В.А.Чудинов

Может ли народный язык быть контркультурой. Вообще говоря, пока язык осознается как средство объединения нации, все тенденции к его изменению и противопоставлению в качестве контркультуры компенсируются противоположными тенденциями, и любые перемены языка, даже переход на иной язык, воспринимаются носителями данной культуры как субкультурные. Так, несмотря на явный антагонизм к европейцам, пришедшим в Азию, Африку или Америку как завоеватели, многие местные этносы предпочли освоить эти языки колонизаторов в качестве субкультуры, не отказываясь от своего родного языка. В современной Индии, например, английский язык считается одним из национальных, наряду с хинди, так что его вряд ли можно считать языком индийской контркультуры.

Сближение или удаление. Совершенно иная ситуация наблюдается при попытках разделить народ по диалектным признакам. Так, в ХІХ веке украинский и белорусский языки считались русскими диалектами великорусского языка, а их различие еще не рассматривалось как сильное препятствие для общения между собой русских, украинцев и белорусов. Но в точно таком же состоянии находились, например, языки Саксонии, Баварии и Нижней Германии. Между тем, в конце прошлого века в Германии взяли верх объединительный тенденции, и на базе саксонского, баварского и нижнегерманского (так называемого Plattdeutsch) диалектов возник искусственный общенациональный диалект (так называемый Hochdeutsch); в ХХ веке он уже стал основным, понятным для всех, тогда как три перечисленных отошли на вторые роли местных вариантов языка. Напротив, благодаря трудам украинских и белорусских националистов оба эти диалекта русского языка стали считаться особыми языками, что дало возможность говорить о существовании, соответственно, украинского и белорусского этносов, отличных от русского (несмотря на существование, как в Белоруссии, так и на Украине целых областей, говорящих или на некоторой смеси этих языков с русским, или на чисто русском языке), и, следовательно, о необходимости особой украинской или белорусской государственности. Схожая ситуация существует и в тюркском языке, где объявление башкирского или татарского диалектов языками влечет за собой размежевание башкирского и татарского этносов, а затем и государств, хотя бы в рамках автономных республик. Наконец, Западная Болгария, вошедшая в состав Сербии и Югославии под именем Македонии, в ХХ веке сочла македонский диалект болгарского языка самостоятельным языком, что обосновало претензию этноса Македонии на самостоятельность и на ее оформление в рамках самостоятельного государства – Республики Македония.

Диалект как контркультура по отношению к нормативному языку. В процессах становления новой культурной, этнической и государственной самостоятельности даже близкий диалект того же языка может стать контркультурой по отношению к самому языку, уже не говоря о другом языке. Но для окончательного закрепления такого отличия в диалектах необходимо существование материальных особенностей, позволяющих перевести диалект в статус языка. И такие отличия появляются прежде всего в графике - меняется несколько знаков, достаточно даже двух знаков для настоящего отличия. Так, в прошлом веке в русском и белорусском языке существовало три буквы: і, и, ы, тогда как в украинском только две первых. Позже, после реформы ХХ века в русском языке и в русском осталось только две, но «и» и «ы». Так что теперь одно и то же слово «рыба» пишется по-русски как «рыба», а по-украински как «риба». Разницы в чтении и значении нет никакой, но графически это слово выглядит различно. Точно так же слово «дивчина» пишется по-украински как «дівчина», имея то же самое произношение; по-белорусски произношение будет немного иным, но оно сознательно утрируется в ином написании, «дяўчина». Так что графика в данном случае не объединяет языки, а разъединяет.

То же самое можно сказать и о македонском языке, где болгарские слова стали писаться в сербской графике, например, «път»(«путь») как «пат», или Ю, ЛЮ, НЮ как JУ‚ ЉУ‚ ЊУ; но и сербские буквы типа Ћ стали писаться, как Ќ. В языках на основе латиницы изменение графики пошло по несколько иному пути - вместо лигатур или букв из другого алфавита различия стали обозначаться «сложными буквами», составными знаками. Например, звук Ш в венгерском алфавите обозначается как S, в алфавите французов – как CH, у англичан – как SH, у немцев – как SCH. Есть и особые знаки – у французов, например, Ç; у немцев - b, у датчан - Æ. Так что каждый язык обязательно обозначает себя некоторыми графическими отличиями.

