В.А.Чудинов

Что делать в сложившейся обстановке. «Для прекращения дурной бесконечности хаотичных реорганизаций системы государственного управления наукой ответственным государственным руководителям и научному сообществу полезно задуматься над безвозвратно потерянным десятилетием и обсудить, что же на самом деле нужно сделать в системе государственного управления наукой, в организации национальной научной системы, чтобы наука обрела, наконец, способность к развитию, способность приносить пользу стране. Иначе мы общими усилиями окончательно погубим русскую науку. Моя программная статья (1993 г.) называлась "Наука возродится вместе с государством". Сейчас, когда появились реальные надежды на это, важно не забыть, что очень многое будет зависеть от метода, каким будут решаться проблемы науки».

В данном случае моё мнение не вполне совпадает с мнением автора. В XIX веке лидером в развитии науки являлась Германия, отнюдь не представлявшая собой целостного государства. А наука развивалась, прежде всего, не в НИИ, а в университетах. Сами же университеты были платными, зарабатывали на своё существование сами, государство их не финансировало. Так что развитие науки в то время никак не было связано с укреплением государственности. Да и во многих современных западных странах университеты обладают определенной автономией, независимостью от государства. Поэтому считать, что наука возродится вместе с возрождением государства, на мой взгляд, несколько наивно.

Более того, сама единая немецкая государственность в определенном смысле появилась благодаря развитию науки и осознанию немцами (баварцами, саксонцами, берлинцами), говорящими на разных диалектах, своей принадлежности к единой нации. И идея лучшей в мире науки явилась одним из ответвлений идеи Просвещения. Вспомним, что именно немецкие романтики впервые стали утверждать мысль о том, что немецкая мифология и, в частности, «Песнь о Нибелунгах» (das Nibelungenlied) ничем не хуже мифологии древнегреческой. А складывающийся к этому времени культ «белокурого бестии», то есть голубоглазого арийца (славянский расовый тип, преобладавший в германских городах в отличие от тюрко-монголоидного расового типа в немецкой глубинке), предполагал, что немцы - лучшие представители жители Земли вообще.

В этом нельзя усмотреть никакого шовинизма или фашизма, поскольку речь идёт не о расовой исключительности, но лишь о том, что немцы обладают и прекрасной историей, и отличными психофизическими данными (и умны, и трудолюбивы, и усидчивы, и организованы), и, кроме того, эмоциональны (это нашло подтверждение в развитии искусств), рассудительны (стали лидерами в философии) и просто красивы. Иными словами, они с полным правом могли себя назвать лучшими людьми. Но лучшими людьми благодаря результатам. Что же касается фашизма, то там переставлены причины и следствия: там не достижения приподнимают немецкий этнос, а сама принадлежность к немецкому этносу делает из обычного обывателя сверхчеловека.

Так что, на мой взгляд, не только в Германии XIX века, но и в России первой половины ХХ века научные достижения были выдающимися не столько благодаря административной системе, сколько как следствие национальной идеи. Эту идею прекрасно выразил В.В. Маяковский: «Другим странам - по ста, история - пастью гроба. А наша страна - подросток, твори, выдумывай, пробуй!» Любое новаторство в то время приветствовалось, как и вообще любая инициатива. Административная система еще не сложилась, она была, благодаря ротации кадров, относительно гибкой.

Обсуждение. Что я понимаю под национальной идеей? Идею, охватившую не государство, но общество. Замечу, что на первых порах, в соответствии с духом философии марксизма, приоритетом пользовался человек труда, то есть, человек, живущий за счет затраты собственной как умственной, так и физической энергии, а не за счет обладания финансами, промышленными предприятиями или земельными угодьями. Что же касается этнической принадлежности, то она манифестировалась двояко: и как интернационализм (то есть, принадлежность к конкретному этносу не играло роли), и как принадлежность к советскому образу жизни (советский народ - новая историческая общность людей).

Замечу, что западная идея коммунизма была весьма близка России, жившей много веков с идеей соборности. До некоторой степени были близки русскому народу и идей антиклерикализма, поскольку церковь получала богатый доход и уже во многом пренебрегала рядом идей христианства. Однако идеи атеизма России были чужды, и их проповедовали, а затем и насаждали силой инородцы, пришедшие к власти после Октябрьской революции. Слабость царской власти в последние годы ее существования привела к желанию обрести сильную власть, которая действительно была необходима в переходный период. С этой точки зрения марксизм очень удобно подходил для решения данной проблемы: он постулировал сильную власть на переходный период, а затем обещал полное отмирание государства. Если применить это к управлению наукой, то в ней также постепенно должен был осуществиться переход от директивных и административных методов управления к самоуправлению.

В недрах марксизма обозначился очень интересный раздел, по крайней мере, по названию: научный коммунизм. Он предполагал планировать развитие общества не путем шараханья из одной крайности к другой, а на научной основе, по мере выполнения каждого из намеченных этапов. Однако тут с самого начала образовался парадокс: научное планирование было возложено на людей или имевших к науке весьма малое отношение, или к ней вовсе не относящихся. Интеллигенция (цвет нации), которая и должна была планировать и осуществлять этап за этапом, а также корректировать расхождения между планом и жизнью, не только была отстранена от управления государством, но и частично выслана за пределы СССР, частично уволена из университетов и НИИ, а частично репрессирована.

