В.А.Чудинов

Вклад академика А.Т. Фоменко в историографию

В.А. Чудинов

Академик А.Т. Фоменко уже пару десятилетий называется историками одним из деятелей антинауки, а ряд его положений приводится в качестве исторических курьёзов. Но так ли это? Замечу, что часто современники с большим трудом могут оценить вклад того или иного учёного в конкретную науку, поскольку чем сильнее его вклад, тем сильнее и отличие предшествующих научных положений от его точки зрения. Попробуем разобраться в его новациях, опираясь не на эмоции, а на багаж методологии науки.

Рис. 1. Академик РАН Анатолий Тимофеевич Фоменко

Гуманитарные знания глазами учёного-естественника. Первым делом физики изучают теорию ошибок, и указывают обычным людям, что если те померили ширину коридора в 2 метра, то это - некоторый допуск, некоторое приближение. В каком-то смысле - иллюзия, ибо на самом деле измеренная длина находится в зазоре от 1,99 до 2,01 м. Что они обычно и выражают числом 2,00 ± 0,01 м. Иными словами, ошибка тут составляет всего 1%, что для бытовых измерений является хорошим результатом. На что неискушенные люди начинают возражать: «Да ведь я измерял абсолютно точно!» Разумеется, однако не бывает абсолютно ровных стен, какие-то участки чуть выдаются вперед, какие-то чуть заглублены. Не бывает совершенно точных метров, все они сделаны с небольшой погрешностью, а их риски имеют зримую толщину. В процессе измерения метр может провиснуть, погнуться, или, напротив, растянуться. Иными словами, нет идеальных объектов, нет идеальных измерительных приборов и нет идеальных процессов измерения. И существует специальная наука метрология, которая стремится уменьшить ошибки приборов и измерительной процедуры. Ибо уменьшить неидеальность природы не в силах человеческих.

Но вот мы обращаем свой взор к исторической науке. Читаем: «Основатель династии царь Саргон (Шаррумкен) Ассирийский (2316-2261) впервые объединяет весь Шумер и строит столицу Аккад» (ЛУР, с. 10). Из этого следует, что цифра 2316 дана с точностью в ± 0 лет, то есть историки без всяких метрологий знают дату с точностью до месяца, а, возможно, даже и до дня. Это вызывает изумление. Ибо даже дата 2316 ± 1 год всё равно была бы удивительно точной. В самом деле, на дату издания книги, от «нашей эры» прошло 1997 лет, так что от этого момента исследуемое событие было удалено на 4313 лет. Следовательно, 1/4313 часть примерна равна 0, 00025 искомой величины, или 0,025 %. Получилось бы, что историки обладают точностью в 40 раз выше точности обыденных измерений. Но если они знают событие с точностью до месяца, это увеличивает точность даты еще в 12 раз, так что написание «2316 год до н.э.» сразу даёт точность в 480 раз выше обыденной. А достижима ли вообще подобная точность в данной науке, если методы датировки ими нигде не излагаются?

Между тем, если бы историк достиг бытовой точности в 1 %, дату следовало бы записать так: 2316 ± 43 год. Иными словами, описываемое событие могло произойти и в 2350 году до н.э., и в 2270 до н.э.Поэтому две последние значащие цифры в такой записи – это чистая иллюзия точности. На самом деле сомнительна даже цифра столетия. Поэтому с точки зрения естествоиспытателя цифры, которыми оперирует историография – это попытка дать очень точные знания дат без указания на методы их получения. Иными словами, обман, хотя и весьма традиционный и даже незаметный с позиции историка

Применение математической статистики. Математическая статистика выросла из теории вероятности, а последняя представляет собой попытку точного исчисления совершенно неточных (более того, совершенно случайных) событий. В основу теории положено понятие вероятности какого-либо события, что позволяет в приложениях сравнивать события по степени вероятности и извлекать интересные выводы. Так, при бросании игрального кубика, на 6 граней которого нанесены 6 цифр (от единицы до шестерки) при однородном материале кубика выпадении каждой грани (каждой цифры) равновероятно и равно 1/6. Однако, если мошенник поместил вблизи одной грани кубика внутрь кусочек свинца, то на эту грань кубик будет ложиться чаще других, так что противоположная грань с цифрами будет выпадать чаще, чем любые другие. Так что если одна грань будет выпадать, например, в ½ случаев, а любая другая - в 1/12 случаев, то можно сказать, что кубик неоднороден и вместо честного игрока мы имеем дело с шулером. И если нам показывают результаты игр в любых местах, в разных городах и странах, но где-то вероятность выпадения одной грани становится равной ½, мы можем заподозрить, что имеем дело с одним и тем же мошенником. Иными словами, отличная от фона вероятность может быть индивидуальной меткой какого-то игрока.

Грубо говоря, то же самое получается и в применении к историческим событиям. Имеется некоторый исторический фон, на котором события происходят более или менее равномерно. Имеются яркие события, вероятность которых много выше. Но если вероятности каких-то событий начинают совпадать или быть близкими друг к другу, возникает предположение, что это - одно и то же событие, но описанное историками в разное время и под разными именами. Именно так и предположил А.Т. Фоменко, изучая мировую историю.

Возникает законный вопрос: приложима ли математическая статистика к историографии? Ответ совершенно очевиден - да! Математика вообще, и такая ее частная дисциплина как теория вероятностей и математическая статистика приложима к любой науке, как естественной, так и к гуманитарной. Так, математическая статистика давно и прочно обосновалась в лингвистике или в экономической науке. Вероятно, в ХХ веке наступила пора ее применения и в историографии.

