В.А.Чудинов

The first attempt to test the epigraphic as criterion of no-existing of Pithecanthropus in the Historical Anthropology was successful. A man has lived on Earth at that time and was using bone material of these species for his cult purposes. 

Появление данной статьи было вызвано двумя обстоятельствами. Во-первых, в моей статье об эолитах стало ясно, что человек жил уже в плейстоцене. Из этого следовало, что он был старше питекантропа, по крайней мере, того, которого открыл Эжен Дюбуа. Во-вторых, один из моих читателей заподозрил, что такие выводы я смог сделать только потому, что абсолютно незнаком с исторической антропологией. В принципе, я давно хотел рассмотреть и это направление современной науки, однако чуть позже, но названные обстоятельства ускорили эту публикацию.

В рубрике о естествознании и медицине древности я поместил несколько статей, из которых следовало, что антропологи несколько раз находили черепа не в захоронениях, а в медицинских отделах древних храмов. Но археологи этого не подозревали. И предъявляли нам черепа египтян или этрусков, которые служили учебными пособиями и имели соответствующие надписи, хотя выглядели на взгляд не эпиграфистов как обычные черепа умерших людей. Не так ли обстояло дело и в случае с находками черепов «предков человека»? Такое подозрение у меня закралось давно, однако подтвердить или опровергнуть его я не торопился, занятый более срочными проблемами. Полагаю, что теперь настало время заняться именно этой научной задачей.

Монография советского времени. Со школы я был воспитан в духе дарвинизма, поскольку всякая иная точка зрения в СССР была недопустима - она противоречила как атеизму с одной стороны, так и эволюционизму - с другой. И вся научная литература пропагандировала только ее. В вузе я преподавал философию, в частности, в разделе «Сознание» подраздел «Возникновение сознания». Он и связывался напрямую с эволюцией человеческого существа, которую я на семинарах прорабатывал со студентами весьма тщательно. Руководством мне служила монография Михаила Федоровича Нестурха (НЕС). В этой книге находке останков питекантропа отводится особое место, поэтому я процитирую ряд ее положений.

Питекантроп с острова Ява. «С появлением человека в начале четвертичного периода открылся новый этап развития природы. За миллион лет человек превратился в могущественнейшее существо. По сравнению со всей предшествующей историей развития животного мира длительность существования человека ничтожна. Но достигнутые им за это время успехи и степень влияния на развитие животного и растительного мира огромны» (НЕС, ч. 284).

Сейчас, когда я гляжу на эти строки другими глазами, мне многое в них хочется поправить. Когда мне было от 30 до 40 лет, меня весьма увлекала биология, и я понял, что один миллион лет для эволюции - очень маленький срок, в течение которого не может сформироваться даже подвид (в антропологии - раса), для этого нужно время в 2-5 раз большее. Для появления нового вида нужно приблизительно порядка 10-20 млн. лет, а для появления нового рода - еще в несколько раз больше. Ну, скажем, порядка 50 млн. лет. При этом я называю не реальные цифры, которые никто не знает, а только прикидочные. Но всё равно, получалось, что человек развивался раз в 20-50 быстрее любых других живых существ. Но этого почему-то биология не замечала, и дискуссии (в СССР) на эту тему не шли. Почему?

Многие полагают, что виной тому противопоставление науки религии. Так, если с позиций креационизма человек был создан богом и с тех пор остаётся неизменным, то с позиций науки он эволюционирует. Иными словами, он не создан, а стал человеком из нечеловека, из обезьяны. Пока согласимся с таким пониманием, ибо более близкого к человеку существа, чем обезьяна, нет. Но тогда для максимального противопоставления научной точки зрения религиозной следует максимально противопоставить и время творения: если по христианству Бог сотворил человека на шестой день и довольно быстро (вероятно, затратил менее часа, имея гигантский опыт прежних дней по сотворению животного мира, тратя на каждый вид буквально доли секунды, иначе он не уложился бы в отведенные ему сутки), то биология как наука должна была показать, что в эволюции таких высоких скоростей нет и быть не может. Если, как полагает геология, в кембрии (примерно 520-550 млн. лет назад) земноводные стали заселять сушу, а примерно 300 млн. лет назад господствовали рептилии, то эволюции человека, который отличается от животных как объёмом мозга, так и умением очень тонко управлять движением своих рук, следовало отвести не менее 100 млн. лет. Но так примерно и рассуждали биологи, и в XIX веке даже приводили удивительно древние находки. Однако их слушать не стали. Победила другая точка зрения, которая не имеет отношения к науке, но зато самым непосредственным образом относится к социальной психологии. С точки зрения методологии науки эта история весьма поучительна, и на ней следует остановиться чуть дольше.

В науку вплоть до середины XIX века как в нечто достойное человеческого уважения верили немногие. Напомню высказывание одной из героинь «Горя от ума» Грибоедова: «Он химик, он - ботаник, князь Фёдор, мой племянник». Это было сказано с явным осуждением. Однако прикладная наука явно творила чудеса. Появились паровоз, пароход, дирижабли, газовое, а затем и электрическое освещение. Ослабли церковные запреты, и стала развиваться семимильными шагами и наука теоретическая. Учёные очень старались, чтобы завоевать доверие общества, каждый шаг вперед перепроверялся и по возможности воспроизводился в других странах и при других условиях. Вместо схоластических рассуждений XVII века наука вступила в эпоху демонстрации наглядных достижений.

