Интересные этимологии Леонида Николаевича Рыжкова, часть 1
Интересные этимологии Леонида Николаевича Рыжкова, часть 1
С Леонидом Николаевичем Рыжковым я знаком с конца 80-х годов. Он тогда был учёным секретарём общественной организации «академия нового мышления», и выступил с весьма зажигательной речью на одном из заседаний группы, куда я был вхож. Постепенно мы познакомились, он оказался интересным человеком.
Рис. 1. Леонид Николаевич Рыжков в мае 2010 года
Именно он меня вновь заинтересовал проблемами русского языка, которыми я занимался еще в аспирантские годы, особенно в 1975 году. А он постепенно накапливал статьи и в конце концов издал монографию [1], которая и будет предметом моего рассмотрения. Книгу он мне подарил с дарственной надписью: «Глубокоуважаемому Валерию Алексеевичу Чудинову на добрую память от автора в день презентации его книги с чувством восхищения организованностью и работоспособностью.
Рыжков, 17. 12. 2002 года». - Речь шла о моей книге [2], так что мы, так сказать, обменялись любезностями: я ему подарил свою книгу, а он мне - свою. Как-то странно осознавать, что с тех пор прошло уже 15 лет, и что последние лет 5 мне о Леониде Николаевиче ничего не известно, поскольку поменялся круг наших общих знакомых.
Рис. 2. Обложка книги Л.Н. Рыжкова
Предисловие. «Эта книга о русской древности и о русском языке. О его давних тысячелетних корнях. О его праистории и следах на древнейших пепелищах и исторических памятниках. И о его культурной силе» [1:4]. - Прекрасно сказано!
И далее: «Известно, что язык - один из главных стержней нации, то есть, та духовная территория, на которой народ чувствует себя сильным и стойким. Потеря языка - невосполнимая потеря. Поэтому сейчас, когда под влиянием «медных труб» у молодежи начали появляться чуждые нашему языку ударения и акценты в повседневном разговоре - акценты и звуки, обычно свойственные стадии одичания, нгачали возвращаться даже носовые гласные, характерные для наиболее мрачных периодов нашей истории, чувство боли за наш русский язык становится всё острее.
Но наше удивительное время подготовило всем сразу необыкновенный и всеохватывающий сюрприз. В ближайшие десятилетия во многих странах почти одновременно и среди всех без исключения наций произойдёт взрыв переосмысления культурной человеческой истории, особенно языковой, и национальных приоритетных понятий. Многие нации испытают шоковые потрясения и даже катастрофы идеологий» [1:6-7]. - Что касается национальных приоритетов, то Рыжков прав: во всех бывших союзных республиках, которые нынче стали независимыми государствами, нации стали приоритетными понятиями. Так, мы помним и лозунг «Грузия для грузин» при Гамсахурдии, и обязательную запись «татарин» в паспорте Татарстана, и запрет говорить по-русски сначала в Западной Украине, а теперь и почти на территории всей Украины. И только в России государственным учреждениям считается нескромным называться «русское». Как в своё время не было ни компартии РСФСР, ни соответствующей АН РСФСР. В советское время боялись только русского национализма, а, например, на украинский смотрели не только сквозь пальцы, но даже как бы с удобрением. И теперь с сожалением понимаем: за что боролись, на то и напоролись!
«Обычно переломы мировоззрения наций связаны с элементами национального самопознания - с языкознанием, фольклором или мифологией, с наукой лингвистикой и ролью языка в развитии и сохранении сознания людей. Поэтому ключевым здесь является интерес к древним свидетельствам о своей нации и своём языке. Лучше всего можно понять этот процесс переосмысления именно сейчас, когда за последние десятилетия политическое использование сравнительного языкознания и религиозных оснований культуры уже изменили карту Европы и Азии, раскололи государственные образования, разрушив идейные конгломераты национальных и наднациональных идеологий и, часто вопреки экономическим интересам, бросили целые народы навстречу неопределённости и хаосу» [1:7-8]. - Замечу, что лингвисты часто указывают на то, что русский язык является языком межнационального общения, что он играет важную роль в национальном становлении русских людей и в приобщении их к великой русской художественной литературе, однако на то, что русский язык имеет уровень идеологии, а сравнительное языкознание, напротив, является мощным политическим инструментом для крушений наднациональных идеологий и тем самым для крушения мощных государств, мне приходится читать едва ли не впервые.
