В.А.Чудинов

Разговорный язык киевской поры. «В начале этого очерка мы упомянули, что к  IX веку разговорный язык различных славянских племен отличался только как диалекты - территориальные разновидности одного и того же языка» (РЕЧ, с. 25). Нет, неверно: была попытка доказать, будто бы в языке жителей Киева существовали языковые, а не диалектные различия, против чего я и выступал, говоря, что украинского этноса в то время не было, так что не было и никакого украинского языка. «К группе славянских языков относятся и украинский, и русский языки, но известно ли науке, когда и как они сформировались, чем обусловлены их различия? В поисках ответа обратимся вновь к упоминавшемуся академику А. Крымскому. По его мнению, уже с XI столетия «...язык Приднепровья и Червонной Руси  (Галиции) - это целиком рельефная, ... ярко индивидуальная, единица. И в нём весьма легко и выразительно можно узнать прямого предка современного украинского языка, так как он содержит в себе огромную часть сегодняшних украинских особенностей». Исследуя старинные киевские и галицкие рукописи, А. Крымский и его последователи открыли в них огромное количество украинизмов» (РЕЧ, с. 25). Как говорится, и на здоровье! Ибо огромное количество - это всё-таки доли процента от основного лексического фонда и основных правил грамматики. Я же не возражаю против того, что в Киеве того периода могли наблюдаться одни диалектные черты, в Приднепровье - несколько другие, в Галиции - третьи, в Чернигове - четвёртые. В наши дни вместо слов булка, пышка, кура, шаверма и поребрик в Петербурге говорят батон, пончик, курица, шаурма и парапет в Москве, но это отнюдь не означает, что существует Петербургский язык в отличие от Московского. Так что если в языке XI века поискать слов и языковых явлений будущего великорусского языка, то их найдётся гораздо больше, нежели будущих украинских. «Дьяк Иоанн, великокняжеский переписчик Изборников 1073-го и 1076-го года, принадлежал к киевской интеллигенции, вращался в великокняжеской сфере; однако его невольные описки показывают нам, что говорил он не по-общерусски, а по-киевски» (РЕЧ, с. 25-26). И опять, как говорится, на здоровье, - ведь и в Киеве, и в других больших городах непременно бытовали какие-то диалектные черты. Как и ныне: если в фильме «Улицы разбитых фонарей» петербуржцы произносят «парадная» (имея в виду лестницу), а москвичи - «парадное» (имея в виду крыльцо), то можно ли говорить о том, что петербуржцы говорят «не по-русски»? Конечно же, нет, жители Петербурга такие же русские, как и москвичи. Возможно, что А. Крымский выразился не вполне точно; ибо и киевляне, и жители Чернигова или Суздаля прекрасно понимали друг друга, так что киевский диалект был всё-таки диалектом единого русского языка. И тот же самый дьяк Иоанн, если не совершал описок по небрежности, писал всё-таки отличным письменным языком, которым он владел в совершенстве. А где гарантия того, что описки отражают именно киевский диалект, а не, допустим, великокняжеский сленг? Позже этот сленг мог лечь в основу диалекта. Так что Речкалов меня не убедил.

Приводит этот автор и мнение академика А. Шахматова (подчеркивая, что он русский, как будто бы настоящая наука имеет национальную окраску): «Малорусы от берегов Припяти и до Карпат говорят такими говорами, которые ясно свидетельствуют об их исконном племенном единстве» (РЕЧ, с. 26). И с этим можно согласиться, имея в виду малорусов, то есть украинцев XIX века, тогда как об их исконном времени тут речи нет, как и о привязке их к Киевской Руси. Тоже вовсе не убедительный пример.

«Итак, исходный, действовавший на обширной территории от Припяти до Чёрного моря,  от Днепра до Карпат язык Руси был один, и он обнаружил «поразительную близость» к современному украинскому языку» (РЕЧ, с. 26). Да ничего подобного! Все свои выводы Речкалов делает на основе двух вышеприведенных цитат, из которых следует только наличие диалектных черт у русского языка в каждом княжестве и постепенное вызревание языка Малороссии в гораздо более позднее время.  Ни один из академиков не говорил, да и не мог сказать, будто бы язык Киевской Руси (в Киеве ли, на Волыни, в Галиции или в Пскове) был не русским, а, допустим, белорусским или украинским. Имелись ли при этом в данных диалектах княжеств какие-то черты будущего белорусского языка? - Да. - Русского? - Тоже да! - Украинского? Тоже да. А имелись ли какие-то черты не развившихся языков, то есть, некие отличия, который позже просто утратились, так и не создав никакой системы? - Тоже да! Так что если на Руси в первые века ее государственности говорили на живом языке, он непременно имел какие-то территориальные различия. И некоторые из них канули в Лету, а другие воплотились в будущих языках. Почему же при этом нужно педалировать именно всё украинское?

С таким же предвзятым мнением Речкалов исследует и творчество В.О. Ключевского, приводя в пример его строки: «Киевская Русь ...говорила Кыев, а не Киев», как говорим мы вопреки правилам древней русской фонетики» (РЕЧ, с. 27). Прекрасно! Но ведь современные украинцы говорят Кыив, так что слово Кыев лежит как раз посередине между великорусским и малорусским вариантами его произношения! И, следовательно, украинцы также произносят это слово вопреки правилам древней русской фонетики!

И далее вся игра строится на том, что Ключевский развитие русского языка понимал как «порчу» древнего, а Крымский развитие из того же древнего языка украинского считал «закономерной эволюцией». Иными словами, оба языка на базе предшественника возникали плавно и путем изменения, а уж как назвать этот процесс, «порчей» или «расцветом» - дело вкуса. Это не научный термин, а некая поэтическая метафора.

