В.А.Чудинов

Монета КУН ДАСК. «То, что подобный термин для монеты был когда-то в употреблении, уже несомненно… Понятие ДАСК обозначает на русском одновременно п у т е ш е с т в е н н и к а, что логически идентифицируется с деньгами, откуда вся надпись может быть понята как КУНА-МОНЕТА или КУНА-ДЕНЬГИ, выраженная в языке. — Шрифт тут смешанный, то есть он состоит частично из рун, частично из латинского унциала, знака в виде пальца, что говорит о том, что в более позднее время руны уже не были исключительным шрифтом. Кроме того, до сих пор полагали, что монета была византийского происхождения; но в пользу этого ничто не говорит, а против свидетельствует сам шрифт, который должен был бы быть скорее греческим, чем с латинским влиянием. — В отношении возраста можно с достаточной вероятностью принять, что эта монета моложе, чем все рассмотренные выше с чисто руническим шрифтом» (с. 70). Вторая монета у меня изображена на том же рисунке 39. Естественно, что для чтения КУН ДАСК у меня нет оснований. Легенда монеты открывается изображением 6-конечной звезды, которая была дешифрована как КРАЛЬ ЛИТЪВЫ, таким образом – перед нами еще одна литовская монета. А далее вместо КУН ДАСК я читаю С ЛИТВЫ ДВА. Два кого – мы выяснили на предыдущей монете – ДВА РАТНИКА/ЛАТНИКА.

В центре монеты изображено лицо какого-то персонажа. Зигзаг шапки волос я читаю ЛИТВА, РАТНИКИ. Таким образом, только что высказанное предположение подтвердилось. Низ волос, а также лигатура ниже звезды имеют одинаковое чтение и обозначают государственную принадлежность монеты – ЛИТВА. Остальную часть легенды я читаю как ЛИТВЫ ЖИВОЙ МОРЯ ЛИТОЙ. Если монета имеет достоинство в два латника, то речь идет об одном латнике – ибо это он ЖИВОЙ ЛИТВЫ, ЛИТОЙ и с МОРЯ (ЛАТНИК). Кроме того, перед лицом изображен крест. Часть лица и крест с кружком могут быть прочитаны как РУНОВЪ.

Таким образом, перед нами – еще один вариант литовской монеты как средства денежного обращения времен королей Литвы.

Заключение. Своему рассмотрению монет М. Жункович дает краткое заключение: «Тем самым завершается, по крайней мере, бегло, рассмотрение ряда монет с более или менее надежно читаемым руническим шрифтом, хотя имеются еще сотни других, которые имеют сходные надписи, чье значение, однако, с точки зрения языка еще менее объяснимо. То обстоятельство, что щиты с гербом на всех этих монетах, которые одновременно почти целиком являются золотыми брактеатами, весьма похожи, также как и то, что надписи на них отличаются от прочих вендских рун несущественно, или ограничиваются только алфавитом, а также то, что тексты на них решительно славянские, позволяет правомерно придти к выводу, что все они произошли от славянских регентов, которые правили в области Северной и Западной России, Северной Германии, Дании или Скандинавии.

Определить их время невозможно, поскольку история предоставила нам в каждой эпохе слишком мало данных: с некоторыми вычислениями, однако, можно предположить, что чеканка большинства брактеатов происходила во времена первых восьми веков н.э.; ряд из них должен быть причислен к началу нашего летоисчисления, что вполне возможно, ибо это нельзя исключить. — Так же нельзя возражать против большой продолжительности использования одного и того же щита с гербом, ибо и древнеславянские монеты «эн цехин» имели точно такой же щит с гербом, как и последующие македонские монеты с греческими надписями, хотя между ними, вероятно, лежали многие столетия. Впрочем, он повторяется еще и сегодня, поскольку герб государства на монете продолжается тот же самый, лишь меняется его выполнение, которое зависит от господствующего направления искусства и вкуса.

Далее монета с надписью на определенном языке еще не является доказательством того, что она отчеканена на государственном языке, ибо, например, в Австрии монеты высшего достоинства еще и сегодня подписываются по-латыни, что со времен древнего Рима было в Европе почти во всеобщем употреблении. Благодаря этому определенные монеты пробуждают особую любовь; так, например, на Балканах с давних пор приняты в обращение преимущественно французские золотые монеты, в Леванте — талеры Марии Терезы и т.д.

Точно также и место находки само по себе не является регулятивом для признания государственного происхождения монеты, поскольку ни один объект не меняет географически свое местопребывание столь сильно при неизменной стоимости, как деньги, и одновременно ни один предмет высокой стоимости не теряется или не попадает в землю столь легко, как деньги, ибо как раз по своей численности они являются наиболее часто встречающимся ценным предметом.

Большинство старинных золотых и серебряных монет снабжались ушком из того же сорта металла, поскольку по древним славянским обычаям (как и восточным) монеты, в конце концов, находят применение в качестве женского украшения, и, будучи подвешены на шнурке на голове, вокруг шеи или на груди, носятся как видимое богатство. Ушко удаляется снова, как только возникает необходимость вновь вернуть монету в обращение.

Автор не ведет здесь речи о дальнейших исследованиях, можно ли и где найти другие экземпляры тех же или похожих монет; это остается после решения основного вопроса о чтении надписи и выяснения языковой принадлежности лишь детализирующей научной работой» (с. 70-71). На всех псевдомонетах (= украшениях для монисто) действительно изображен конь. Однако их славянская принадлежность обусловлена не этим «гербом», а прежде всего неявными надписями, вписанными в рисунок, и отчасти – явными надписями, в большинстве своем выполненными не вендскими рунами, а славянской руницей. Так что Мартин Жункович прав в главном, в верной аттестации псевдомонет как славянских, хотя его способ доказательства меня не убеждает. Однако в начале ХХ века никто не имел представления о славянской рунице, что и вполне оправдывает этого выдающегося славянского эпиграфиста.

Статья публикуется впервые.