В.А.Чудинов

Может ли быть слог носителем смысла?

В.А. Чудинов

Чем больше человек знакомится с разделом фонетики любого языка, в том числе и русского, тем больше возникает вопросов. Скажем, лексикология занимается изучением в первую очередь смысла слов. Но одно из основных положений в ней - изучение явления полисемии, то есть, многозначности слов. Но я не встретил там ни термина олигосемии (малозначности), ни термина моносемии (однозначности), ни, тем более, асемии (беззначности). Иными словами, исходным положением является признание многозначности слов. Совершенно иначе обстоит дело в фонетике: она изучает звуки речи, которые исходно признаются бессмысленными, асемичными. Якобы бессмысленны и отдельные звуки, и их системы - фонемы, и даже слоги, и вдруг на уровне морфем происходит «божественное озарение» - невесть откуда возникает смысл. Прямо-таки подстать мифу о том, что бог вдул в человека божественную душу. Здесь он вдул в морфему смысл. И пусть языкознание развивается как вполне материалистическая теория, акт божественного творения в нём вполне очевиден.

Божественный промысел на уровне слога. В своё время меня поразила трудовая теория Фридриха Энгельса, который утверждал примерно следующее. Жила-была обезьяна, которая зачем-то постоянно упражняла свою руку (хотя в этом не было ни малейшей необходимости), и когда возникла потребность в трудовой деятельности, то - оп-ля-ля! - рука уже оказалась для нее сформированной. Не иначе как промыслила либо сама Мудрая Обезьяна, либо вместо нее Господь Бог. За много миллионов лет вперед.

То же самое и в фонетике. Как полагают бородатые учёные мужи типа В.М. Живова, звуки, сами по себе бессмысленные, всё-таки даются для «смыслоразличения слов», то есть чего-то, что им не присуще. У фонем это свойство проявляется ярче. А вот как быть со слогами, бородачи не знают. Процитирую такое парадоксальное бессилие данного раздела языкознания, высказанное, правда, дамой в назидание мужам: «Однако, несмотря на то, что практически членение речи на слоги не представляет ни для кого затруднений, всё же дать определение слога, выяснить его сущность и особенно те принципы, согласно которым происходит это членение, то есть, определить границы слога, представляется одной из самых трудных проблем фонетики» (МАТ, с. 166).

Итак, приехали! Границы звуков вполне определимы, границы слогов - одна из самых трудных проблем фонетики. А как же тогда с границей слов? А как же с границей предложения? Можно долго смеяться, но раздела «Фонетика слова» или «Фонетика предложения» в учении под названием «Фонетика» нет. Скажем, есть «учение об ударении» (как если бы ударение различало отдельные звуки, но не являлось характерной чертой именно слова) и «мелодика речи» (как если бы мелодика проявлялась не на уровне целого предложения, а на уровне отдельного звука), но фонетики уровня выше звука как бы не существует. То есть, отдельные фонетические проблемы на этих уровнях решаются, а самих уровней просто нет.

Иначе относится к данной проблеме А.А. Реформатский. По крайней мере, так кажется. Он пишет: «Фонетические единицы речи как звенья речевой цепи - это 1) фразы, 2) такты, 3) слоги и 4) звуки. Таким образом, звуки речи употребляются не изолированно, а в условиях слогов, тактов и фраз». Разумно - вполне. Поэтому читатель вправе ожидать продолжения: «Отсюда существует фонетика фразы, такта, слога и звука». И напрасно. Ибо существует только фонетика звука. Всё остальное - от лукавого.

Откуда взялись такие трудности? Матусевич пытается это объяснить. «Объясняется это тем, что слог никогда не может быть носителем смысла, а является лишь результатом физиологической последовательности движений артикуляционных органов, дающих определенный акустический результат. Следовательно, лингвистический критерий, аналогичный тому, который был использован в вопросе о фонеме, здесь неприменим. Особенной ценной в этой связи является помощь физиологов, научное содружество с которыми помогает лингвистам в исследовании слога» (МАТ, с. 166-167). Первое, что бросается в глаза, это почти дословное текстовое совпадение с «письмом учёному соседу» Чехова, где говорится о том, что пятен на Солнце «нет потому, что их не может быть никогда». Ибо слог никогда не может быть носителем смысла. И вообще, мы говорим исключительно в силу физиологической последовательности движений артикуляционных органов, дающих определенный акустический результат. Как бы потому, что застоявшиеся артикуляционные органы требуют разминки. Так что наша речь - нечто вроде гуления младенца. Смысла в ней никакого вовсе нет.  А самые замечательные учёные-фонетисты - это физиологи. Словом, приехали!

Но если смысла нет ни на уровне звука, ни на уровне слога, то неоткуда ему взяться ни на уровне слова, ни на уровне предложения. А тогда фонетику можно было бы определить так: «Учение о языке с точки зрения физики (акустики) и биологии (физиологии артикуляционных органов)». Иными словами, учение о языке, как о полной бессмыслице, и с позиций нелингвистических научных дисциплин. Шикарно!

Почему оскоплена фонетика. Не кажется ли читателю, что если речь служит для передачи смысла от одного участника разговора к другому, то заведомо считать ее бессмысленной является в свою очередь вопиющей бессмыслицей? Нет ли тут странного парадокса, который почему-то упорно не замечается лингвистами? - Разумеется, есть. Та же Матусевич в примечании замечает: «Правда, следует отметить, что в последние двадцать лет некоторые лингвисты - Эссен, Пайк и др.) писали о том, что слог - понятие фонематическое» (МАТ, с. 166). Но, разумеется, до того, что слог - понятие осмысленное, пока не дошел ни один лингвист.