Итак, контркультура в языке может пониматься как официальное провозглашение того или иного диалекта самостоятельным языком для отделения части этноса и перевода его в самостоятельный этнос, что позже может явиться основой государственности.

Проблема культуры и цивилизации. В культурологии понятие цивилизации имеет несколько смыслов, но одним из главных считается тот, который восходит еще к древним грекам и римлянам, считавших себя народом цивильным («общественным»), в отличие от варваров («барбаров» или «бородатых»). Это отличие покоилось на двух основаниях: у народов цивильных существовала письменность и государственность. Вероятно, два эти критерия и являются основными для различения народов не просто культурных, но достигших уровня цивилизации.

При ближайшем рассмотрении видно, что любой крупный народ обладает в какой-то степени и тем, и другим. Так, государственность может проявляться в разных формах - в высшей, то есть в форме империи, являющейся союзом обычных государств, централизованно подчиняющихся одному из них; в обычной - в форме независимого государства; в форме государства зависимого - доминиона (при удаленном расположении от метрополии) или некоторой автономии (при нахождении внутри метрополии); наконец, в форме подчиненного государства (колонии при удаленном расположении или некоей административной единицы при расположении внутри метрополии). Бывают, хотя и редко, случаи, когда этнос вообще не имеет никакого государственного устройства - тогда он в принципе не может претендовать на статус особой цивилизации. Что касается греков и римлян, то они имели империю - Александра Македонского или Римскую. Другим народам, «варварам», такого рода политическое оформление просто не было нужно, им вполне было достаточно наличия племенных союзов. Поэтому говорить о том, что варвары вообще не имели никакой государственности можно лишь в некотором условном смысле: они чтили законы и своего племени, и племен своих союзников, знали границы своей территории, хотя механизмы реализации политической деятельности у них были иными, чем у греков и римлян. И, разумеется, у них был гораздо слабее институт публичной власти, аппарат принуждения в виде внутренних войск, чиновников и тюрем, поскольку в нем и не ощущалось особой нужды: роль материальных уз исполняли моральные.

Подобного рода многообразие можно выявить и в области письменности: почти у каждого народа существует система графики для передачи мыслей, однако она может быть и пиктографией, и письмом словами, слогами или буквами. При этом вполне возможно сосуществование нескольких графических систем; так, римляне изучали греческий язык и несомненно пользовались греческими буквами, хотя и весьма ограниченно. Вне всякого сомнения, пиктографические знаки в качестве вспомогательной системы передачи смысла тоже существуют в любые эпохи. А в египетском письме европейские исследователи прошлого века с удивлением обнаружили знаки для всех трех уровней языка: для слов, для слогов и для букв. Так что любая культурная нация, без сомнения, всегда пользуется какой-то знаковой системой для передачи сообщений.

Однако в силу максимализма греко-римской культуры признаком цивилизации опять-таки считается наличие максимально развитого письма или, говоря другими словами, письма в высшей степени оригинального. Таким письмом и явилась для них новинка античной письменной культуры - буквенное письмо. Хотя и этруски, и греки заимствовали западносемитское письмо (финикийское или арамейское) у своих соседей, они дополнили силлабарии знаками для гласных и тем самым перешли от консонантного написания к буквенному. Иными словами, и греки, и заимствовавшие их письменность римляне отличались не просто графикой (эти отличия от семитского письма были незначительными), но иным принципом написания, буквенным. А любые варварские языки того же периода имели в лучшем случае слоговую письменность или ее разновидность, консонантное письмо. Буквенное письмо оказалось не только более точным, но и имело меньший репертуар знаков. Правда, в буквенном письме пришлось пожертвовать легкостью и наглядностью обучения, а также краткостью изображения, однако с этими потерями легко примирились.