Замечу также, что лингвистика русского языка (русское языкознание) развита неплохо, русская фольклористика - хуже, а русская мифология не преподается ни в школах, ни в вузах, и даже в Академии славянской культуры ее ввели по моему предложению, да и то под именем «славянской мифологии», хотя именно русская была предком всех видов и разновидностей славянской.
Леонид Николаевич приводит ряд конкретных примеров, однако я хотел бы остановиться на примере Украине и Белоруссии: «Языковые особенности этих ветвей общеславянской лексики будут рассмотрены ниже, однако национал-сепаратистские «медные трубы» раскалывали нашу восточнославянскую общность, базируясь именно на языковых аргументах. А основная пропаганда велась против «имперского» русского языка. И здесь идейно продолжился гитлеровский нацизм с прославлением «трубами» «героев»- «бандеровцев», запятнавших нацию соучастников нацистских преступлений против русского украинского и белорусского народов. И здесь сотрудничество с нацистскими поработителями стало «правым делом», «историческим» идеализмом и политической платформой всех «незалежников»-сепаратистов.
«Медные трубы» сейчас продолжают воплощать гитлеровский планы, сорванные нашими народами в Великую Отечественную войну» [1:15-16].
Удивительно, насколько прозорливо это было сказано еще 15 лет назад, когда между Россией и Украиной еще сохранялись братские отношения!
В конце данной главы автор приходит к ряду выводов. «Во-первых. Во всех лингвистических аргументах национал-исключительного соблазна фигурирует ссылка на праязык индоевропейской (арийской) общности, языковая близость к которому является желанным признаком древности нации и расовой чистоты в нацистском смысле этого термина ... Следовательно, в первую очередь необходимо выяснить суть термина и познакомиться с праязыком, то есть, с признаками, по которым устанавливается родство языков и приоритетность какого-либо языка по отношению к праязыку, то есть, градации древности» [1:16]. - Вывод совершенно верный, поскольку сам праязык веден чисто теоретически, без привлечения реальных документов соответствующей эпохи.
«Во-вторых. Необходимо также научиться ориентироваться и в признаках древности языков, а в первую очередь, разобраться с древностью старинных языков - латыни, древнегреческого, санскрита. Для этого следует научиться понимать малопонятную специальную терминологию, которая пестрит греческими терминам (морфология, ономастика, топонимика, фонология), с разделением языков на письменные и бесписьменные, на исторические и доисторические этапы развития каждой нации, каждого языка, ориентироваться в признаках древности и соответствия письменностей и языков» [1:16-17]. - Здесь, по сути дела не один пункт, а несколько. Вторым пунктом, действительно, можно признать проверку древности тех языков, которые в академической лингвистике признаны древними. Что касается проблемы письменных и бесписьменных языков то это проблема, скорее не лингвистики как основной науки, а такого ее раздела, как социолингвистика, ибо у общества может и не возникать проблема получения письменных источников, особенно в наши дни. Я эту проблему хорошо знаю, поскольку преподавал не просто социолингвистику, но и такой ее раздел, как так называемые «малые языки».
А вот проблема исторического и доисторического состояния зависит от смежной науки - археологии. Если найдены письменные документы - это историческая эпоха, если нет - доисторическая. Но эти рамки постоянно меняются по мере развития науки.
«В-третьих. Следует понять, почему в нашей стране, которая всегда славилась выдающимися лингвистами (Потебня, Щерба, Трубецкой, Срезневский, Трубачёв, Топоров, Михельсон, Степанов, Откупщиков) столь поздно происходят процессы языковой идентификации национального самосознания» [1:17]. - Проблема национального самосознания, связанная с национальной культурой вообще и с языком как частью национальной культуры - это, на мой взгляд, вообще не проблема лингвистики, и даже не проблема социолингвистики, а чисто социальная проблема.
Автор продолжает: «Почему наша «интеллигенция» удовлетворилась третьестепенной ролью славянских языков, их поздним историческим «появлением», несмотря на многочисленные признаки обратного» [1:17]. - Полагаю, что дело здесь не столько в развитии лингвистики как науки, сколько в том, что как правящая элита царской России, так и Советского Союза, а также интеллигенция формировалась не вполне из славянской и русской среды. Было очень мощное влияние немецкого родства у царствующих и правящих особ и их окружения, французского шарма и еврейского профессионализма. Опять-таки, это скорее проблема политологии - почему интеллигенция предпочитала западную науку и образ жизни, а не отечественные.
