собственным результатам, и за время между публикацией его журнальной статьи и монографии считает нужным не уточнить чтения, а усовершенствовать "перевод" этой галиматьи на русский язык.

Понятно, что с таким подходом к любым письменностям, включая и этрусскую, у него вряд ли могли получиться приемлемые результаты.

Общие сведения об этрусках. Ю.В. Откупщиков высказывается и об этрусских штудиях Г.С. Гриневича, хотя и в примечании: «Кстати, "панславизм" Г.С. Гриневича не ограничен только Критом. Он полагает, что этрусские надписи - это слоговое славянское письмо, что этруски - прямые предки славян. Более того, славянская кровь, оказывается, текла в жилах Чингисхана и у айнов на острове Хоккайдо (Япония)... И все это растиражировано для широкого круга читателей в популярных газетах "Труд-7" (25 ноября 1999 года) и "24 часа" (№ 4 за 2000 год). Ситуация, во многом напоминающая многочисленные попытки дешифровки Фестского диска» (ОТК, с. 4). Из этого опять-таки следует, что Гриневич - только "полагает", ибо доказать он ничего не смог. Это мнение также совпадает с моим. Удивительно, но Г.С. Гриневича откровенно критикует и еще один из энтузиастов чтения этрусских текстов, А.Г. Егурнов: «Гриневич не приводит в книге изображения, но попытался дать свое прочтение надписи, которое, как видно ниже, оказалось бессмысленным из-за необоснованной подмены одних четко написанных этрусских (русских) букв другими, современными русскими буквами, а не прямым чтением древнерусских букв» (ЕГУ, с. 32). Однако послушаем самого Г.С. Гриневича.

Его глава называется "Этруски начинают говорить" - в точности, как книга З. Майяни 1953 года. И эпиграф: Etruscan non legatur, Этрусское не читается (ГРК, с. 163). В историческом очерке он рассказывает об истории археологических находок в Этрурии, а также упоминает ряд исследователей: «Итальянский этрусколог М. Паллоттино (Гриневич пишет эту фамилию как Паллатино, с двумя неточностями - В.Ч.) считает, что этруски сформировались в Италии из смешения элементов различного этнического происхождения, главным образом местных. Профессор Ф. Альтхайм придерживается той же точки зрения: этруски - чисто италийское явление. Первый русский этрусколог А.Д. Чертков (род в 1789 г.) в вопросе о происхождении этрусков являлся решительным сторонником их прихода в Италию из Малой Азии. Он же отвергал и модную в его время теорию ретийского происхождения этрусков, согласно которой последние являются потомками индоевропейских нордических племен. В противовес ретийской тетийской теории А.Д. Чертков считал, что этруски (пеласги) двигались из Средней Италии на Север. Крупнейший советский этрусколог А.И. Немировский считает, что предки этрусков - пеласги и тиррены, "прибывшие в Италию согласно традиции в разное время, но жившие некоторое время бок о бок, пока не образовали этрусский этнос"» (ГРК, с. 168-169). Как видим, Г.С. Гриневич находится в курсе общих работ по этрускологии.