В.А.Чудинов

Зеркало из Тускании. Наиболее полную информацию, на наш взгляд, содержат бронзовые зеркала, где помимо явных надписей существует обилие неявных и к тому же имеется изобразительный сюжет, позволяющий верно оценить суть надписи. Поэтому в качестве последнего, завершающего примера чтения Г.С. Гриневича приведем произведенный им эпиграфический анализ зеркала III века до н.э., где предположительно изображена сцена гадания.

Рис. 6. Чтение Г.С. Гриневичем надписи на зеркале из Тускании

Гриневич пишет о сцене следующее: «Изображена сцена гадания. В гадании принимают участие четверо мужчин и одна женщина. Двое мужчин обнажены. Один из них с копьем, другой - с оливковой ветвью. Рядом с последним бородатый мужчина, опирающийся на посох, в одежде гаруспика. Принято считать, что второй юноша в одежде гаруспика склонился "над гадательной печенью". Но совершенно очевидно, что в руках мужчины не печень, а скорее всего крупная "луковица" (?) или бутон какого-то растения, который он осторожно раскрывает. Все участники сцены полны ожидания. В чем смысл гадания на бутоне ("луковице"?) мне совершенно не ясно» (ГРИ, с. 192). Полагаю, что в этом отрывке великолепно просматривается стиль данного исследователя, которому "совершенно очевидно", что в руках мужчины не печень, только что это, бутон или луковица, ему "совершенно не ясно". Иными словами, главное не согласиться с общепринятой версией, а в своей не обязательно быть уверенным. Читает он двумя вариантами. Первый, более предпочтительный: МУЖИ (ЖЕ) ИКИДА А (Я) ЙУ С(-) ЙЕАПО (ГРИ, с. 193), что означает: МУЖИ И КИДА ЛУКОВИЦУ (?) РАСКРЫВАЮТ (?) В НАДЕЖДЕ. Здесь КИДА - женское имя, тогда как АЙУ - яйцо, которое по Гриневичу, является либо луковицей, либо бутоном. СЙЕ он "дотягивает" до СУЙЕ, отмечая, что "точного перевода нет", а слово АПО в смысле "надежда" он якобы заимствовал из работы О.Н. Трубачева. Второй вариант чтения отличается едва заметно и переводится МУЖИ И КИДАЯ (?) ТЕПЕРЬ ПРЕИСПОЛНЕНЫ НАДЕЖЫ. Так что теперь женщина Кида стала "киданием", а глагол, "точного перевода" у которого нет, стал переводиться, как ПРЕИСПОЛНЕНЫ. Иными словами, СУЕТ - это либо РАСКРЫВАЮТ, либо ПРЕИСПОЛНЕНЫ. У меня возникает предположение, что гадательность больше свойственна позиции эпиграфиста, нежели приведенной сцене.

Между тем, явная надпись гласит (я перевернул ее зеркально, чтобы было удобно читать) АЗ Е АЗАДУ И ЕДУ, то есть Я (ЕСМЬ) СЗАДИ И ЕДУ. На ней подтверждается форма АЗ Е, причем АЗ выписано полностью; форма АЗАДУ дословно означает ОЗАДУ, возможно, когда-то это было ПОЗАДИ, но по-русски говорят СЗАДИ, то есть в наречие перешла форма существительного не в предложном падеже (О ЗАДУ), а в родительном (С ЗАДИ). Таким образом, повествование ведется от имени девушки, чье лицо видно между конскими мордами поверх толпы, и о которой Г.С. Гриневич совершенно забыл упомянуть. Она-то и есть главный персонаж.

Само по себе лицо тоже содержит надписи, например, АЗ (Я) Е ЭТРУСКА ИЗ КРИТА. Грива лошади слева от этруски содержит слова ЭТРУССКИ РЫСАК, крайней слева - ОСЕДЛАЙ, крайней справа - ЭТРУЗИЯ! Глядя на эту сцену, невольно вспомнишь слова Н.В. Гоголя: "Да и какой русский не любит быстрой езды!" - На шее у юноши в центре толпы видна надпись ТИ, а на его шевелюре и чуть левее можно прочитать слова ЭТРУСИН ЗА РОМАНОВУ МОНАРХИЮ. Это можно понять как выражение ТЫ - ЭТРУСК ЗА РИМСКУЮ МОНАРХИЮ. Складки между рук уже звучат не по-русски, а по-этрусски: ТИ АТРАВЛЕН ОД РИМА, то есть ТЫ ОТРАВЛЕН ИЗ РИМА. Таким образом, гадающий или держащий бутон юноша осуждается автором надписи как лицо, отравленное Римом.

Рис. 7. Мое чтение надписей на зеркале из Тускании

На подолах одежды у персонажей можно прочитать еще одно этрусское изречение: АЗ ДЕМОСУ Е РОДСТВО, то есть Я (ЕСМЬ) РОДСТВО ДЕМОСУ. Здесь мы во второй раз встречаем существительное среднего рода, которое имеет выписанное окончание, и это О в акающем диалекте выглядит не то О, не то А. Вероятно, именно поэтому этрускологи полагали, что существительные в этрусском языке имеют только два рода, мужской и женский. Кроме того, если первый слог слова РОДСТВА пишется через О, стало быть, на него падает ударение; в современном русском языке ударение падает на окончание слова. Еще одно слово образовано из черт обуви на ноге центрального персонажа, там читаются слова КАРАВОДИ, то есть ХОРОВОДИТ. Таким образом, мы получаем весьма важное историческое свидетельство: демос Рима был родственниками этрусков, но отравлен пропагандой величия Рима и выступал против демократии за монархию. Но именно он и хороводил в Риме и среди других народов.

