В.А.Чудинов

Эпиграфика и этимология на уровне популизма

В.А. Чудинов

В этой статье я хотел бы не разбирать чье-то конкретное эпиграфическое и этимологическое творчество, а рассмотреть некоторые теоретические вопросы.

Понятие языка является весьма абстрактным, поскольку включает в себя весь его лексический фонд, всю его грамматику, в том числе и словообразование, и всю фонетику, включая диалектные и устаревшие формы. Это - некоторый конструкт, носителем которого является определенный этнос. Без этой абстракции невозможно существование языкознания. Сопоставить данный базовый конструкт можно разве что с понятием числа в арифметике или понятием геометрической формы в геометрии. Однако, подобно понятию цифры в арифметике или тела в геометрии, в языкознании существует понятие речи, некоторого реального языкового фрагмента, представленного устным или письменным высказыванием. Любой речевой акт одного лица способен вызвать у другого лица, говорящего на том же языке понимание, то есть, совокупность нового знания, чувства или новой поведенческой установки.

Чужая речь. Речь на чужом языке, если этот язык неизвестен, неспособна вызвать понимание, не передает нового знания, нового чувства или новой поведенческой установки у воспринимающего ее лица. Нельзя сказать, что она непонятна вовсе; прежде всего, может быть до некоторой степени понят ее чувственно-волевой компонент: энергична она или вяла, спокойна или взволнованна, обладает преимущественно большим числом гласных или согласных звуков. Иными словами, она понимается на акустическом уровне, но не на уровне семантики.

То же самое можно сказать и о письменной речи на незнакомом языке. Видны отдельные графические знаки, простые или сложные, иногда прямолинейные, иногда очень закругленные, крупные или мелкие, разделенные пробелами или слитые в лигатуры. Это - тоже небольшое понимание речи, но на оптическом уровне, не на уровне семантики. И акустика, и оптика - это разделы физики, частично входящие в языкознание.

Однако, если мы изучали чужой язык, мы способны сделать следующий шаг, а именно - разделить ее на определенные фрагменты. Так, речевой поток делится на предложения, словосочетания, слова и морфемы, и каждый объект, полученный в результате этого членения, обладает своим смыслом - синтаксическим, морфологическим, лексическим, морфемным. Каждый, кто изучал иностранный язык, знает, что подобного рода членение непрерывного речевого потока представляет определенную трудность, которая становится всё менее обременительной по мере увеличения практики. В языковых учебных заведениях этот вид деятельности называется аудирование - умение распознать элементы речи на слух.

Аналогичная процедура существует и для письменной речи, когда непрерывную строку знаков (а так писали в древности) оказывается возможным поделить на предложения, словосочетания, слова и морфемы. По аналогии с аудированием эту операцию можно было бы назвать визуализированием, умением распознать элементы речи на глаз.

Заметим, что как аудирование, так и визуализирование не являются чисто физическими операциями, а предполагают знание каждого уровня строения языка - морфем, слов, словосочетаний и типов предложений. Однако знания эти - пассивные, то есть, в результате аудирования и визуализирования люди еще пока не понимают смысла сказанной фразы, но создают некоторые структурные элементы, которые они потом начинают распознавать поэлементно. Обе операции - это предварительная, довольно грубая обработка текста, в результате которой вычленяется его структура для того, чтобы позже применять синтаксические, морфологические, лексические и словообразовательные процедуры, которые дадут возможность понять текст. Однако без этой процедуры дальнейшая обработка текста оказывается невозможной.

Наконец, происходит понимание,  или, иначе, семантизация текста, когда осмысливается каждый его элемент, и слушатель или читатель усваивает всю содержащуюся в тексте информацию.

Следы в тонком мире. Существование тонкого мира современной академической наукой не доказано. Это не означает, что его нет. Ситуация здесь примерно такая же, как до ХХ века в географии, когда огромные фрагменты земной поверхности оставались неисследованными, и не могли быть нанесены на карту. На этих местах карт оставались незакрашенные области, пробелы, или так называемые белые пятна. Как правило, это были труднодоступные места: пустыни, горные хребты, участки непроходимых лесов или болот. Следовательно, существование белых пятен оказывалось не свойством природы, а отражением пока еще не слишком обширных возможностей человека. Но по мере развития производительных сил человеческого общества, появления пищевых консервов, теплой и непромокаемой одежды, фотографического оборудования, повышения проходимости сложных участков рельефа за счет развития транспортных средств и т.д. размер белых пятен постепенно сокращался, пока они не исчезли окончательно. Во второй половине ХХ века стали стремительно исчезать белые пятна рельефа морского дна.

Что касается тонкого мира, то в ХХ веке появились первые, весьма несовершенные устройства в виде рамочек и маятников, которые позволили очень грубо оконтурить эфирные поверхности (ауры) как от живых, так и от неживых предметов. Уже это позволило определять подземные неоднородности среды - пустоты, скопления воды или нефти, наличие археологического культурного слоя и т.д. Тем самым была до некоторой степени реставрирована древняя практика лозоходства. Несмотря на некоторый успех в этой области, академическая наука не признает данные результаты объективными, поскольку инструменты визуализации - различной конструкции рамочки и маятники - работают только в руках человека. Без него они не показывают ничего. В таком случае получается, что самой существенной частью таких приборов является сам человек, а тем самым, полученный результат оказывается необъективным.

