В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Февраль 24, 2009

В память о Петухове

Автор 06:26. Рубрика Воспоминания и некрологи

В.Б. Как вы пришли к своему сверхреализму, который стали разрабатывать еще в советское время? Ведь первый ваш роман в серии "Звездная месть" вышел ещё в 1990 году. Вы думаете, что время традиционного реализма ушло безвозвратно? Что нужны новые формы для описания нынешних событий? Или ваш сверхреализм идет как бы параллельно большому русскому стилю? Связан с особенностями вашего писательского дара? Как вы относитесь с одной стороны, к прозе Валентина Распутина, Василия Белова, Владимира Личутина, с другой стороны, к прозе, по-моему, близких вам Александра Проханова, Юрия Мамлеева, Юрия Козлова, Сергея Сибирцева?
Ю.П. Что касается традиционного русского реализма, то он не умер, и никогда не умрет. То, что создано веками, что увековечено русскими гигантами, от Толстого до Бунина, будет постоянно развиваться. Хотя, я уверен, у каждого реалиста есть и мгновения сверхреализма. Скажем, у Распутина в "Прощании с Матёрой", у Белова в "Привычном деле", у Личутина в "Беглеце из рая". Русский реализм — это осевое направление в литературе. Оно было, есть и будет. Столбовую дорогу никто отменить не может. А сверхреализм дает возможность расширить поле реализма. Когда мы видим несусветную дурость мира, в котором всё нелогично, всё не связано, нам требуется иное видение предмета. Иное постижение. Включается наше подсознание, наше сверхсознание. Мы даем отпечаток того, что происходит в мире. Пусть это — измененное зеркало нашего подсознания, всё равно оно существует, и значит, дает возможность прояснить мир. Я считаю, что тенденция сверхреализма будет расти во всем мире. Ибо ушла былая ясность и простота событий. Я не связываю сверхреализм напрямую с мистикой. Особенно с мистикой игровой, гробокопательской, голливудской отделки. Мы — не эзотерики, не гробокопатели, мы методами сверхреализма познаем реальный мир. За сверхреализмом будущее.
В.Б. Насколько я знаю, за сверхреализмом есть и неплохое прошлое. Даже в России. Вельтман. Одоевский. Вагинов. Михаил Чулков. Тот же Михаил Булгаков. Андрей Белый "Петербург". "Котлован" платоновский. Из недавних — проза Григория Климова. Вы сами ощущали влияние известных русских писателей прошлого? Кто ваши литературные учителя?
Ю.П. Что касается литературных кумиров, их у меня не было. "Не сотвори себе кумира". Кумиры будут только мешать. Чем больше их возвеличишь, тем больше потом будет разочарование. Согласен с вами, что сверхреализм с его плетениями реального и сказочного, возник у нас, начиная с восемнадцатого века. даже со "Слова о полку Игореве", где див кличет по древию... Латиноамериканских авторов я ценю, но сверхреализмом их творчество не считаю. Это, наверное, мистический реализм. Мифологический реализм. Завязано всё на местной мифологии. А учителя были. Прежде всего, Гоголь. Его к сугубому реализму и не отнесёшь. Это был первый сверхреалист мирового размаха. Очень ценю Салтыкова-Щедрина. "История одного города" — это разве реализм? Белый — безусловно. Булгаков — безусловно. Из недавних времен, из вашей группы "сорокалетних", очень ценю "Альтиста Данилова" Владимира Орлова, ныне подзабытого, а напрасно. Это был настоящий прорыв в сверхреальное.
В.Б. Думаю, "Альтист Данилов" был бы хорош и органичен в вашей серии "Библиотека сверхреализма". Впрочем, и нет такого реалиста, у кого бы нельзя было найти прорывов в запредельное, в сверхреализм. Такие прорывы есть даже у Александра Фадеева, у Михаила Шолохова, у Леонида Леонова. С другой стороны, любой талантливый сверхреалист опирается на ценности реализма: и в обрисовке психологии героя, и в живописании его быта. Что вы цените в реалистической прозе? И чем привлекательна проза сверхреализма для самых дотошных бытописателей? Есть ли постоянно действующая взаимосвязь?
Ю.П. В настоящем реализме ценно всё. Если говорить о русской литературе, то мы ею воспитаны, сформированы. Мы с вами, наше поколение и есть — плоды русского великого реализма. Где грань между реализмом и сверхреализмом? Думаю, как в жизни, так и в литературе, прямых граней не существует. Где грань между физикой и химией? Химией и биологией? Географией и природоведением? Её нет в природе. Она существует лишь в учебниках. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Достоевский — они все сверхреалисты. Когда надо для замысла, для художественной убедительности, они легко выходят за пределы обыденности. Просто мы выходим на новый уровень зрения. Возьмём микроскоп — и увидим то, что таится в складках вещного мира. Возьмём телескоп — и раскроем тайны постоянно творящегося мироздания. Мы начинаем видеть проблемы с разных сторон. Шире и глубже. Это уже не просто природный взгляд. Расширение видения. Может, это и есть — одна из главных задач литературы? Можно, конечно, расширить видение мира, входя в наркотический транс. Но есть другой способ не меньшего расширения сознания — чтение художественной литературы. Он, может быть, более трудный, подростку легче накуриться "травки". Но путь наркотранса — это путь смерти и распада. А путь литературы — сближение с вечностью. Путь становления личности. Я уверен, без литературы нет и не может быть крупной личности.