Было бы крайне любопытно понять, кто эти иные народы. Складки вокруг колена правой ноги самого левого персонажа можно прочитать как ЛАЦИ, а завитки волос на голове - как слова С КРИТА. Итак, перед нами ЛАТИН, то есть лицо, говорящее на латинском языке, но проживающее на Крите. Рядом с ним стоит бородатый мужчина, волосы на голове которого образуют слово ЭТРУСКИ, а волосы бороды - слова С КРИТА. Так что на Крите жили и этруски. Читая завитки волос женщины снизу вверх, получаем слово РАЕСЕНЫ. Полагаю, что так назывались жители РАЕТИИ или РАЕЦИИ, которых мы сейчас называем РЕТАМИ. Их романизованные потомки до сих пор говорят на "ретороманском" языке в Швейцарии. Однако этруски, как видим, называли их РАЕСЕНЫ. Полагаю, что это как раз и привело к путанице, когда римляне решили, что слово РАСЕНЫ (дифтонг АЕ при быстром произношении перешел в монофтонг А), которое они услышали от этрусков, означает самоназвание этого народа. Как мы видим, так этруски называли РЕТОВ, тогда как себя они называли ЭТРУСИНЫ или ЭТРУСКИ. Далее идет, как мы уже читали, этруск из Рима и завершает композицию слова НА КРИТ, написанные локонами волос головы и слова ИЗ ИТАЛИИ, читаемые в виде носа, рта и поднимающейся к уху части бороды. Этническая принадлежность этих италийских переселенцев на рисунке не обозначена.

Политический смысл данной карикатуры ясен: пока этруски Рима, считающие себя родней римскому демосу и несомненно родственные этрускам с Крита, хороводят этрусками, латинами и италиками, наводнившими Крит, и гадают, кому из них считаться правителями, мудрая этруска, управляющая квадригой этрусских рысаков, находится сзади всех, но на всех "ездит", то есть пользуется поддержкой всех перечисленных народов. ЭТРУССКИХ РЫСАКОВ ОСЕДЛАЙ, ЭТРУРИЯ - вот лозунг момента, изображенного на зеркале. Из рисунка мы узнали соотношение этносов Крита. Таким образом, на 5 явных слов приходится как минимум 34 неявных, так что весь текст имеет под 40 слов! И, разумеется, ни о каких "киданиях" мужей или "мужей и Киды" речь тут не идет.

Подводя итог деятельности Г.С. Гриневича как этрусколога, можно отметить, что он ошибся с самого начала, полагая, что италийские буквы являются слоговыми знаками. Читаемые им буквы и слова часто неясны самому исследователю, а переводы слабо или никак не соотносятся с содержанием археологического памятника. Однако я не склонен драматизировать ситуацию и ставить на Г.С. Гриневиче клеймо мистификатора, ибо отрицательный результат - тоже результат. Его примеры неудачных чтений показали, что рассмотренные им письменности, включая этрусскую - не слоговые и, в таком его прочтении, совсем не славянские.

Но, не считая его мистификатором, то есть, сознательным лжецом, я, тем не менее, принимаю его за мифолога, который внедряет читателю мысль о том, что этруски имели слоговую письменность. В моей монографии (ЧУЭ) я показал, что этруски действительно пользовались руницей, но довольно редко и в начальный период, что не отменяло их приверженность общеиталийскому алфавиту как основной системе письменных знаков.

Конечно, если бы читатели познакомились только с дешифровками этим исследователем этрусских и прочих надписей не русского народа, они бы вообще не обратили на них ни малейшего внимания - мало ли оригиналов, которые желают дать еще одну дешифровку Фестского диска или надписей других народов? Однако имеется в его творчестве и нечто, что заставило обратить на него особое внимание. Это «нечто» мы исследуем чуть ниже, и из-за того, что я его выделяю, мне приходится выслушивать ряд упреков от академической науки. Но, с другой стороны, меня упрекают и последователи Гриневича, полагая, что я трактую его деятельность излишне критично.

О "новаторстве" Г.С. Гриневича. Поскольку отношение к этому исследователю в современной отечественной грамматологии неоднозначно, отметим лишь, что его предшественниками были Френ, Магнусен, Шёгрен, Воланский, Крольмус, Пекосиньский, Дрошевский, Пшездзецкий, Лечеевский, Прозоровский, Гедеонов, Болсуновский, Таланкин, Ванкель, Спицын, Авдусин, Тихомиров, Якобсон, Корзухина, Мошин, Неделькович, Медынцева, Никольская, Тиханова, Турчанинов, Энговатов, Фигуровский, Константинов, Георгиевский, Пешич - как минимум 30 человек со своими предположениями и методиками. Вряд ли этот эпиграфист знал о существовании их всех, иначе его подход был бы в корне другим. Однако мы вынуждены напомнить об этом, поскольку, по мнению его издателя В.Г. Родионова «докириллическое славянское письмо открыто, бесспорно, Гриневичем» (РОД, с. 104). Вероятно, В.Г. Родионов также не представлял себе количество эпиграфистов, пытавшихся прочитать этот вид письменности. Однако они существовали, так что Г.С. Гриневич был далеко не первым исследователем.