Другие попытки объективации пока к успеху не привели. Напомню, что в XVIII веке существовали салонные опыты с электричеством, когда галантные дамы и кавалеры образовывали живую цепь (откуда этот термин перекочевал в электротехнику), и крайние звенья этой цепи, то есть, участники опыта, клали свои руки на обкладки конденсатора (в качестве которого выступали лейденские банки), а один из участников крутил ручку электрофорной машины. Через участников проходил ощутимые разряд переменного тока (через электрическую цепь конденсатор периодически перезаряжал свои полюса до полной растраты накопленной электрической энергии), и тем самым существование электрического тока каждый из участников ощущал на себе, чисто субъективно. Науки об электричестве тогда еще не было, хотя существование электрических зарядов ощущалось весьма внушительно. И только на рубеже XVIII и XIX веков Луиджи Гальвани изобрел первый прибор для детектирования электрического тока, гальванометр на основе лапки лягушки, которая сокращалась под действием электрического тока. Хотя это была мышца живого организма, а не совокупность неорганических деталей, все-таки степень объективности электротехнических опытов повысилась, и с этого момента электротехника вошла в академическую науку.

Поэтому пока академической науки о тонком мире нет - сама наука еще не нашла адекватных средств объективации тонкого мира. Но она их и не ищет, будучи убежденной в отсутствии самого тонкого мира. Здесь ситуация напоминает ту, что сложилась накануне великих географических открытий. Требовалось доказать существование Западного полушария Земли, но для этого кто-то должен были финансировать соответствующую экспедицию. А поскольку большинство европейцев было убеждено в том, что такого полушария и континентов на нем нет в природе, мало кто из богатых людей спешил раскошелиться. Да и даже после открытия Колумбом в конце XV века новых земель за океаном, их освоение началось лишь в XVI-XVII веках.

Мантры и руны. С точки зрения эзотерики имеются особые слова, обладающие повышенным воздействием на тонкий мир. В терминологии эзотерики, они вызывают особые вибрации, на которые откликаются человеческие души. Такие слова называются «мантрами». Среди них имеется особое слово настройки, АУМ, ООМ или ОМ. Существует также особое слово в христианстве, произносимое после молитвы, АМИНЬ или АМЕН. К сожалению, науку эти слова с повышенным психическим резонансом академической наукой не интересуют .

Аналогом мантр в письменности являются слова, написанные рунами. Даже руны сами по себе в качестве отдельных знаков обладают сильным воздействием на психику человека. Насколько я могу судить, по мнению людей, специализирующихся в этой области, достаточно сильное воздействие оказывают германские руны (руны Одина). Возможно, что равной или несколько меньшей силой обладают и кельтские руны (руны Огма). Однако сильнее германских будут тюркские руны, а еще сильнее - русские руны, то есть руны Макоши. Вообще говоря, эта сторона психического воздействия акустических или оптических знаков должна изучаться психолингвистикой, однако, насколько мне известно, такого раздела психолингвистики в академической науке не существует. Полагаю, однако, что даже если бы он возник, он бы имел характер закрытого (засекреченного) знания, поскольку позволял бы целенаправленно воздействовать на подсознание людей.

В древности мантры и руны усиленно изучались жрецами, составляя основу жреческого знания. Заметим, что мантры и руны не требуют аудирования и визуализирования, их комбинации воздействуют на человека независимо от того, знает он какой-то чужой язык или нет. Иными словами, мантры и руны являются элементами некого общечеловеческого кода, и степень их воздействия не определяется личными знаниями индивида, а заключена в генетической памяти человечества. Поэтому различные их комбинации могут создать ту или иную психологическую установку лиц, начиная от горячей заинтересованности в услышанном, до апатии или полного отторжения. Ясно, что жрецы целенаправленно пользовались этими знаниями.

Особую концентрацию мантр и рун составляли священные, или, иначе говоря, сакральные тексты. На взгляд непосвященного человека, профана, слова и знаки этих текстов практически не отличались от слов и знаков обычной, профанной речи. Однако профанная речь не была способна оказать воздействие такой силы, на какую были способны сакральные тексты.

Понятно, что изучение сакральной стороны человеческой речи составляло науку жрецов. По мере секуляризации человеческого общества, уменьшения в нем количества и степени участия в социальной жизни жрецов, происходила и десакрализация, то есть, профанация речи. Наука лингвистика стала исследовать речь уже только с профанной точки зрения. Тем самым уровень знаний о языке резко понизил свою планку.

