В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Февраль 4, 2014

Многомерная история по Валянскому и Калюжному

Автор 12:38. Рубрика Методология науки

Проблема хронологии. «Вспомогательная историческая дисциплина, хронология, развивалась стараниями большого количества учёных. Иосиф Скалигер (1540-1609), наконец, создал ту хронологическую систему, которая в основных чертах дожила до нашего времени, став общепризнанной и традиционной» [1:27]. - Я полагаю, что Скалигер блестяще справился со своей задачей, соединив все требования науки и церкви, а также запросы европейской политики (скорее всего, Священной Римской империи германской нации). Понятно, что был изобретен историографический хронологический миф, но миф, удовлетворяющий многим требованиям.

Ставлю ли я перед собой задачу разрушения этого мифа? - Нет, это определенная условность современной науки, как, например, в оперном театре вывешивается задник с изображением  леса или озера, то есть картина театрального художника, и было бы нарушением этикета кричать на весь зал, что актёры вместе с театральным художником обманывают бедных зрителей. Зрителю сюда и пришли с желанием обмануться. Наука в разных своих дисциплинах ближе то к действительности, то к искусству. Что же касается исторической дисциплины, то, как мы знаем, она изучалась вместе с литературоведением на историко-филологическом факультете. Это происходило потому, что ранние историки называли себя «писателями» и создавали подлинно литературные произведения на исторические темы. Иначе говоря, историография в своих ранних проявлениях являлась не столько наукой, сколько искусством. Да и в наши дни историография любой страны начинается с анализа этнографических мифов и легенд, после чего вступали в строй свидетельства древних «писателей».

Однако любой роман или миф имеют некий реальный прототип, а также конкретных писателей. Пока я задачу выявления писателей перед собой не ставлю, хотя не удивлюсь, если их обнаружу. Но меня интересует реальный прототип, чтобы можно было сказать, что именно было отражено в летописи и «зарисовке писателя», а затем оценить степень творческой фантазии историка.

«Э. Бикерман в книге «Хронология Древнего мира. Ближний Восток и античность» так описывает процесс развития хронологии: «Используя труды своих предшественников, христианские историки поставили мирскую хронографию на службу священной истории» [1:27].  - Я специально прерываю тут цитирование, что обратить внимание на то, что тут написано открытым текстом. Повторю основные слова этой фразы еще раз: ХРИСТИАНСКИЕ ИСТОРИКИ  поставили МИРСКУЮ ХРОНОГРАФИЮ на службу СВЯЩЕННОЙ ИСТОРИИ. Вот и разгадка разбросанности событий по разным эпохам.

Представим себе, что мы решили создать некое учение, призванное завоевать если не целый мир, то хотя бы крупную страну или значительную часть Европы. Собственно говоря, особенно напрягаться нам не придётся, поскольку марксизм как раз и был создан именно как такого рода оружие (предназначенное для Великобритании, но пригодившееся в России). Однако во времена, когда религия значила гораздо больше, чем наука, нужно было создать некую версию ведизма, где один из посвященных должен был стать не просто мимом Яра или хараоном, но сыном Божьим. Поэтому нужно было вначале продумать его жизнь, число его учеников (сакральное число 12 как раз в сумме цифр составляет 3, божественную троицу), последний год, мученическую смерть, затем найти на эту роль исполнителя с подходящими параметрами. Им должен был стать не столичный житель, которого многие могли бы встречать на улицах, а житель провинции. Короче говоря, из реальных и придуманных свойств следовало создать Новый Завет.

А позже было решено вообще отправить его в прошлое, чтобы никто из современников не мог бы с ним соприкоснуться. Но в той прошлой действительности необходимо было создать определенный исторический антураж страны его пребывания, его правителя, его граждан, нравов того времени. Иначе говоря, задачей второго плана было создание Ветхого Завета. Однако две эти задачи - чисто религиозные, и мы их обсуждать не будем.

Но под эту древнюю Ветхозаветную страну нужно было переделать всю известную историографию, что составляло уже историографию не сакральную, но светскую. Итак, первой задаче было разведение дохристианской, языческой, и христианской истории. Необходимо было придумать страны языческой и христианской истории, к которым относился языческий Рим и христианский Рим. Теперь возникал вопрос, насколько нужно разнести языческий и христианский Рим во времени. Насколько я понимаю, это определялось тем интервалом времени, на который был отправлен Иисус Христос в прошлое. Это - третья проблема.

