В.А.Чудинов

Но откуда такая уверенность у авторов? Оказывается, из анализа былин. Они у нас, по совместительству, еще и отменные фольклористы, могут заткнуть за пояс даже самого Проппа! Ну что ж, последуем за ними в столь сенсационном выводе. «Князь Вольга Святославович, отцом которого был змей, в русском былинном эпосе фигура особая. Он наделен магической силой. Может превращаться в зверя, рыбу, птицу. По мнению Г.А. Бондарева, в этом образе прослеживается определенная связь с норманнским импульсом. Он побеждает не столько силою, сколько хитростью: с помощью магии узнает о тайных замыслах турецкого султана идти на Русь, портит ему оружие; потом с дружиной нападает на него и легко побеждает» (с. 25-26). Просто великолепно! Если учесть, что турецкие султаны появляются только в XVI веке, а стычки с ними русских возникают лишь в XVII веке, то сама былина оказывается очень поздней - позднее времени Ивана Грозного! Тогда как якобы «норманны» пришли на Русь вместе с Рюриком в IX веке. Блестящая логика! Все эти 800 лет Русь якобы только и жила «норманнским импульсом»! А на современной Украине зарождаются уже новые «былины» - якобы предками украинцев были мифические жрецы, «укры». Такую нелепицу озвучил сын директора Института археологии Украины Толочко. Если проанализировать эту последнюю «былину», то этническое самосознание украинцев формируется уже в Х веке, гораздо раньше, чем у русских. Итак, авторами анализируется мифологема XVII века в качестве оснований для научных выводов о русском самосознании Х века, периода образования русских княжеств. Разве это не забавно?

Но авторы не видят тут никакого подвоха и продолжают говорить о Вольге: «Он учит дружину разным военным премудростям, делит с ней добычу в земле турецкой, да и само его имя выступает как видоизмененное имя варяжского князя Олега» (с. 26). Но Олег никогда не воевал с турками, их тогда просто не было! «Подобное предположение Г.А. Бондарева подтверждается исследованиями известного русского историка Н.М. Карамзина, который утверждал, что именно под влиянием варягов славяне стали сражаться не семьями, а строем, у них появилась конница и сторожевые отряды» (с. 26). - Тоже весьма мило. То есть не Бондарев развивает положения Карамзина, жившего за пару веков до него, а, напротив, Карамзин спешит подтвердить гипотезу Бондарева. Очень милое изложение причинно-следственных отношений в русской историографии. И чтобы читатель не забыл имя какого-то там никому не ведомого Карамзина, авторы напоминают нам, несмышленым, что Карамзин - «известный русский историк». Как это трогательно и заботливо с их стороны!

А вот и мнение о Микуле: «Микула воспринимает знание и силу от самой земли русской, его душевная жизни протекает в глубоком покое и мудрости» (с. 26). Иными словами, на Руси не было ни собственных монастырей ведического знания, ни своих книг, ни своих Учителей, а всё знание шло «от сохи», да «от земли». Честно сказать, большего пасквиля на древнерусское образование мне читать не приходилось. В свое время мне показалась недостаточной даже книга Медынцевой (МЕД), но и она оказалась за бортом знаний авторов об уровне образованности Древней Руси. Они же, авторы рецензируемой работы, книг издательства «Наука» сознательно не читают (и даже не считают нужным ссылаться на какие-либо издательства в списке литературы, иначе их собственные самиздатовские поделки выглядели бы весьма убого). Какая, в сущности, для них разница - напечатало книгу издательство «Наука», или опубликовал свои брошюры самиздатом Абрамов-Шубин? Иными словами, именно Аверин и Павлова внушают читателям, что быть русским в древности - означало не учиться, а получать знание «от земли»! И эту клевету они называют «научным исследованием»! - Это уже не забавно.

«Кочевники оставили на Руси не только экономическое, политическое, но и духовное наследие. В это духовное наследие входила и идея централизованного государства с автократическим правлением всемогущего государя и строгой иерархией многочисленных чиновников. Подобная социальная структура была, как известно, в самой Золотой Орде. Таким образом, в национальное самосознание русских входит то, что С.О. Прокофьев называет «внутренним монгольством». Причем его черты проступают не в народе, несшем на себе основную тяжесть нашествия и дальнейшего порабощения, а в правящей русской элите - в среде московских князей» (с. 34). Можно подумать, что в княжеский период не было сильной княжеской власти и идеи единой Руси, а еще раньше - не было сильной власти русских ханов и каганов. Даже в советский период правители СССР были весьма разными, в том числе и тоталитарными. И дело тут не в этническом происхождении первых лиц, а в сочетании многих факторов. Считать усиление власти на Руси как веху, а не очередное политическое колебание, и сводить его к влиянию Золотой орды, видя в нем причину тоталитаризма, мне представляется также весьма забавным. Получается, что только монголы (если они действительно нападали на Россию) и были самым тоталитарным обществом мира. Правда, ни в XIX, ни в XX, ни в XXI веке мы у монголов тоталитарных государств не видим. Получается, что для них тоталитаризм вехой и этапом становления так и не стал, а для нас - стал. Забавно!