Вероятно, по мере уменьшения жреческого корпуса знания о сакральной стороне звучащих и написанных слов, передаваемые от учителя к ученику, постепенно могли в ряде мест исчезнуть совершенно. Поэтому лица, которые в наши дни заявляют о том, что они смогли самостоятельно реконструировать тысячелетние практики наших предков, и умеют оперировать словами и рунами на уровне древних жрецов, вызывают большое подозрение. В принципе такое возможно, но для этого нужны огромные знания в области истории, лингвистики, мифологии, религиоведения. Однако люди, претендующие на подобную роль в наши дни, как мы убедились на примере Олега Синько, не обладают даже элементарными сведениями в указанных областях знания, считают, что повышать их образовательный уровень им ни к чему, а если и следует ссылаться на чьи-то работы, то на статьи и книги своих коллег, находящихся примерно на том же уровне, например, на работы Антона Платова. С понятием научной критики они не знакомы, и считают, что если их работы анализируют, то либо с целью поучиться у них, либо, напротив, для того, чтобы навязать им работы самого критика. О том, что существует большое направление эпиграфики и дешифровки, они не подозревают, поэтому называют свои книги так, как мог бы назвать их эпиграфист или дешифровщик. Поэтому, в силу невежества, они занимают своими работами ту область знания, к которой они, в общем-то, и не имеют отношения. Таким образом, пока область воздействия отдельных звуков и слогов, а также отдельно взятых рун и их комбинаций на человеческое подсознание с точки зрения науки остается неисследованной.

С точки зрения самих современных магов воздействия рун рассматриваются не как практика и не как наука, а как искусство. Вот что пишет, например, Анна Кайа в разделе «Магия заклятий или сакральных слов (искусство эрилей)»:  «Ни одно искусство не стоит на месте, и с развитием рунической магии появился новый ее вид - искусство создания магических формул (в иных магических системах их также называют заклятиями) или комбинаций рун. Владевшие этим искусством называли себя эрилями. Суть этого сложного искусства, которое являлось достоянием очень немногих, заключается в том, что действие рун проявляется по-разному в зависимости от того, вырезаны они вместе или в отдельности. Иными словами, две руны, вырезанные вместе, действуют иначе, чем две руны, вырезанные по отдельности, а воздействие же двух или более рун в составной руне отличается от воздействия тех же рун, вырезанных в строку. Необходимо отметить, что магической формулой или заклятьем является не любая произвольная комбинация знаков. В процессе развития искусства эрилей наиболее действенные комбинации подбирались, разумеется, в процессе экспериментов» (КАЙ, с. 310-311). В этом абзаце находится много положений, которые требуют комментариев.

Прежде всего, само слово ЭРИЛЬ - несколько искаженное слово ЯРЛ - жрец бога Яра. Исказили это слово германцы, перенявшие рунную магию от жрецов Яра. В немецком языке звук ЛЬ мягкий, поэтому слово ЯРЛ они восприняли как ЙАРЛЬ; однако два согласных подряд, Р и Л им казались трудными для произношения, и они заменили его на ЙАРИЛЬ, затем на ЙЕРИЛЬ и, наконец, на ЭРИЛЬ.

Далее, русский бог Яр являлся более молодой ипостасью бога Рода, поэтому руничная магия жрецов Рода перешла к жрецам Яра, а руны Рода стали называться рунами Яра. Так что тут существовала непрерывная цепь ученичества еще со времен палеолита. А в качестве рун использовались руны Макоши, то есть, слоговые знаки руницы. Что же касается германских жрецов, то они рунами Макоши не пользовались; их обучали рунной магии на основе германских рун, рун Одина, имевших более слабое сакральное воздействие. Так что с самого начала эрили не обладали всей полнотой сакрального знания по сравнению со жрецами Яра. Но так было за несколько веков до н.э. Позже, в христианской Германии, особенно в средние века, когда шла война с еретиками, ведунами и ведьмами, шансов на выживание эрилей практически не осталось. Так что, скорее всего, именно тогда порвалась цепь непрерывной преемственности от учителя к ученику. Следовательно, все эрили более позднего времени явились самозванцами и поставили своей задачей возрождение древнего искусства.

О том, что новые эрили делают только первые шаги, свидетельствует и приведенный выше отрывок. Он говорит о том, что сочетание двух знаков не равно двум знакам в отдельности. Но именно об этом говорит и лингвистика. Скажем, слова спаси бог означают христианское пожелание спасение души, тогда как возникшее из этого слово спасибо означает обычную формулу вежливости и совершенно не имеет религиозного смысла. Иными словами, жрецы (Рода или Яра) были не только магами, но и лингвистами, тогда как новые эрили пытаются развивать рунную магию в отрыве от лингвистики. Их эксперименты показывают, что они в своей реконструкции находятся лишь в начале пути и не продвинулись дальше попарной комбинации нескольких рун. Так что нынешние эрили с точки зрения жрецов Яра находятся в положении первоклашек, которые решили самостоятельно изобрести грамматические знания. Однако если эксперименты первоклашек безобидны, то эксперименты эрилей опасны, и в первую очередь, для них самих, ибо они заранее не знают, какую силу вызовет то или иное сочетание рун. Это все равно как сесть в современный грузовик со включенным двигателем и начать по очереди перебирать все кнопки, а потом перейти к исследованию нажатия их попарно или по трое одновременно. Если человек не знаком с правилами вождения, не исключено, что данный эксперимент закончится летальным исходом.