С точки зрения методологии науки проблема имеет решение, причем решение очевидное. Речь идёт всего-навсего о далеко зашедшей условности. Такого рода парадоксы существуют и в других науках. Например, геометрия считает, что прямая линия состоит из точек, а поверхность - из линий; пространство - из поверхностей. Но стоит только сказать, что точка - это нечто, не имеющее размеров, как всё красивое геометрическое построение разваливается. Ибо в таком случае точки не могут ни касаться, ни совпадать друг с другом - у нулевых размеров этих свойств нет. На самом деле речь идёт не о нулевых размерах, а о бесконечно малых размерах, то есть о таких, которые меньше любой заданной величины, но всё-таки не равны нулю. Математика разбиралась с учением о бесконечно малых величинах в течение примерно двух веков (XVШ и XIX), но всё-таки разобралась. Фонетика перед собой таких проблем не ставила.

По аналогии можно сказать, что основной смысл имеет фраза, затем такт, слог и звук - по убывающей. Звук имеет минимальный, «бесконечно малый» смысл, которым фонетика пренебрегает. При этом она допускает искажение реальности, но небольшое. На уровне слога это искажение становится уже сильным, на уровне такта и выше - нетерпимым. Поэтому она и «стесняется» говорить о фонетике такта и фразы. Такая вот «стыдливая» лингвистическая дисциплина.

Итак, говоря научным языком, фонетика производит абстракцию потери смысла, однако делает это без понимания самой операции, без рефлексии над ней, то есть, увы, не научно.  И тут же натыкается на границы применимости: к звуку эта операция при первом приближении применима, а уже к слогу - едва ли. Отсюда и все сложности определения слога фонетистами. А слово или фраза уже вообще ни в какие фонетические рамки не лезут, несмотря на призывы к физиологам и акустикам.

Философия давно решает проблемы соотношения между формой и содержанием, или между явлением и сущностью. Как только из явления выхолащивается сущность, а из формы - содержание, они перестают быть сторонами описываемого предмета, становятся бесплотной субстанцией, и из живой плоти превращаются в мертвые скелеты.

Вернувшись к проблеме слога, следует сказать: слог несет смысл, от которого сознательно отвлекается фонетика. Но из этого автоматически следует другая фраза: семантику слога должна изучать другая лингвистическая дисциплина. Можно даже предложить ее название: эволюционный морфемогенез(морфемика). Что это такое, постараюсь объяснить чуть ниже.

Слог и морфема. «Каждая значимая часть слова - приставка, корень, суффикс, окончание - называется морфемой. Например, слово «погрузка» имеет четыре морфемы: по-груз-к-а» (ВАЛ, с. 128).  А слог, соответственно, - «не значимая» часть слова. Такое понимание весьма странно, поскольку СЛОГ - это то, из чего слово СЛОЖЕНО, то есть, СОСТАВНАЯ ЧАСТЬ СЛОВА, его ЭЛЕМЕНТ.  Но и смысл слова МОРФЕМА тот же.

Так зачем же развели эти близкородственные понятия? А затем, чтобы от морфемы нельзя было перейти к более простому осмысленному элементу слова. «Морфе́ма - наименьшая языковая единица, обладающая значением (по определению, данному американским лингвистом Леонардо Блумфилдом в 1933). Деление морфем на части приводит только к выделению незначимых элементов - фонем» (Википедия). «Слог - это один гласный звук (или слоговый согласный) в отдельности или в сочетании с согласным (или согласными), произносимый одним толчком выдыхаемого воздуха. При письме слоги записываются с помощью знаков - букв. В русском языке слогообразующим является гласный звук, поэтому в слове столько слогов, сколько в нём гласных: а-ри-я (3 слога), ма-як (2 слога), рейс (1 слог). Слоги бывают открытыми (оканчиваются на гласный звук) и закрытыми (оканчиваются на согласный звук). Например, в слове ко-ро-на все слоги открытые, а в слове ар-буз оба слога закрытые» (Википедия).

Вот тут-то и зарыта собака. Скажем, морфемное деление слова будет кор-он-а, тогда как слоговое - ко-ро-на. Не кажется ли читателю, что первое членение является внутренним, системным, тогда как второе - на первый взгляд только неким удобным для произношения, то есть не языковым, а чисто артикуляционным моментом? Если да, то он точно стоит на позициях классической лингвистики, и тогда между морфемным и слоговым членениями слова разверзлась непреодолимая пропасть. Однако если посчитать, что слоги также обладают семантикой, то никакой пропасти между ними нет, а происходит только некий процесс, похожий на переразложение.

«В фузионных языках мы постоянно встречаемся с морфологическим явлением, которое В.А. Богородицкий назвал переразложением (БОГ). Вследствие этого процесса, сопровождаемого процессом опрощения, границы морфем в лексеме исторически могут перемещаться, когда начало последующей морфемы может стать концом предыдущей, единая морфема может превратиться в сочетание двух морфем, а сочетание двух (и более) морфем может «сплавиться» и «опроститься» в одну морфему. ... Например, *сън имъ переразложилось в с ним и т.п.» (РЕФ, с. 275). Иными словами, если какой-то смысл имеют слоги ко-ро-на, то путем нескольких процессов переразложения из них получается кор-он-а.

Подчеркну, что тут обозначена только основная идея процесса, а отнюдь не конкретные этапы, которые намного сложнее и которые будут обсуждены позже. Замечу только, что с точки зрения современной лингвистики подобное предположение абсурдно именно потому, что слоги считаются начисто лишенными какой-либо семантики, тогда как морфемы ею по какому-то волшебству наделены.