В.А.Чудинов

И: Изаций Веце, Исидор Испаленский, Изигонн.

К: Калфурин Сура, Калимах Приприний, Карл Сигоний, Карл Вегриос, Келий Дунат, Керилиан, Кикерин, Корнелий Тацит, Константин Порфирогенет, Константин Спандугин, Корад Пеутиньер, Крисп, Кронара Фиоманаха Миноританий, Квин Курций, Кириак Кспангсберн, Криштоан Варсевиций.

Л: Ламберт Скафиа Бургенце, Лаврентий Сур, Леонард Аретн, Людовик Сервин, Люкан, Людифалн, Люиги Каннтерин, Леопольд Памперт, Люит Пранд Тицыненский.

М: Марцелин Конте, Марианн Скот, Марин Барлецы, Марин монах, Мартын епископ, Мартын Сегоин, Мартын Вагиет, Марсиян Капелла, Матфей Микофитеа, Мазокия, Метел Тугарин, Мефодий Историк, Михайла Риций, Михайла Салюаницианский Мудест.» (с. 6-10).  

Издатель замечает: «В начале XVIII века, когда его книгу всё-таки издали по-русски, переводчики видимо грубо вмешались в текст Орбини. Иначе трудно объяснить странный факт: список первоисточников, приводимый Орбини в алфавитном порядке, в русском издании почему-то неожиданно обрывается на букве М. Причём в середине страницы и, более того, после поставленной запятой. Оставшаяся половина списка куда-то бесследно исчезла. А после запятой как нив чём не бывало с красной строки продолжается текст Орбини. Это типографский брак, но видимо не случайный. Как мог переводчик или наборщик случайно выбросить несколько страниц, если первая половина списка занимает в издании четыре с половиной страницы» (с. 5).

Если предположить, что список литературы составлял более 300 имён (оборван после перечисления 170), то это кажется нормальным даже для современной докторской диссертации. Заметим, что с нашей точки зрения он малоинформативен, ибо отсутствует название конкретного сочинения, указания на год и место издания, и число страниц. Вероятно, переписчику он показался неинтересным по другим соображениям: возможно, там перечислялись источники, которые были у всех на слуху, и тратить время и страницы на общеизвестные сведения переписчик не захотел. А в наши дни эти авторы оказались практически неизвестными. Так что, скорее всего, перед нами - не типографский брак, а своеволие переписчика.

Кроме того, не исключено, что список составлен нарочито раздутым, как это часто бывает и в наши дни - для того, чтобы показать значительность своей работы, исследователь ссылается не только на те труды, которые он сам непосредственно читал, но и даёт «ссылку на ссылку», то есть вносит в список литературы тех авторов, которых он сам не читал, но которых читали исследуемые им авторы.

«Список Орбини интересен тем, что он почти весь состоит из имён, сегодня неизвестных. Куда подевались эти книги? Ведь Орбини пользовался ими еще в конце XVI века, в частности, «великой библиотекой светлейшего князя Дурбино Пезарского», находящейся «во сущем сердце Италии». Неужели они сгорели во время пожаров? ...» (с. 5). - Не исключено. Что-то сгорело, что-то было разворовано (взято домой для чтения и не возвращено), что-то подарено, что-то конфисковано, что-то обменено. А что-то, вероятно, списано и уничтожено в связи с ветхостью и малоценностью. Ведь считать равноценными и первостепенными сочинения всех перечисленных авторов не представляется возможным.

«Орбини упоминает и двух явно русских историков - Иеремию Русина и Ивана Великого Готского. Сегодня мы ничего не знаем ни о том, ни о другом. Кстати, Орбини не ссылается ни на одного из известных сегодня русских историков... К ним относится легендарный Нестор-летописец, написавший «Повесть временных лет». Хотя в русском переводе список Орбини оборван на букве М, в самом тексте книги ни Нестор, ни его «Повесть временных лет» не упомянуты ни разу» (с. 5).

Удалова права. Полагаю, что века с XII происходит культурный разрыв между славянскими странами Западной Европы, а также Киевской, Владимирской и Московской Русью. Отсюда и проистекает наша неосведомлённость о славянских авторах Европы и их незнание наших летописцев. Притом, что римские и византийские историки были известны обеим сторонам. Такова начальная фаза информационной войны, применение принципа «разделяй и властвуй».

Предисловие Орбини. «Все историографы производят начало этого народа из Скандинавии, которая многими названа Сканция, некоторыми Скондания, другими Скандия и Скандизона, лежащая в северных странах, о чём повествует Гельмольд (Елмолд).