Четвертая проблема - это заполнить придуманный интервал некими императорами, князьями и событиями. И, наконец, пятая проблема, это устранение реальной исторической информации. Как решалась пятая проблема, я знаю. Осталось понять, как решалась третья и четвертая проблемы. «Этот «Канон» вошёл во вторую часть  «Хроники» Евсевия Кесарийского, написанной около 300 года н.э., Был переведён Иеронимом и продолжен им до 378 года н.э. Компиляция Иеронима явилась основой хронологических знаний на западе. И. Скалигер, основоположник современной хронологии как науки, попытался восстановить весь труд Евсевия» [1:27-28]. - Понятно, что как Евсевий, так и Иероним не могли жить до смерти Иисуса Христа, то есть, до 1087 года. так что Евсевий составил историографию (возможно, уже несколько растянутую во времени) до своего времени, а Иероним продлил ее еще на 78 лет. Так что имена первых двух христианских историков нам сообщены, и я ими займусь в других работах.

«Научность их подхода определялась Священным Писанием. По схеме Евсевия-Иеронима, «гражданская» история есть часть истории священной, ее продолжение и завершение. Раз прошлое изложено в Библии, значит, все упомянутые в ней события должны получить в хронологии своё место (точное время), начиная с самого первого: Сотворения мира. Все дохристианские приключения должны входить в историю. Все евангельские события должным быть учтены. Все перечисленные в писании названия народов и стран должны быть приложены к конкретным народам и странам» [1:28].

Отдаление от реальной хронологии. У авторов мы видим подтверждение того гипотетического проекта действий, который я начертал выше в качестве третьей проблемы.

«Посмотрим, что происходило  за многие столетия между Евсевием и Скалигером. Об этом сообщает современник Скалигера Жан Боден (1530-1596): Иеремия прибавил (к схеме Евсевия) 50 лет» [1:28]. Итак, даже если Евсевий сообщил истину, то еще один историк, Иеремия, прибавил 50 лет. Получилось, что год рождения Иисуса Христа переехала из 1054 года в 1004-й.  «Проспер Аквитанский - 60 лет, Пальмерий Флорентийский 1040 лет»  [1:28]. В сумме они дали 1100 лет.  В таком случае дата рождения переехала вообще в первый век до н.э., но, поскольку он был уравнен с первым веком до н.э., а четыре года могли опустить, дата рождения Иисус Христа переехала из 1054 в 1-й год н.э.

Проспер Аквитанский жил якобы в  390-460 гг. н.э., а Пальмерий Флорентийский - его даты жизни мне отыскать не удалось.

Обсуждение. Первое, что хотелось бы отметить - это то, что приведенный материал был посвящен методологии науки, и он наталкивает на размышления, заставляет думать. Авторы, историки науки, знакомы с творчеством Томаса Куна и некоторых других исследователей в области философии науки, однако, преследуя цели создать более или менее непротиворечивую историю науки, оказываются неточными в ряде собственных методологических высказываний.

Ключевое положение авторов, по которым они видят своё отличие от «новой хронологии» А.Г. Фоменко и Г.В. Носовского - это «многомерная историография», которую они упорно называют «многомерной историей». Это создаёт неоднозначность термина. Сама история как первичная реальность была такой, какая она была, в этом нет никакой многомерности. Что же касается ее описания и интерпретации, то тут, действительно, может быть множество подходов. Однако, на наш взгляд, термин «многомерность» с этой точки зрения неудачен. Он хорош только в качестве брони от критики - дескать, группа «Хронотрон» рассматривает лишь одно измерение из возможных, а Скалигер рассматривал другое, и если мы допускаем свободу творчества в научных исследованиях, то наше измерение ничуть не хуже скалигеровского.

На мой взгляд, в качестве научного термина он неудачен. В процессе обсуждения мы показали, что модель «нормальной науки» Томаса Куна явилась первой историко-научной моделью связи научных исследований с обществом, которая, если ее сопоставить с механикой, описывает как бы «свободное движение» внутри самой науки, то есть, развитие науки вне связи с общественным давлением, вне социальной силы. Но это и вполне понятно, ибо ряд наук, изучающих природу, и прежде всего, физика, действительно испытывает наименьшее давление со стороны общества. А наибольшее давление со стороны общества испытывает историография, чуть меньше, социология. Ибо задачей этих наук является не столько исследование человеческого общества, бывшего и настоящего, сколько через это исследование сделать рекламу нынешнему общественному устройству, государственному и политическому строю, господствующему этносу, а также показать, что в процессе их становления были достигнуты наилучшие результаты с точки зрения господствующей идеологии.

