В.А.Чудинов

Культурно-мифологическое наследие славян и неоязычество

В.А. Чудинов

Одним из последствий демократизации нашего общества явилось увеличение числа религиозных конфессий в России, к которым относят себя и представители дохристианских верований. В самом этом факте нет ничего предосудительного, ибо свобода совести гарантирована конституцией России. Вместе с тем, язычники, как они сами себя называют, весьма отличаются по своим взглядам от своих предшественников, представителей дохристианских взглядов, уклоняясь в сторону агрессивности и отхода от общепринятой морали, что, естественно, вызывает озабоченность у широкой общественности.

Брошюра Доброслава. В коротком сообщении невозможно рассмотреть все современное неоязыческое движение, весьма неоднородное по своим положениям и организационной структуре, поэтому я ограничусь рассмотрением всего трех источников, пропагандирующих языческие ценности в печатных изданиях. Первым из них является брошюра Доброслава из Калужской Славянской общины под названием «Язычество: закат и рассвет»; автор тут провозглашает на обложке славу Яриле, но не сообщает ни год, ни место издания, лишь упомянув в конце, что компьютерная верстка была проведена в Калуге. Такое подпольное издание настораживает с самого начала; знакомство с текстом убеждает в том, что легально подобную брошюру вряд ли выпустило бы какое-нибудь издательство.

Уже первые слова брошюры вызывают у читателя недоумение. «Изначальное язычество (в отличие от позднейших, искусственных, рукотворных религий) есть мировоззрение ПРИРОДНОЕ, а потому совершенное и непорочное, как и сама Природа. И оно не нуждалось для своего утверждения, ни в каком насилии, и ни в каком сверхъестественном оправдании, как не нуждается в этом и сама природа» (с. 1). Тут видно что-то новое в религиоведении: разделение религий на рукотворные и нерукотворные. Даже если встать на точку зрения автора, неясно, что такое «рукотворная» религия. Духовные системы вряд ли создаются руками; процесс религиозного творчества обычно достаточно длителен, интимен и анонимен, даже если впоследствии создание религии приписывается деятельности одного лица. В природе как таковой никакой религии нет; священные тексты и ритуалы невозможно ни выкопать из земли, ни сорвать с дерева, ни отыскать во внутренностях животных. Любые религии создаются людьми, даже если считаются боговдохновенными, и иного пути нет. Вера в природу ли, в человека ли, в бога ли относится к разряду мировоззрения, то есть к духовной деятельности, а никак не к рукотворной и тем более не к области материального. Вероятно, Доброслав не проходил вузовского курса философии.

Весьма сомнителен тезис и в отношении совершенства и непорочности природы. Как мы знаем из курса биологии, травоядные животные питаются растениями, убивая их, а хищники, в свою очередь, уничтожают травоядных. Можно ли считать это совершенством и непорочностью — зависит от системы взглядов. Что же касается отсутствия насилия в самом язычестве, то сейчас, за дымкой времени, нам трудно ответить на вопрос о социальных последствиях духовных революций в славянском язычестве, но они несомненно должны были происходить при всякой смене пантеона, а уж тем более при замене зооморфных богов на антропоморфных, или лунных на солнечных. По сути дела, сам автор опровергает себя, когда признает бога Рода и бога Ярилу, но возражает против признания богов Сварога и Дажьбога. Неясно, как же в таком случае поступать с теми язычниками, которые признают культы этих более молодых богов? Неужто изгонять их из языческой общины? Но ведь это же насилие!

Выпады против христианства. Следующее откровение Доброслава: «Иудохристианский монотеизм, утверждающий существование личностного человекообразного бога-творца, обитающего где-то вне природы и совершенно ей чуждого, есть, по сути — чистейший материализм, согласно которому Природа — всего лишь “слепок” и “бездушный лик”. Библейская догма о творении могла возникнуть только в среде того нечестивого народа, который в матери-природе видел лишь средство удовлетворения своих потребностей и пытался низвести ЕЕ — СВОЮ КОРМИЛИЦУ до уровня бессловесной рабы» (с. 1). — Сразу хотел бы отметить, что верующий человек такого бы не написал. Как известно, в нашем многоконфессиональном мире религии, естественно, признавая правоту своего учения и неправоту другого, все-таки высказываются по поводу других учений весьма сдержанно, если вообще высказываются. Иначе открывается путь к религиозным войнам. Обвинять христианство в материализме, прочитав, что “вначале было Слово”, означает быть полностью невежественным в этом вопросе. Образы Тютчева здесь ни к чему, ибо русский поэт свои строки “не то, что мните вы, природа” адресовал вовсе не христианам, а тем, кто не видит в ней духовного начала. Любая же религия признает одухотворенность материи, и христианство в том числе. Другое дело ученые с их научным материализмом; вот тут есть возможность сугубо материалистической, в духе Бенедикта Спинозы, трактовки природы. Приставка “иудо-” к слову “христианство”, по меньшей мере удивительна, ибо христианство относится к мировым религиям, и подобное словосочетание звучит не менее дико, чем “арабоислам” или “индобуддизм”. Нет и словосочетания “славяноязычество”. Наконец, согласно христианству, Бог пребывает во всем, а значит, и в природе. Это с позиций пантеизма мы судим о Боге, прежде всего, по его творениям; за природой Бог оказывается только в атеизме. Но там его нет вообще нигде, и природа тут не при чем.