И в заключение Речкалов цитирует «украинского автора А. Боргардта» (замечательная украинская фамилия! Хорошо, что хотя бы пояснение дано, что это именно украинский автор!): «Так, славянские имена составлялись на самом деле не на русском языковом субстрате, а на очень старых: балтийском, готском и гуннском. Киммерийцы, балты появились у нас где-то более, чем 4000 лет назад. Готы... где-то 2800-2700 лет назад, а наиболее молодые (у нас!) гунны - где-то 2100 лет назад» (РЕЧ, с. 29). Эти высказывания столь же анекдотичны, как и украинская фамилия их автора.  В любой исторической энциклопедии можно прочитать, что предводитель гуннов Аттила умер в 453 году н.э., стало быть, 1555 лет назад. Готы заявили о себе на пару веков раньше, разгромив Рим, тогда как этруски (этнические русские но с диалектными чертами белорусов) по приказу Москвы его построили. Так что все эти даты Боргардта, мягко говоря, высосаны из пальца. Ну, а дальше его анекдот: «слово «Слав» - это будет от готского «Leif», - жизнь. Готы, поднимая бокалы на застольях, провозглашали: «s'leif» - «пусть живёт!» - отсюда идёт более поздняя «слава» и всё, что с этим связано. Так же, mar, mer, mir - означает просто: больше.  «Val» - это балтийское «сила», и имя Вальдемар, от которого и происходит, наиболее вероятно, наш Владимир, это имя-пожелание: «Больше силы!», а никакого отношения к владению миром, понятно, не имеет: это всё глупые россказни современности» (РЕЧ, с. 29). Мне, автору книги о Вагрии и варягах, которые были исконными русскими в Западной Европе до тех пор, пока туда не пришли вначале германцы, а позже и прибалты, смешно читать строки о том, что, оказывается, не ломаный русский язык, который позже стал называться германским и балтским, вышел из великого и могучего русского языка Яровой Руси, а эти жалкие наследники Руси якобы подарили русским их имена, а также ряд слов отвлечённого значения. Словом, кабинетная этимология ничуть не лучше народной, что я уже давно понял. Однако на анекдотах вряд ли можно построить выводы о русской истории.

Надуманное двуязычие Руси. «Наш разговор о языке средневековой Руси будет неполным, если не упомянуть об одной его особенности - двуязычии древнего Киева. Не следует забывать, что северо-славянский мир, по выражению А. Боргардта, был «неотъемлемой частью викингов», хотя они уже и не были в нем большинством. Коренное население Киевского государства до начала колонизации земель финно-угорских племен было славянским. Однако его правящая верхушка - князья династии Рюриковичей и их дружинники, происходили из Скандинавии и говорили на своём языке» (РЕЧ, с. 30). Еще один анекдот А. Боргардта! Как известно, Рюрик происходил из Вагрии, из главного города острова Рюген Арконы, а вовсе не из Скандинавии, и был, как и все варяги, русским, равно как и жители Скандии той поры. Я достаточно писал в моих статьях на эти темы и теперь не хочу повторяться. Иными словами, родным языком Ивана Иммануиловича Рюрика, равно как и его брата Акакия Иммануиловича Трувора был русский; об этом я тоже писал предостаточно. Естественно, что и дружинники из той же Вагрии, пираты и матросы, говорили на том же самом русском языке. Разве что, поскольку Вагрия была наиболее богатой и развитой частью Яровой Руси, ее диалект был чуть развитее киевского, который являлся диалектом далёкой от Арконы провинции Руси.

Надуманная молодость русского этноса. «Не секрет, что среди народов мира славянские племена относятся к сравнительно молодым народам. Наши предки не строили вместе с египтянами пирамид, не завоёвывали Индию в войсках Александра Македонского, не противостояли легионам Юлия Цезаря» (РЕЧ, с. 33). - Конечно, не секрет, такова байка, сложенная коллективными трудами западных историографов в последние три века. Пирамиды вначале строились на русском севере, потом русская культура была передана коптам, подлинным египтянам, которые именно от русских и научились строить пирамиды; Александр Македонский поблагодарил русскую часть своего войска из многих народов, пожаловав ей грамоту с собственноручным диагональным росчерком на русском языке, а Рим был создан этрусками как русский город Мир по поручению Москвы. Так что в данном случае Речкалов опирается на миф от европейской историографии, то есть, это не только его заблуждение.

«Одни из наиболее ранних упоминаний о славянских племенах под названием «венеды» появляются в работах римских учёных Плиния Старшего, Тацита, Птолемея только в I-II веках от рождества Христова, когда цивилизация Древнего Египта и Древней Греции уже канули в Лету, а великий Рим клонился к упадку» (РЕЧ, с. 33). И это тоже прекрасно понятно: всё, что касается истории славян, за период от эпохи Возрождения и до Нового времени было частично уничтожено, частично убрано в спецхраны, частично раскассировано по другим эпохам и народам. Имеются в виду нарративные источники, которые в XIX веки и считались единственным видом исторических документов. Археология тогда только начиналась, но давала по большей части «немые» документы, а эпиграфика читала редкие явные надписи, ничуть не удивляясь тому, что выпускались совершенно неподписанные монеты. Но эту странность списывали на низкий культурный уровень предков, ибо подозревать существование микронадписей у древних народов никому не приходило в голову. Так что «молчание артефактов» прекрасно коррелировало с рукотворными лакунами по историографии славян. Сейчас, после развития микроэпиграфики, говорить о «молодости славян» не приходится - достаточно почитать статьи моего сайта.