Кончается глава исследованием «национальных чувств» нерусских, где авторы ставят такой диагноз: «Все проблемы национальной жизни народов проистекают из подавления их русскими, которые стремятся их русифицировать, все союзные республики являются, по сути, русскими колониями. Из этого однозначно вытекает, что перед народами союзных республик тогдашнего СССР стояла ясная цель: освобождение от русского национального гнета» (с. 63). И это высказывание я тоже считаю клеветой: никто и никогда не стремился русифицировать, например, республики Закавказья, никто не заменял им их алфавиты на кириллицу, равно как не было такого и в Прибалтике. Авторы путают разные вещи: миграцию населения и русификацию. Если в Прибалтике оказалось много русскоязычных лиц, то это вовсе не потому, что, например, латыши перешли с латышского языка на русский, а вследствие перемещения туда русских и русскоязычных граждан (из России, Украины, Белоруссии, Молдавии и т.д.). Ни одно издание там не было закрыто только потому, что оно латышское, тогда как если оно было антисоветским, его могли закрыть даже на русском языке. Что же касается, например, армии, то там действительно единым языком был русский, ибо дублировать команды на всех языках народов СССР было бы совершенно неоправданной тратой времени.

Примечательно, что экспертом по национальному вопросу тут выступает И.Р. Шафаревич, которого авторы обильно цитируют. Хотя, надо отдать им должное, всё-таки в чем-то с ним и не соглашаются. Уже легче. Но все-таки опять-таки: исследуются только чувства, но не разум и не сознание.

Далее следует поиск различных трактовок понятия «национализм». При этом любопытно, что из русскоязычных словарей используются не философские, этнографические или политические, а толковые (Ожегова и Даля). Как если бы данный термин был на Руси обиходным, семейным, обыденным. Нет и не предполагается обращения к такой научной дисциплине, как этнопсихология.

Неудачен и введенный авторами термин для обозначения человека из народа: национал, с. 72. Для этого у нас есть слово подлинный русский. Термин «национал» неудобен тем, что в большинстве языков означает прилагательное, а не существительное, и его антонимом будет «космополит», а не «интернационал». Опять возникает впечатление, что авторы, в силу незнакомства с предметом, решили придумать термины наспех.

Третья глава называется еще более изощренно: «Христов народ или жители Азиопы? Аспекты и крайности русской национальной самооценки». Само название предполагает, что все русские - либо христиане, либо жители задворок Евразии. Забавное противопоставление.

«Но можем ли мы оценивать душевные качества определенного человек или этноса? - задаются авторы вопросом. - Чтобы сделать это действительно объективно, нам нужно, наверное, быть ясновидящими, поскольку душевное проявляется во внешнем мире очень неоднозначно» (с. 77). Наука этнопсихология, не содержа в своем штате ясновидящих, занимается, в частности, и этой проблемой. Если же авторы данному разделу знания не доверяют, необходимо указать на причину подобных сомнений. Но возникает впечатление, что авторы и не подозревают о его существовании.

«Какова миссия моего народа (этноса)? Мы предлагаем Вам, дорогой читатель, попытаться найти ответы на эти вопросы, а когда они будут найдены, их влияние на Ваше мировоззрение станет очевидным» (с. 78). Вот так огорошили! Оказывается, смысл жизни (в данном случае этнической) каждый должен определять сам, и этот самодельный ответ должен будет повлиять на мировоззрение. Подумаешь, определить смысл жизни этноса! Это как бы как дважды два - четыре. Как говорил Коровьев, тоже мне бином Ньютона! Это всё равно как каждому для себя быстренько дать определение пси-функции в квантовой механике - раз плюнуть! Это уже не только забавно, а и курам на смех! Не всякий мыслитель мирового уровня мог дать такой ответ! Спросите любого немца, француза, голландца, финна - зачем существует их этнос? Они, скорее всего, почешут пальцем затылок и уйдут без ответа. Опять возникает впечатление, что авторы никогда не преподавали этнографию, и не могут понять, какие вопросы являются пустяковыми, а какие - глубинными.

Почему-то для ответа на этот вопрос не привлекается истопник дядя Саша, который, разумеется, сам должен найти решение, а, грозя «сделать это (то есть, ответить на вопрос о смысле этнического бытия) нам вместе с Вами», авторы зачем-то обращаются к «известному русскому философу Н.А. Бердяеву» (с. 79). А где же авторское МЫ? Это ведь ответ Бердяева. Но даже и процитировав его, авторы делают странный вывод: «Каждый народ на земле особенный, и у каждого есть своя задача» (с. 79). Ну и понимание! Бердяев говорил о том, что «Россия - особенная страна, не похожая ни на какую страну мира», иными словами, что особенность - это и есть ее основная характеристика. А нам подсовывают гегелевское: тождество - различие - особенное - общее - всеобщее, которые существуют абсолютно у всех вещей.

Далее, рассуждая о великой миссии русского народа, авторы опять-таки не цитируют продавщицу тётю Валю, а зачем-то привлекают антропософию Р. Штайнера. Хотя по поводу русских он ничего не писал, а пересказывал несколько по-своему «Тайную доктрину» Блаватской. И когда авторы нам предлагают в качестве первой культуры индийскую, мне становится уже не забавно, а просто смешно. Приведу лишь один из примеров из моего сайта www.chudinov.ru (статья «Обратная связь № 9»).

Индоарии-славяне шли с севера. Следовательно, на своем пути к Индостану они сперва образовали Хараппу. В интернете имеется текст из Хараппы, написанный на обломке посуды. Согласно многим ученым-гуманитариям, эта надпись является старейшим памятником письма. Вот как она выглядит. http://www.helmink.com/ Antique_ Map_van_Schagen_World/Scans/ (перевод с английского мой - В.Ч.).