Следовательно, какова идеология, таковы и выдающиеся достижения общества. Если мы живем в эпоху рационализма, то, следовательно, историография и социология показывают, что наше общество устроено наиболее рациональным способом. Если в идеологию заложена свобода личности или каких-то социальных меньшинств (малых этносов, иммигрантов, меньшинств иной сексуальной ориентации и т.д.), то две эти научные дисциплины должны показать, что наше общество в максимальной степени свободно. Если в идеологию заложена идея социальной справедливости, ликвидация класса эксплуататоров, то эти две дисциплины должны показывать, что мы живем в самом справедливом в мире обществе, где нет бедных и богатых (но зато одни и те же деньги  в закрытых магазинах и прочих общественных заведениях имеют несравненно более высокую покупательную способность, о чём, впрочем, рядовым гражданам знать не нужно). Если в идеологию заложена  идея божественного творения и исполнения божественных заповедей, то эти две дисциплины показывают путь от безбожного и многобожного общества к пониманию единого бога и ко всё лучшему исполнению его божественных предначертаний. Следовательно, мы живем в самом богоизбранном обществе, поскольку выполняем божественные заповеди наилучшим образом. Если же в идеологии преобладают идеи наилучших экономических показателей, то мы живем в самом эффективно устроенном и самом богатом обществе. - Список можно продолжить.

Это - не многомерность. Это - общественная аксиология, социальная сила, конкретизированная в виде наивысших социальных ценностей. Большевики, взрывая православные церкви и расстреливая священников, боролись не за расчистку городских и сельских территорий и не за ликвидацию лиц в сутанах, они ликвидировали религию как одну из ценностей, поскольку насаждали другую ценность - социальную справедливость. Другое дело, что по мере укрепления собственной власти они в первую очередь почувствовали несправедливость именно «социальной справедливости» как ценности. Получалось, что находясь у власти, они должны были жить и в экономическом, и в культурном, и в политическом плане чуть лучше, чем обычный трудящийся. Свои же собственные законы не позволяли им получить крупную личную, а тем более, частную собственность. И на определенном историческом повороте они эту идеологию сбросили.

Проводя аналогию с механикой, можно сказать, что авторы группы «Хронотрон» перешли от кинематики равномерного к кинематике равноускоренного движения, однако понятие «силы» еще не сформулировали и тем самым к динамике не перешли. Хотя один конкретный вид социальной силы, а именно давление христианской религии, они выявили (как бы аналог силы тяготения). И в этом - их огромная заслуга. «Надо признать, за следующие столетия археологи и историки действительно смогли многое прояснить и уточнить, и всё же хронологическая схема недалеко ушла от той трактовки событий, которую им дали церковные хронологи» [1:29].

Понимая идеологическую силу, мы понимаем и направленность историографии. Для историографии коммунистов существовало два типа общества: эксплуататорское (антагонистическое) и коммунистическое. Причем существовал «первобытный коммунизм» (его прототип Л. Морган узрел в резервациях американских индейцев на территории США) и «научный коммунизм», то есть бесклассовое общество; водоразделом между двумя типами общества стала Великая октябрьская социалистическая революция. Для христианской историографии Скалигера существовало два типа общества: дохристианское - варварское, языческое, полное суеверий и предрассудков, и христианское, вершина общественного развития. На заре человечества появились религиозные устремления (как, например, у австралийских аборигенов), потом тотемизм, фетишизм, далее многобожие, и, наконец, монотеизм. Но водоразделом между  этими двумя типами общества явилось Рождение Спасителя, которое следовало определить не по книгам «писателей», хотя бы живших и в одно время с Ним, но по специальным вычислениям, дозволенных только христианским святым, например, Евсевию, Иерониму и некоторым другим. И по этой логике всех нехристиан следовало поместить ДО рождения Спасителя, а всех христианских мыслителей - ПОСЛЕ Него. И чем больше накапливалось христианских богословов, отцов церкви, тем весомее становилась христианская часть человеческой истории, что требовало всё более значительной хронологической дистанции. А это означало всё большее отодвигание даты Рождения Спасителя от реального времени жизни его конкретного воплощения.