Древние латины и греки вряд ли ее знали, но выразили общее мнение, что имеется пояс студёной земли, осуждённый на постоянные снега и лишённый всего живого. Немногие упоминали о ней, а некоторые предположили, что там находятся благополучные земли долго живущих людей и любых людей весьма праздных. А некоторые надеялись, что эта страна представляла собой великий остров.

Плиний в 4-й книге повествует, что Скандинавия есть остров весьма крупный, даже непомерный своей величиной. Солин в 23-й главе, описывая дивные вещи вселенной, говорит, что Скандинавия является островом крупнее всех германских островов, и не имеет ничего более интересного кроме себя самого. Потом вскоре говорит, что Скандинавия является не столько островом, сколько большой частью земли, окруженной морем, но целиком от суши не отделена. Согласно Иорианду Алану, названа как другой мир, жилище народов и владение пород. Длина его с севера на юг 1800 миль, а ширина не менее половины; с одной стороны она выходит на Балтийское море, с другой - на океан, который некоторыми называется Ледовитым. На севере обитают скрифинны, карелыпри границах российских, по карте великого Олая (Олеария? - В.Ч.). Имеется мнение людей учёных, что Скандинавия есть славная Туле: такое утверждение идёт от древних, образуя фундамент. Помпоний Мела полагает, что Туле лежит напротив нижней Германии, тогда как Птоломей считает, что Туле находится на 73 градусе широты и 26-м градусе долготы. Прокопий, описывая Туле, полагает, что на этом острове проживает 13 народов, и столько же царей управляли этим островом, и что он в 10 раз больше Британии. Стефан Византианин называет Туле великой, поскольку она объемлет такие народы, как скрифитианы, ныне именуемые скрифиннами. Исакий Чеса, перетолкователь Ликофорона, уверяет, что Туле лежит на восток от Британии, чьи окраины все принадлежат Скандии и еще ныне носят имя Туле Марка. Балтийское море, которое окружает Туле, не подвержено ни приливам, ни отливам, и поэтому весьма бурное и чревато бедами. Когда текучую воду подгоняют ветры, с севера приходит настолько пресная вода, что матросы употребляют ее для кипячения, и это возникает от множества рек и озёр,  впадающих в него. Однако когда вода идёт в противоположном направлении, с запада, то она промерзает зимой настолько сильно, что поверху ездят на каретах, которые эти народы называют санями. Иногда и целое войско переходит пешком по льду на скандинавские острова, которые, отложив в сторону все другие имена, все-таки именуется Скандия. Это имя означает веселость или красоту, ибо данная земля не уступает ни одной богатой стране ни здоровым воздухом, ни земным плодородием, ни богатством пристаней и товаров, ни морским богатством, ни речным и озерным рыболовством, ни отловом пушных зверей, ни неистощенными жилами золота и серебра, меди и свинца, ни множеством городов и гражданскими постановлениями. Из нее же в древности через нерастленных девиц  часто посылали (Солон, 25-я глава, о северных народах) плоды для жизни Аполлона Дельфийского, поскольку они из-за насилия в старых государствах не могли вернуться нетронутыми. А теперь издалека они везли оброк от этих плодов в пределы скандинавские. Эти земли содержат ныне в себе три королевства: Норвегию, Швецию и Готию, с частью королевства Датского, и некоторые другие провинции, которые суть Ботния, Финмаркия, Лаппония и Финляндия, в которой в прежние времена проживал народ славянский и которая имела их язык. Но когда ею овладели русияне, то приняла веру греческую. И кроме вышеназванных, имеется еще много провинций в Скандинавии, из которых вышли славяне, которые со многими другими сильнейшими народами покорили и владели потом Азией, Африкой и Европой» (с. 10-13).

В наши дни странно видеть историографию славян, начинающуюся из Скандинавии. Этому способствовали несколько факторов, одним из которых явилась монополизация истории Германией XIX века, когда все народы, проживавшие в Западной Европе, включая кельтов, были объявлены германскими. Разумеется, прогерманской стала и история Скандинавии. А в норманнской теории, которую в российскую историческую науку принесли учёные немцы в  XVIII веке (Миллер, Байер и Шлёцер), Скандинавия уже как бы включала в себя и северную Германию, включая остров Рюген. Ибо Рюрик происходил оттуда, но, согласно норманнской теории, был скандинавским князем.

