В.А.Чудинов

Варяжский вопрос. «Совершенно понятно, что одним из основных мотивов непризнания российской исторической наукой так называемой «норманнской теории», согласно которой государство с названием Русь создали норманны-варяги, является ущемлённое чувство национальной гордости, продиктованное учёным политиками. С момента появления этой теории кто только её не опровергал, а она по-прежнему существует, разделяя историков на «норманистов» и «антинорманистов». Вслед за россиянами украинские учёные тоже считают необходимым опровергнуть или поддержать данную теорию, нимало, видимо, не задумываясь, что слова: «Земля наша велика и обильна, лишь порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами», - к предкам украинцев отношения не имеют. Поляне, древляне, волыняне, бужане, тиверцы, дулебы, уличи, северяне - словом, все племена, которые слились позднее в украинский народ, ни с какой просьбой к варягам не обращались» (РЕЧ, с. 38-39). Тут я поддержу мысли Речкалова и добавлю, что дреговичи, кривичи и полочане, из которых позже образовался белорусский народ, а также новгородцы, псковитяне, меря, весь, чудь и прочие, из которых позже образовались великорусы, с такой просьбой также не обращались. Как я показал в ряде своих работ, с такой просьбой к Николаю Кродо, кагану Вагрии, обратились моряки моря Яра (Балтийского), участники морских походов Рюрика. Они и призвали Рюрика в качестве князя Яровой Руси. Так что в наши дни позиции норманистов и антинорманистов сблизились. Рюрик пришел на Русь Славян как в место отдыха после его избрания князем Яровой Руси, и никакого иного языка кроме русского, а также никакой иной культуры кроме русской на Русь Славян не принёс.

«Пращуры украинцев на отсутствие порядка не жаловались, сами достойно вели свои дела и заморских менеджеров не вызывали» (РЕЧ, с. 39).  Но ведь то же самое можно повторить в отношении пращуров белорусов и великорусов. Что ж касается центра метрополии, Арконы, то как и во всяком крупном государстве, там шли придворные интриги с обвинением друг друга в неспособности управлять государством. «Да, в дальнейшем они тоже оказались под властью незваных пришельцев, но подданными варягов они стали в результате завоевания, разделив при этом участь чуть ли не половины Европы. Поэтому пора бы нам уже более спокойно относиться к этому эпизоду и оставить его для дальнейших разбирательств тем российским учёным, для которых он составляет проблему национального престижа» (РЕЧ, с. 39). Итак, мы опять видим половинчатость позиции Речкалова: только что он выступал за славянское единство даже с более далекими славянами, чем восточные - а теперь оказывается, что украинцев проблема роли норманн в становлении Киевской Руси совершенно не должна интересовать. Они, якобы, по происхождению - не русские.

Приведя цитату из У. Черчилля «Шведы проникли вглубь России, управляя расположенными на реках городами и собирая дань с купцов», Речкалов не поправляет этого английского автора, что варяги и скандинавы были не шведами, а русскими (до примерно XII века), а даёт такой комментарий: «простим великому политику и прекрасному писателю то, что территорию нынешней Украины, подвергшейся разбойному нападению вслед за Новгородской землей, он относит к России. Его книга «Рождение Британии», откуда взяты приведенные цитаты, была написана в те времена, когда весь мир заменял несуразное название СССР на более привычное - Россия» (РЕЧ, с. 39). Это прощение со стороны неизвестного дилетанта одному из ярчайших политиков современности выглядит анекдотично, как и неуклюжее охаивание названия СССР или попытка показать, что в средние века не было Руси, а была Украина.

Якобы колонизация славян. «Согласно летописным данным, после призвания варягов Рюрик правил на севере в Новгороде, а Аскольд и Дир, спустившись вниз по Днепру с частью дружины, захватили Киев - столицу полян. Но это была скорее разведка, а настоящее наступление на славян, начиная с 882 года, развернул князь Олег. Конечно, у него не было замыслов создать чисто норманнское государство, предварительно изгнав или истребив местное население. Так же, как и другие викинги Италии, Франции или Англии, он лишь искал себе «налогоплательщиков». Идя путем Аскольда и Дира вниз по Днепру, князь не делал каких-либо исключений, и взял сначала Смоленск - столицу кривичей, а затем Любеч» (РЕЧ, с. 42). На мой взгляд, речь шла просто о восстановлении юрисдикции Яровой Руси над своей восточной периферией, тогда как в глазах Речкалова происходило настоящее наступление на славян не точно таких же славян, а викингов. Понятно, зачем ему понадобилась подобная страшилка - чтобы позже изобразить добровольное вхождение Украины в Россию как акт насилия над украинцами!