В.Б. Интересно, Юрий Дмитриевич, а чем отличается сверхреализм в вашем понимании от "фэнтези", от приключенческой фантастики? Если конкретно, чем, кроме особенностей писательского дарования, отличается литература Юрия Петухова от литературы Сергея Лукьяненко с его "Дозорами"? Или это всё тоже очень условно и зависит лишь от художественного воплощения? От таланта автора?
Ю.П. Да, границы между "фэнтези" и сверхреализмом во многом условны. Там, где сочинитель не выходит за рамки фантастического повествования, или детективного, там рамки легко определить. Другие планеты, монстры, острый сюжет — это всё в рамках беллетристического жанра. Не всю фантастику следует относить к литературе. Часто это просто товар. Четыре пятых из того, что пишут наши фантасты, — коммерческое чтиво, не более. Кто из них почестнее, сам себя писателем не считает. Нетребовательный читатель. Нетребовательный, иногда и коллективный писатель. Но если мы говорим о Станиславе Леме, это уже из другой области, большой литературы. Там, где мы видим новое неожиданное восприятие мира, — начинается сверхреализм. Поэтому четкой грани между фантастикой и "фэнтези", "фэнтези" и сверхреализмом нет. Многие мои романы, которые чисто по формальным признакам можно отнести к фантастическим, были цехом фантастов отвергнуты как "не-фантастика", а читателями — тоже не из числа поклонников фантастического жанра — очень тепло приняты. Слишком много идей. Слишком много социальных размышлений. Слишком много исторических прогнозов. Кстати, наверное, из-за этого к ним сейчас и прицепились мои недоброжелатели, испугавшиеся художественной пропаганды русскости. Как будто может существовать вненациональная литература... Я ведь сам начал задумываться над природой своих сочинений именно после таких придирок. Поначалу вполне добросовестно считал себя фантастом. Меня убедили: и читатели, и прокураторы, — что это не так, называя меня проповедником и чуть ли не пророком тех или иных идей.
В.Б. Вас считают и писателем, и историком. Книги ваши относят: одни — к жанру художественной литературы, другие — к историческим исследованиям. У вас вышли десятки книг. Их тиражи исчисляются сотнями тысяч экземпляров. Думаю, нынешние нелепые преследования лишь увеличат вашу популярность. Но вы-то сами кем себя считаете: историком или писателем? Скажем, мой старший сын — историк. Кельтолог. Изучает кельтскую цивилизацию, хотя иногда и пишет сверхреалистические рассказы и эссе. Его старший друг в Лондоне — Александр Пятигорский, тоже ученый-востоковед, хотя и пишет время от времени прозу. А кто вы, Юрий Петухов?
Ю.П. Наверное, литератор, писатель. Хотя истории уделяю очень много времени. Кстати, высоко ценю книги о кельтской цивилизации вашего сына Григория Бондаренко. Особенно "Повседневную жизнь древних кельтов", вышедшую недавно в "Молодой гвардии". Я сам увлечен историей кельтов. У кельтов и славян много общего.
Но не будем смешивать литературу и историю. Когда я занимаюсь историческими исследованиями, пишу свою трехтомную "Историю русов", мои литературные фантазии уходят на самый задний план, вперед выходят факты. В науке можно создавать новые версии истории, но только — исходя из реальных фактов. В истории нельзя фантазировать, надо исходить из научных данных. Там спорят разные исторические школы, спорят и со мной, но исходя из моей трактовки реальных исторических фактов, а не из придуманных легенд. Почему многие говорят о фантастичности моей истории? До меня никто не работал на стыке таких наук, как антропология и мифоанализ, лингвистика, археология. Каждый копал в своем направлении. Поэтому получались скудные версии. Но когда мы всё соединяем вместе, даже самые проверенные классические схемы сводим воедино, то получаем неожиданный результат. Это обобщение и называют фантазией Юрия Петухова. Моя хорошая репутация писателя повредила моей репутации историка. Мол, что с него взять — он ведь фантаст, вот и пишет фантастические книги.
В.Б. Очевидно, и английскому классику в жанре "фэнтези" Толкиену при работе в Оксфордском университете вредила его писательская популярность. Думаю, только время всё расставит на свои места. И Олжаса Сулейменова всерьез не воспринимали с его нашумевшей книгой — прежде всего потому, что он был всего лишь поэт. Так же не рассматривались всерьёз те или иные версии Александра Казанцева или Валентина Пикуля. Писателя заведомо исключают из списка серьезных историков. Впрочем, читателю это не мешает увлекаться не только вашей "Звездной местью" или "Бойней", которую я бы включил в число наиболее заметных произведений о нашей действительности, но и вашей "Историей русов". Среди её страстных поклонников я знаю немало писателей. Это, в том числе, и мой друг Владимир Личутин.
Ю.П. В главном, я, конечно, писатель. Хотя чисто фантастических работ у меня немного. Главные книги отношу к сверхреализму. Как историк, конечно, я работаю более раскрепощено, чем, скажем, археологи или лингвисты. Но археологи и лингвисты не могут свести результаты своих работ воедино, они замечательны своими частностями. А кто-то должен и выводы делать. Одно другому помогает. Конечно, моя "История русов" не вышла бы без трудов археологов и лингвистов. А мои исторические исследования помогают мне как писателю. У меня же много и исторической прозы.

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.12MB | MySQL:12 | 0.459sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



21 запросов. 0.620 секунд