Применительно к проблеме происхождения человека общественность бросила биологии вызов: «если человек произошел от обезьяны, то предъявите промежуточное звено». Замечу, что проблема трансформировалась из чисто научной в социальную: либо учёные лжецы, и ничего кроме общих фраз они говорить не могут, либо они предъявят скелет ископаемого существа, и тогда учёные сохранят свой авторитет. Речь, таким образом, шла не только о биологии как таковой, но о возможности государственной поддержки науки, которая явно уменьшилась бы в случае провала.

 Итак, ситуация сложилась таковой. В 1871 году появляется книга Дарвина «Происхождение человека и половой подбор», где говорится о том, что эволюционная теория происхождения одних биологических видов из других применима и к человеку. Но это - пустая декларация. Проходит десять лет. Наука молчит. Походит еще пять. И опять - ничего. Положение становится критическим. Заметим, что науку устроит, вообще говоря, любое «промежуточное звено», которое было бы старше мезолита (то есть, 10 тысяч лет). И в нём должны были бы встретиться черты как обезьяны, так и человека. Еще раз повторяю, ЛЮБОЕ СУЩЕСТВО. Понятно, что первому, кому это удастся сделать, суждено войти в анналы науки с благодарностью.

О человеке плиоцена.  М.Ф. Нестурх пишет об этой проблеме с нескрываемым разочарованием: «В предшествующей части родословной человека почти на всём протяжении плиоцена, который продолжался 10 млн. лет, пока имеются большие пробелы. Этот пропуск увеличивается тем, что верхний миоцен, длившийся 8 млн. лет, дал мало ископаемых остатков наших предков. Однако находки рамапитека из нижнего плиоцена и другие заполняют пробелы» (НЕС, с. 284).  Однако он говорит о середине ХХ века, а не о ситуации 70-летней давности. Тогда именно плиоценового возраста ничего найдено не было. Неявный запрос учёного мира к антропологам вылился в мольбу: «Найдите хоть что-нибудь!» И, разумеется, такой смелый первооткрватель отыскался.

Находка Эжена Дюбуа. Вот как описывает ее Нестурх: «Находка питекантропа, совмещающего в себе телесные особенности человекообразной обезьяны и человека, представляет собой выдающийся научный интерес. В 80-х годах прошлого столетия доцент анатомии Амстердамского университета Эжен Дюбуа (1858-1940) отправился в качестве военного врача на острова Малайского архипелага. Его мечтой было найти остатки ископаемых предков человека. На острове Ява Дюбуа организовал поиски  в 1890 году он нашел близ деревни Вадьяк два древних черепа людей современного типа. Вместимость их мозговой коробки велика (1550 и 1650 кубических сантиметров), надбровные дуги значительны» (НЕС, с. 285). 

Если судить непредвзято, то первая находка Дюбуа представляла собой обнаружение именно ДРЕВНЕГО ЧЕЛОВЕКА, а вовсе не «переходного звена». Иными словами, на той же самой Яве и примерно в то же время обитали ЛЮДИ, и их, вероятно, было  не меньше, а больше, чем «промежуточных звеньев». Но такого рода находка «тянула» разве что на рядовую заметку в научном журнале, а вовсе не на всемирную славу.

Вот заметка о нём в Википедии: «Мари Эжен Франсуа Тома Дюбуа (нидерл. Marie Eugène François Thomas Dubois; 28 января 1858, Эйсден, - 16 декабря 1940, Хален) - нидерландский антрополог. Прославился тем, что впервые нашёл останки ископаемого питекантропа на острове Ява». Английская версия более пространна: «Хотя ископаемые гоминиды были найдены и изучены и прежде, Дюбуа стал первым антропологом, который предпринял целенаправленные поиски их останков. Он предположил, что происхождение человеческих видов существ должно располагаться в тропиках. Для этой цели он присоединился к голландской армии в Голландской Восточной Индии (Голландской колонии, которая позже стала независимой Индонезией)».

Рис. 1. Эжен Дюбуа

Я пока прерву цитирование, чтобы обратить внимание на то, что такие подробности мировой истории, как наличие колоний у Голландии, в школьном курсе всеобщей истории мы не изучаем. И о том, что в нынешнем благополучии этой страны лежит частичка труда индонезийских рабов, нам никто не объясняет. Кроме того, понятно, что врач для армии - это очень ценный человек, кому в помощь непременно дадут и солдат, и туземцев, так что никаких средств на раскопки ему тратить не нужно. И никакого «открытого листа» в местном отделении министерства культуры ему брать также не имеет смысла, за отсутствием самого министерства в колонии. Местная голландская администрация там разрешит всё. Иными словами, идеальные условия для исследований: никто не потребует никакой отчётности, никто не взыщет за потраченные средства или испоганенную раскопками землю. И если не удастся ничего найти, никто не укажет пальцем на военного врача как на неумеху: раскопки не входят в круг его служебных обязанностей.