Но, как обычно, Речкалов тут же противоречит сам себе: «С дальними племенами уличей и тиверцев князь Олег не воевал, но, видимо, умел с ними ладить, так как те же тиверцы участвовали в его походах. Идя на Константинополь в 907 году, Олег уже возглавлял не только собственную варяжскую дружину; с ним были, как пишет летопись, «и деревляни, и радимичи, и полянины, и сиверцы, и вятичи, и хорваты, и тиверцы». Как видим, участвующие в походе Олега славяне были представлены племенными отрядами, а не территориальными формированиями, являющимися отличительной чертой централизованного государства» (РЕЧ, с. 43). Этот автор забыл, что он только что говорил о завоевании данных племен; ясно, что идти в бой на Константинополь с воинами, относящимися к князю враждебно, было бы самоубийственно. Так что Речкалов сам же и опровергает свою страшилку. Что же касается этнического истолкования приведенных названий, то я давно заметил, что оно характерно для нынешних историков, а не для летописцев или древних авторов: например, жители по ту сторону реки Пены назывались «черезпеняне», что, естественно, указывало не на этнос, а на географической расположение. Так что летописец просто указывал на то, что с Олегом шло войско, присланное с разных территорий; делать на этом основании вывод о степени централизации государство было бы рискованно.

Русь и славяне. «Историк ничуть не ошибся, отделив русь от славян. О том, кто и что должно пониматься под таинственным во всех отношениях словом «Русь», мы расскажем в одном из следующих очерков, а пока поясним, что в данном случае под этим словом подразумевали земляки и сподвижники князя Олега - варяги. Сохранялась племенная раздробленность местных племен и при следующем Киевском князе - Игоре. В 944 году, во время второго похода Игоря на Константинополь, то есть через тридцать с лишним лет после аналогичного похода князя Олега, летопись по-прежнему фиксирует те же племенные отряды: «Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь и полян, словен и кривичей, и тиверцев, и нанял печенегов, и заложников у них взял, и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя» Завоевателям пока явно не до внутреннего переустройства, создавать надплеменные военные формирования некогда - под боком лежала богатейшая Византия и для отъёма ее сокровищ временно годились прежние племенные отряды» (РЕЧ, с. 43-44). Опять очень странно слышать о том, что завоеватель (а у него с собой только горстка дружинников) смог кого-то «собрать» (этот глагол для завоевателей не используется, в таких случаях говорят иначе: согнать, вынудить), и из «племен» создать дееспособное войско, которого было бы достаточным для сокрушения страны № 1 тогдашнего мира - Византии. Это звучит так же анекдотично, как если бы сейчас какой-нибудь авантюрист поднял ряд африканских племен и осадил бы город Вашингтон в США. На самом деле варяги - это жители Вагрии, Русь - это жители соседних стран, включая и жителей Скандии, иными словами, представители Руси Яра, а словене - новгородцы, но не только; вообще говоря, после слова «русь» идёт перечисление «славян», то есть жителей Руси Славян, прежде всего по Днепру и другим рекам, как-то: полян, тиверцев и т.д. Так что противопоставление руси и славян весьма понятно.

Якобы порабощение славян. «К чести наших предков следует отметить, что порабощение славян не было для свирепых скандинавов простым и безопасным делом. Начавшись с овладения Смоленском князем Олегом 883 года, завоевание славянских земель затянулось почти на сто лет, и далеко не все племена быстро подчинились власти норманнов. Долго оказывали сопротивление уже, казалось бы, завоёванные князем Олегом древляне, закрывая тем самым путь киевским князьям на запад. Борьба князя Игоря с уличами кончилась тем, что они покинули места своего проживания на Среднем Приднепровье и переселились в нижнее междуречье Днестра и Южного Буга, куда еще не дотягивалась власть киевского князя. А чего стоит знаменитый эпизод убийства теми же древлянами Игоря в 945 году!» (РЕЧ, с. 45). Я отметил жирным шрифтом те нелепости, которые нагородил Речкалов. О каком завоевании идёт речь, если вся дань не превышала 10% годовых, что много меньше 13% нынешнего ежемесячного подоходного налога! Понимать чисто фискальную акцию как «порабощение» населения может только человек, пытающийся опорочить русскую историю. А убили Игоря, как повествует летописец, вовсе не потому, что он кого-то завоёвывал, а потому, что пытался собрать в одной и той же местности налог вторично. Что же касается переселения тех или иных жителей, то помимо политических мотивов у них могли быть и чисто экономические, Речкалов нам не проанализировал ситуацию. Наконец, я нигде не видел в летописи, чтобы Нестор характеризовал варягов как завоевателей, а тем более свирепых., или чтобы он их путал со скандинавами.