Но вот тут коса нашла на камень: событий с одинаково подозрительно высокой вероятностью в историографии оказалось гораздо больше того, что можно было себе представить. В предисловии ко второму изданию «Глобальной хронологии» А.Н. Ширяев, президент Международного общества математической статистики и теории вероятностей им. Бернулли, писал: «Применительно к проблемам изучения нарративных текстов задача распознавания зависимых и независимых текстов (например, хроник), звучит как задача поиска текстов, восходящих, например, к одному общему первоисточнику, оригиналу (такие тексты естественно назвать зависимыми), или, напротив, восходящих к существенно разным первоисточникам (такие тексты естественно назвать независимыми). Ясно, что задачи этого типа чрезвычайно сложны, и поэтому следует приветствовать появление новых эмпирико-статистических методов распознавания, которые в совокупности с классическими подходами могут быть полезны в конкретных исследованиях (например, в источниковедческих).

Настоящая книга профессора чистой математики А.Т. Фоменко ориентирована в основном на разработку таких новых методов применительно к проблеме распознавания и датировки зависимых и независимых нарративных текстов (по отношению к текстам с заранее известной достоверной датировкой)» (ГЛО, с. 5).

Иными словами, сначала речь шла о сравнении нарративных (повествовательных) текстов на предмет выяснения, какой из них является копией, а какой - оригиналом, протографом. Против такой постановки задачи не мог бы возразить ни один историк, и мне не встречались статьи с критикой именно данного направления исследований А.Т. Фоменко. Однако на письменных текстах он не остановился, поскольку сами тексты привели его к простому, но очень важному выводу: наибольшее число текстов возникает вблизи даты самого описываемого события. Этот вывод кажется сам собой разумеющимся, однако его применение тянет за собой очень неприятные последствия. Например, наибольшее число произведений о Троянской войне приходится на период XII-XIII веков н.э., как если бы реальная Троянская война происходила не в далёкой античности, а в позднем Средневековье, почти накануне эпохи Возрождения.

Это заставило Анатолия Тимофеевича перейти ко второму направлению: сравнению между собой исторических событий. И подобно тому, как он прежде определял, какое рукописное произведение является оригиналом, а какое копией, он стал определять, какое именно историческое событие является «оригинальным», а какое - его «копией». Конечно, ничто не ново под луной, и любое нынешнее сражение имело какой-то прототип в древности. Историки против такого понимания тоже не имеют никаких возражений. Однако, руководствуясь принципом, что наибольшее число текстов возникает вблизи даты самого описываемого события, он приходит к выводу о том, что прототип располагается к нам хронологически ближе всего, а копии отстоят по времени много дальше. Иными словами, не древность повторяется в почти современности, а, напротив, почти современность несколько раз (2-3 раза) копируется в древности. Это приводит к историческому индетерминизму: не раннее определяет позднее, а позднее определяет ранее. При таком понимании, например, Христос (XII век н.э. по Фоменко) оказывается много моложе христианской церкви, телега оказывается впереди лошади. Естественно, что такая позиция (мы не будем вдаваться в частности) с точки зрения методологии истории является совершенно неприемлемой.

Вместе с тем, даже в этом направлении исторический индетерминизм не очень бросается в глаза, поскольку А.Т. Фоменко утверждает, что он имеет дело не с самими историческими событиями, а с их отражением в исторических документах и с деятельностью таких хронологов как Скалигер и Петавиус, которые пытались создать хронологию, распределяя события по векам. Иными словами, он исследует не объективную реальность, а ее отражение в трудах современников и хронистов. Но этот индетерминизм становится особенно разительным, когда А.Т. Фоменко переходит к третьему направлению своего исследования: сравнению исторических персоналий. Здесь получается тот же результат: более близкие к нам исторические личности оказываются прототипами, а более далёкие - их фантомами, копиями. Более того, выбрав очень небольшой репертуар свойств исторических деятелей, то есть, говоря математически, задав объект исследования малым числом параметров, он обнаруживает у одной исторической личности не одного двойника, а целую серию. Понятно, что такого не произошло бы, если бы число параметров было увеличено. Это можно представить такой аналогией: если любого человека задавать как живое существо, имеющее голову, руки и ноги, то в такое множество войдут все люди Земли, которые будут абсолютно тождественны друг другу. Однако, сюда же войдут и все четвероногие твари, что обидно, но не войдут все те люди, которые в результате несчастного случая потеряли конечности, что еще более обидно. Заметим, что математика здесь не при чём, мы говорим только о произвольном выборе параметров исторической личности.

И когда результатом задания обедненного числа параметров исторической личности оказывается объединение нескольких «двойников» в одной персоне, например, Александра Невского с ханом Батыем в непонятно ком (то ли русском, то ли татарине), или объявление Ивана Грозного совокупностью оригинала с четырьмя своими копиями, утверждения Анатолия Тимофеевича становятся анекдотичными. И опять замечу, что дело тут не в том, фантазёр А.Т. Фоменко или нет, а в том, что он применил бедную по числу параметров математическую модель.

Иными словами, мой вывод, насколько я понимаю, не совпадает ни с выводами защитников, ни с позицией противников этого весьма интересного и своеобразного исследователя. Я полагаю, что применение математической статистики и к нарративным текстам, и к историческим событиям, и к историческим личностям правомерно. И здесь, хотя А.Т. Фоменко и не является пионером (ими были И. Ньютон, и Н.А. Морозов), но его можно считать наиболее последовательным и энергичным пропагандистом применения математической статистики к историографии.