Мы видим, что при таком подходе реализуется принцип: нахождение водораздела во времени там, где он наиболее уместен с точки зрения идеологии. Скажем: какое событие с точки зрения коммунистической идеологии достойно упоминания как рубеж - революция 1905 года, ленские события 1912 года, февральская революция 1917 года, октябрьская революция 1917 года, победа в гражданской войне 1920 года, коллективизация крестьянских хозяйств 1929 года? Ответ однозначен: октябрьская революция 1917 года. До нее было единое гражданское общество, разделенное, однако по классовому признаку: помещики и капиталисты, и рабочие и крестьяне. После этого рубежа - возникли  «белые» с отрицательной коннотацией (то есть, не белые и пушистые) и «красные» - с положительной (то есть, не «кровавые», а «наши»), контрреволюционеры («контра») и революционеры (коммунисты). Все беженцы из России автоматически становились «белыми», все рабочие - «красными». Колебаться в своём выборе в каком-то смысле еще позволялось до 1920 года, позже такие колеблющиеся подверглись если не репрессиям, то «чисткам».

Так же и в церковной историографии. Тут на первое место выдвигался не хронологический принцип, а степень христианской продвинутости. Греческие философы, социологи, психологи и историографы не имели права жить в одно и то же время с «отцами церкви», они были этого не достойны. Их следовало отодвинуть назад, до Спасителя. Но Римское государство, хотя бы то, куда входили места Его пребывания, было ближе к Нему, так что Рим и его деятели должны были оказаться ближе к дате Рождества Христова, чем греки. Кроме того, поскольку во времена Спасителя в Римской империи большинство населения еще были язычниками, оказалось возможным допустить язычество и в течение нескольких веков после Спасителя.

Здесь у меня напрашивается аналогия с египетскими изображениями, где существовала «политическая перспектива»: самой крупной фигурой на картине был фараон. Его жена едва доставала ему до промежности, сановники - до колен, обычные люди - до середины голени, враги - до щиколотки. Здесь мы видим искажение пространства  в силу политической аберрации. Но точно такое же искажение времени произошло в христианской историографии под влиянием богословской аберрации.

Заметим, что, скорее всего, не христианство ориентировалось на фигуру Спасителя, а, напротив, из многих проповедников выбор пал на Ису Кресеня по христианским предпочтениям. Им мог бы стать и Иоанн Креститель, у которого, однако, не набралось нужного количества характеристик. Равно как творцом Великой октябрьской социалистической революции был объявлен Ульянов с его партийной кличкой Ленин (а их у него было более сотни), а не Лейба Бронштейн (Троцкий) и другие деятели революции. Иначе говоря, идеология первична, а конкретные события, даты, конкретные исполнители - вторичны. И историография всегда выбирает их не в момент события, а задним числом, по совокупности параметров, задаваемых идеологией.

Именно поэтому скалигеровская хронология есть идеологема, подобно французскому революционному календарю с его месяцами, например, брюмером, или русские отрывные календари, с их первой строчкой «71-й год Великой октябрьской социалистической революции». Причем идеологема, лишь завершенная Скалигером в XVII веке, но создаваемая в течение не менее 5 веков, начиная с XII. Иначе говоря, это не «ошибка Иосифа Скалигера», как понимали его хронологию Фоменко и Носовский, и не оккультная схема сдвигов в понимании А. Жабинского. Я не сомневаюсь, что и «новые хронологи», и группа «Хронотрон» просто немного перестраховались, ожидая шквал критики в свой адрес, и для этого минимизировав свои обвинения. Вообще говоря, всем людям свойственно ошибаться, и «новые хронологи» просто персонифицировали все нелепости христианской хронологии, выбрав из цепочки христианских хронологов последнее звено. В то время как А. Жабинской постарался усмотреть в скалигеровской хронологии некую систему, в основе которой на его взгляд, лежали числа 666 и 333. И вот, наконец, С. Валянский и Д. Калюжный выявили реальную основу скалигеровской хронологии - христианскую идеологему. Честь им и хвала за этот вывод!

Вместе с тем, констатировав этот факт, они не пошли дальше, не углубившись в саму архитектонику построения христианской историографии. А она, как я показал, требовала размещения событий До и После рождества Спасителя, на роль которого наилучшим образом подошел Иисус Христос. И сдвиги в христианской хронологии оказались не ошибкой и не продуктом сознательной нумерологии и кабалистики (хотя в какой-то степени и благодаря им), а пропорциональны длительности существования учения «отцов церкви» и христианских философов патристического и схоластического направлений. Впрочем, пока эти аналогии я предполагаю, для их выявления нужна особая работа.