Далее Доброслав утверждает: «слово бог — не коренное славянское. Оно занесено к нам восточными кочевниками скотоводами» (с. 2). И это неверно, хотя вроде бы и согласуется с позицией некоторых этимологов, которые полагают заимствование этого слова из иранских языков. Я прочитал несколько десятков слоговых текстов периода палеолита, когда скотоводства заведомо не было, и когда наши предки-охотники представляли себе богов в виде животных; там встречалось слово БОГЪ. Так что это исконное славянское слово. Однако утверждение о заимствовании понадобилось этому автору для того, чтобы объявить, что «боги позднеславянского язычества — Святовит, Хорс Белбог, Дажьбог — это уже не Ярило» (с. 12). Тем самым, Доброслав, сам того не ведая, становится на точку зрения славян-коровичей, почитавших Ярило, и осуждает славян-сварожичей, почитавших Сварога и Сварожичей. А это в свою очередь означает, что он уже не имеет права говорить от имени всех язычников. Кстати, в данном пассаже в подлиннике он пишет имя Святовита через Е, от слова СВЕТ, а не СВЯТ, фальсифицируя его истинный смысл. Впрочем, слова “СВЯЩЕННЫЕ”  и даже “СВЯТИЛИЩЕ” у него пишутся через Е (с. 19). Очевидно, этот горячий поборник русского духа находится не в ладах с русской орфографией.

Понимание христианской цивилизации. В его брошюре имеется и политэкономический пассаж: «Природопожирающий капитализм есть уродливое порождение иудохристианской цивилизации. НО ОНА ОБРЕЧЕНА И КАТИТСЯ В ПРОПАСТЬ. Безумны попытки доморощенных реформаторов гнаться за этой убегающей в небытие цивилизацией. Рыночная экономика мыслима только в условиях роста производства, т. е. искусственного   раздувания потребностей и соответствующего наращивания объема перемалываемых природных ресурсов. Но гонка потребления (погоня за прибылью) в условиях неумолимого сокращения этих ресурсов делает невозможным дальнейшее безудержное развитие производства. Крах капиталистической экономики — не за горами; это дело сравнительно близкого будущего» [1, с. 38]. Мне это напоминает выдержку из работ политэкономов советского периода на тему “Общий кризис капитализма”, где делался вывод о скором конце капитализма не только ввиду полного истощения природных ресурсов, но и за счет неуклонного роста классовых противоречий между капиталистами и их могильщиком, рабочим классом. Работе В.И. Ленина об империализме как высшей и последней ступени капитализма с выводом о его неизбежном и очень быстром крахе мы скоро будем отмечать столетний юбилей. За это время капиталисты научились договариваться с рабочими, создали им приемлемые условия и, в частности, стали выплачивать зарплату много выше той, что платили в так называемых социалистических странах. Хотя природные ресурсы действительно уменьшаются, однако вместо дров и угля в энергетике начали использовать нефть и газ, а сейчас и они постепенно замещаются ураном, а также ветровой и солнечной энергией. Что же касается мировой добычи железной руды, то она не только стабилизировалась, но из десятилетия в десятилетия падает, поскольку нашлась замена, и не столько в виде цветных металлов, сколько в виде пластмасс. Так что хотя проблемы в экономике действительно есть, для смертного приговора пока данных мало. А в отношении рыночного принципа по сравнению с распределительным можно лишь заметить, что последние 10 лет развития России показали его эффективность, ибо исчез хронический дефицит товаров и услуг, а рабочее место стало ценностью; повысился престиж многих бывших непрестижных профессий. Рыночное общество в этих отношениях оказалось прогрессивнее распределительного.

Однако из своего мрачного пророчества Доброслав делает такой вывод: «Язычество — это и есть то самое природоохранное сознание, об утрате которого так много говорится. Не экология — учение о доме - природном обиталище требуется людям, чтобы выжить, а ЛЮБОВЬ К ПРИРОДЕ. У народов осталась единственная опора перед лицом надвигающейся катастрофы; это естественная опора — МАТЬ-ПРИРОДА, ибо все искусственные религии и доктрины запачканы ложью и кровью... Язычество — это совокупность воззрений и познаний касательно таинственных сил Природы и человека. Современное язычество — это движение не назад — “в пещеры”, а вглубь. Налицо бессознательное, невольное движение новейшего естествознания по тому же направлению — вглубь бездонного колодца древней мудрости. Ищущие мудрость где-то на чужой стороне подобны сидящим на сундуке с сокровищами и тянущими руки за милостыней» [1, с. 38]. Этот отрывок поражает смесью наивности и невежества. Язычество понимается тут в духе мифологической школы XIX века, трактовавшей эту славянскую религию как “поэтический взгляд славян на природу”. Более поздние научные изыскания показали, что поклонение шло не природе как таковой, а богам, причем олицетворявшим не только силы природы, но и определенные свойства социума, например, справедливость (бог Прове), защита отечества (одна из функция бога Перуна), праздное веселье (Услад), поэтическое вдохновение (Барма), вечная память героям (Знич), и даже недоброжелательство (Переруг) и прелюбодеяние (Припекало). Так что прямого вхождения в природу не было, а имелась сложная система языческой символики, вполне сопоставимая с символикой любой из других религий. И движение вглубь славянской мифологии показывает как отражение ею социальных и психических свойств славян, так и сложность семантических связей различных мифологических персонажей, отнюдь не равных природе, а являющихся ее символами. И это разрушает основную интенцию автора — продемонстрировать природность язычества.