Впрочем, мы видим, что в конце XVI века историография как наука была весьма бедной. В ее распоряжении имелись только сочинения древних авторов, причем, судя по источникам Орбини, в их число не входили ни русские летописи, ни сочинения скандинавов. Более того, никакой критики источников не подразумевалось, все мнения древних авторов считались равноценными. Отсюда получалось, что Скандинавия являлась то ли островом, то ли полуостровом, и сам Орбини никакого своего мнения по этому поводу не выражает. Казалось бы, достаточно было заглянуть в географический атлас - ведь именно в XVI веке издаётся огромное количество карт - и сказать категорически, что Скандинавия представляет собой полуостров, однако этого Орбини не делает. Почему? Это в наши дни любая наука начинает искать точки соприкосновения со смежными дисциплинами, так что история тесно соприкасается с географией. Но во времена Орбини дело обстояло совсем не так.

Неучет географических сочинений привел исследователей более раннего времени и самого Орбини к тому, что путается древний остров Туле и современная ему Скандинавия. Между тем, на всех современных картах помечено, что Туле - это древнее название столицы Гренландии, подлинного очень крупного острова. Уж датчане это знали наверняка. Но не итальянцы и не хорваты. И поэтому то ли остров, то ли полуостров Скандинавия становится еще и полу-Гренландией. Тем самым Скандинавия в этом историческом сочинении некоторым образом мифологизируется, теряет реальные черты. Так когда же Скандинавия была славянской? И на всей ли ее территории говорили на славянском языке? Орбини высказывается так, что его понять можно трояко: 1) славянской была только провинция Финляндия; 2) славянскими были все провинции, то есть Ботния, Финмаркия, Лаппония и Финляндия и, наконец, 3) славянскими были не только эти провинции, но также Норвегия, Швеция, Готия и Дания. Иными словами, вся Скандинавия.

Издав книгу «Вагрия», для которой я поднял большой эпиграфический материал, я понял, что в VII веке вся территория Швеции имела русскоязычное население. А его германизация произошла где-то в XI-XII веках. Но в государственном отношении была сильна не Скандинавия, а более южная Вагрия, занимавшая север нынешней Германии. А самый сильный в мире военно-морской флот находился на острове Руяне (Рюгене), и управлялся он из столицы Рюгена города Арконы, где проживали не просто русские, но московиты. Вагрия и Скандия вместе образовывали Ярову Русь. Когда-то Ярова Русь занимала всю Европу, но к концу первого тысячелетия н.э. от нее остались только два этих государства.

Так что хотя утверждение Орбини, что «все историографы производят историю славян от Скандинавии» истинно в том смысле, что до Нового времени, видимо, так и было. Однако при этом замалчивается история Вагрии, которая, видимо, в сознании историков того времени входила в Скандинавию.

Обсуждение. Господство славян в Западной Европе, хотя бы по численности, отмечалось многими историками вплоть до начала ХХ века, когда курс историографии резко поменялся. Если в скандинавских географических сочинениях средних веков Россия именовалась Гардарики, то есть, Империя городов, то после проигрыша 30-летней войны с Россией и потери Финляндии Швеция стала вовсе не заинтересована в создании блестящего имиджа России в историческом плане. В этом не была заинтересована и Франция после разгрома армии Наполеона, а также Германия, разбитая на фронтах Первой мировой войны отчасти и Россией. Так что в ХХ веке западная историография толкует Россию как страну хотя и очень молодую, но тёмную, отсталую, воинственную и своенравную. У такой страны, согласно этим взглядам, не должно быть радостного исторического начала. Так что всячески поощрялось создание разного рода исторических мифов о неполноценности истории славян вообще и русских в частности.

Мы видим, что древние авторы вовсе не ссылаются на какие-либо научные исследования своего времени, но охотно цитируют разного рода мифы древних народов. Можно ли представить себе учебник, например, по физике, который начинался бы со сборника народных преданий об электричестве и магнетизме? Или учебник по химии, написанный с позиций алхимической мифологии? Естественные науки давно (начиная с XVIII века) преодолели мифологическое описание своего объекта исследования как явно ненаучное; но в историографии мы до сих пор широко цитируем мифы и легенды людей, которые в сущности ничего не знали об истории, а лишь строили некие правдоподобные догадки. Видимо, историография античности и раннего Средневековья еще не дошла до уровня зрелой науки.

Поэтому чтение начала сочинения Мавро Орбини меня в чём-то разочаровало. Но, возможно, последующие главы сгладят это впечатление некоторой беспомощности автора в изложении исторических событий славянских народов.

Заключение. Знакомство с каждой работой на историографические темы весьма расширяет кругозор, особенно когда речь идёт о работах нетривиальных авторов, таких, разумеется, как Мавро Орбини.