Такой подход объясняет творчество и Исаака Ньютона, и Н.А. Морозова. Исаак Ньютон стоял на позициях деизма, а не христианского теизма, то есть, он допускал наличие Бога только в бесконечно удалённой во времени точки, в момент сотворения мира, когда Бог сотворил Солнечную систему, в которой толкнул планеты, где после толчка он перестал влиять на них и они стали двигаться по законам небесной механики. Но точно также и в историографии он допустил, что Бог создал людей и человеческое общество, после чего общество развивалось по своим законам; Рождение Сына Божьего было для него не фундаментом историографии, а неким частным событием. Вообще говоря, вся наука Нового времени становилась атеистической, проходя ступени пантеизма и деизма к атеизму; однако если естествознание к началу XIX века уже стало атеистическим, то историография свой фундамент пересматривать не стало. Именно поэтому труды этого исследователя в области механики были признаны гениальными, тогда как его исследования хронологии осуждались.

«Последние годы жизни Ньютон посвятил написанию «Хронологии древних царств», которой занимался около 40 лет, а также подготовкой третьего издания «Начал», которое вышло в 1726 году. В отличие от второго, изменения в третьем издании были невелики - в основном результаты новых астрономических наблюдений, включая довольно полный справочник по кометам, наблюдавшимся с XIV века» (Википедия).

«Будучи глубоко верующим человеком, Ньютон рассматривал Библию (как и всё на свете) с рационалистических позиций. С этим подходом, видимо, связано и неприятие Ньютоном Троичности Бога. Большинство историков считает, что Ньютон, много лет трудившийся в Колледже святой Троицы, сам в Троицу не верил. Исследователи его богословских работ обнаружили, что религиозные взгляды Ньютона были близки к еретическому арианству (см. статью Ньютона «Историческое прослеживание двух заметных искажений Священного Писания»). Внешне, однако, Ньютон оставался лояльным государственной англиканской церкви. На то была веская причина: законодательный акт 1698 года «О подавлении богохульства и нечестия» (англThe Act for the Suppression of Blasphemy and Profaneness) за отрицание любого из лиц Троицы предусматривал поражение в гражданских правах, а при повторении данного преступления - тюремное заключение. Однако в письмах единомышленникам (Локк, Галлей и др.) Ньютон был достаточно откровенен.

«Кроме антитринитаризма, в религиозном мировоззрении Ньютона усматриваются элементы деизма. Ньютон верил в материальное присутствие Бога в каждой точке Вселенной и называл пространство «чувствилищем Бога» (лат. sensorium Dei). Эта пантеистическая идея объединяет в единое целое научные, философские и богословские взгляды Ньютона, «все области ньютоновых интересов, от натурфилософии до алхимии, представляют собой различные проекции и одновременно различные контексты этой безраздельно владевшей им центральной идеи. Ньютон опубликовал (частично) результаты своих теологических исследований в конце жизни, однако начались они гораздо раньше, не позднее 1673 года. Ньютон предложил свой вариант библейской хронологии, оставил работы по библейской герменевтике, написал комментарий на Апокалипсис».

Как видим, даже из очень сдержанного описания хронологических изысканий Ньютона авторами Википедии, отчётливо показано, что даже в XVIII веке рационалистический подход к хронологии мог закончиться весьма плачевно. За последующие два века влияние христианства на гуманитарные науки ослабло; по крайней мере, настолько, что уже можно было высказываться об отдельных несоответствиях хронологии. Что же касается ХХ века, то Н.А. Морозов издал многотомник под названием «Христос», где подверг критике христианскую историографию. Однако, поскольку за пять веков светская историография впитала в себя не столько основы, сколько подробности историографии христианской, пересматривать ее не было причин даже в период советского атеизма ХХ века. С другой стороны, кроме некоторых нелепостей, заметных только отдельным исследователям, скалигеровская историография нормально обслуживала  потребности общества, а «вновь открывшихся обстоятельств» не было, то и причин для её пересмотра также не существовало.

Но в XXI веке ситуация изменилась. В постсоветской России христианский патриарх стал занимать очень высокое положение в новом обществе, а его слова о том, что славяне до христианства были дикими варварами, всколыхнули всё образованное постсоветское население, хотя он просто воспроизвёл один из христианских догматов (за советское время это положение не озвучивалось). Кроме того, благодаря интернету и программе Гугла «Планета Земля» оказалось возможным проанализировать степень правдивости некоторых положений существующей историографии, и увидеть их ложность.

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.18MB | MySQL:11 | 0.178sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



20 запросов. 0.198 секунд