Задача по реформированию страны сначала легла на плечи человека, закончившего Симбирскую гимназию (где его отец, будучи инспектором гимназий, оказывал давление на учителей данного учебного заведения уже самим фактом своего существования), а затем заочно - Санкт-Петербургский университет (в наши дни заочное образование котируется не очень высоко). А затем - на человека, который и вообще не имел высшего образования. И они оба не были русскими (отцом Ульянова был калмык, мать, Бланк, - еврейка; Джугашвили - грузин, или, по некоторым данным, огрузиненный осетин). Первый написал унижающую русский этнос статью «О национальной гордости великороссов», второй в конце своей жизни всё-таки стал приподнимать значение русской нации как основного этноса России.

Иными словами, судьбоносные для страны решения стали принимать люди, не подходившие для этого ни по уровню образования, ни по происхождению. К тому же оба имели личные мотивы ненавидеть легитимную царскую власть: у Ленина брат Александр был казнен за покушение на царя, а Сталин отбывал наказание в ссылке за своё криминальное прошлое. Так что, не имея законных прав на управление страной, они смогли удержаться у власти только при помощи различного рода силовых структур (латышские стрелки, Чрезвычайная Комиссия, НКВД, ОГПУ, и т.д.). Идея диктатуры пролетариата на деле превратилась в личную диктатуру.  И развитие науки в СССР осуществлялось путем личных указаний «гения всех времен и народов, корифея всех наук товарища Сталина». Здесь была ясная и крепкая политическая воля, однако далеко не всегда принимались лучшие решения. Но оспаривать их было невозможно.

Для проведения в жизнь своих решений Сталин создал государственный аппарат, привыкший беспрекословно выполнять волю первого лица государства. Однако, что до сих пор слабо исследовано, диктат государства, предполагавший открытое изложение в прессе целей и задач конкретных шагов, был некрепким, равно как и само положение Сталина в государстве. Гораздо сильнее было влияние партии, где помимо открытых призывов существовали и «закрытые» постановления, обсуждавшиеся на «закрытых» партийных собраниях. Партийные органы при Сталине, да и много позже, не просто подменяли государственные, они были много сильнее. Партком при любом учреждении мог спокойно сменить директора, но ни один директор не мог сменить секретаря парткома без разрешения райкома, а то и более высокой инстанции. Это была власть партийной номенклатуры, и кадровый рост любого работника исчислялся, прежде всего, по партийной линии, и только во вторую очередь - по государственной.

Отменив «культ личности товарища Сталина» Н.С. Хрущев ослабил и государственные и партийные рычаги воздействия на советское общество. Теперь постепенно власть перешла от «первого лица» к его аппарату. Место «диктатуры вождя» заняла бюрократия - партийно-хозяйственная. И опять - никакого места научному управлению обществом вообще и наукой в частности. Теперь решения принимались уже и не насущные, а произвольные, за что метод управления этого политического деятеля был назван волюнтаристским. Вместе с тем, ослабление партийно-государственного давления на первых порах привело к положительному эффекту. Однако определение конкретно начало 80-х годов как даты осуществления коммунистической идеи и реальный развал управления страной привел к краху самого принципа партийного руководства.

Таким образом, к началу правления Брежнева, была отменена и национальная идея создания нового общества и нового человека, и развалился и перестал действовать партийный аппарат, так что теперь осталась только советская бюрократия, которая действовала всё слабее с точки зрении советского государства, но всё сильнее ради себя самой, а затем и вообще сбросила ставший ей ненужный советский строй. Доставшееся ей в наследство имущество было закреплено передачей его в собственность тех чиновников, которые ею руководили. Победил тот самый государственный аппарат, который возник якобы временно для собственной ликвидации. Он и развалил сначала национальную идею, а затем и приведшую его к власти партию. А каждому жителю страны заплатили отступного в виде ваучера, который в нынешнем исчислении стоит порядка 10 рублей - примерно 1/5 части стоимости поездки в оба конца на общественном транспорте в городе Москве. В масштабе цен после реформы Хрущева это соответствовало бы ровно двум копейкам. Естественно, что каждый советский человек имел права на гораздо большую долю общественного богатства. Однако делила бюрократия, а не учёные от экономики.

Еще раз хочу подчеркнуть, что в основе создания и объединенной Германии конца XIX века, и Советского Союза в первой половине ХХ века лежала национальная идея того, что немец, или гражданин СССР является представителем самой лучшей части человечества: самой культурной, самой образованной и при этом лидирующей в науке. Каждый член данного общества мог добросовестно трудиться, но наиболее почетным был труд в сфере науки, и прежде всего, науки гуманитарной (в Германии под ней понималась немецкая классическая философия, в СССР - марксизм-ленинизм). И этот труд не просто высоко оплачивался - он являлся высшей моральной ценностью, поскольку представлял собой научное понимание общественного развития и указывал дорогу вперёд.

Заключение. Пока наука вообще и гуманитарное знание в частности не войдут в понимание национальной идеи, Россия не сможет стать лидером человечества. А составной частью такой национальной идеи должно стать учение о том, что быть русским - это значит быть наследником великой русской культуры, которая имела всплески не только в недавнем XIX веке, но и в древнейших эпохах существования человечества. Именно это моё основанное на фактах утверждение и вызывает наибольшую злобу инородцев.