«В-четвертых. Необходимо выявить понятийные вехи, на которых строится структура современных лингвистических представлений и «дерево языков», а также убедительно показать причины, по которым эта структура представлений нуждается в настоящее время в серьёзных изменениях» [1:7]. - Это - задача истории языка, причём весьма сложная. Не уверен, что у автора хватит материала для решения этой проблемы.
«В-пятых. На основании ответов на предыдущие вопросы необходимо определить подлинное место русского и славянских языков в системе индоевропейских языков, найти положение их на новом «древе языков» и, хотя бы ориентировочно, попытаться обосновать грамматические законы прадревнерусского письма. Необходимо выяснить, действительно ли славянская языковая общность появилась «столь поздно», что позволяет некоторым «спецам» относить дописьменный «общеславянский» язык лишь ко второму веку новой эры, в то время как праславянский язык может быть отнесён к третьему-четвертому тысячелетию до новой эры, или уже есть факты, которые противоречат этому предположению» [1:17-18]. - По сути дела пятая задача является одной из проблем четвёртой. Однако, как я уже сказал выше, необходимо найти и прочитать древние тексты, чем автор, насколько я знаю, никогда не занимался.
«Перечисленные выводы содержат одновременно краткий список вопросов, на которые наша книга пытается ответить в сжатой и схематичной форме, поскольку поставленные проблемы нуждаются в более полном и обстоятельном изложении» [1:18].
На мой взгляд, изложены очень важные проблемы, для ответа на которые, возможно, не хватит даже творческого периода жизни, отпущенного судьбой одному исследователю. Однако они являются прекрасными ориентирами, на которые следует оглядываться не только одному Рыжкову. - Что ж, посмотрим, насколько он сам смог решить эти проблемы.
Введение. Корней исток, начало всех начал. «Первоначально вариант этой книги «Голос древней отчизны» планировалось издать еще в 1994 году совместно с книгой профессора Чудинов В.А. «Славяне. Письмо и имя. Том 1. Поиски древнего славянского письма» и книгой И.Е. Петрунина «Система праславянских слоговых знаков». К сожалению, проект не состоялся. Более того, по имеющимся у меня сведениям, рукописи работ не сохранились. Ряд параграфов книги В.А. Чудинова остался целым в компьютерном варианте, и автор, обладая изумительной работоспособностью, восстановил во многом ее материал и почти полностью издал свою книгу в прошлом году» [1:20]. Действительно, сначала я планировал издать свою монографию в «Академии нового мышления», где даже со стороны Академии прозвучало предложение издать ее не только на русском языке, но также на английском и испанском. Однако в 1993 году в здании академии случился пожар, большинство компьютеров вышло из строя, а через год Академия закрылась. Мне пришлось начинать всё сначала.
Глава первая. Вехи. «Основная причина, по которой в языкознании трудно отвечать на вопросы истории наций, заключается в очень сложном переплетении противоречивых школ и идей, которые определяют развитие отдельного языка, взаимоотношения выделенных языковых групп, их возможное взаимовлияние или вопросы происхождения, эволюции и деградации языка в целом» [1:22]. - Я полагаю, что многие проблемы языкознания возникают из-за того, что для выводов по истории языка исследуется слишком небольшой массив письменных документов. Эта скудность исходных источников обусловлена многими причинами: неверной парадигмой о соотношении древности разных языков, которой руководствуются археологи, которые по этой причине неверно атрибутируют и датируют документы, ставя эпиграфистов перед сложной задачей прочтения письменных первоисточников не на том языке, на котором они написаны. А самих эпиграфистов крайне мало и они, выступая против справедливой критики таких чтений, покрывают друг друга, «чтобы не пропасть поодиночке».
И далее Рыжков поясняет свою мысль: «Например, сторонники «трудовой теории», так же, как и «марристы» - сторонники Марра - никак не приемлют идеи праязыка, в то время как индоевропеистика мало привлекает историко-археологические исследования материальной культуры (за исключением «истинно-арийских вех»), а материальной археологией большей степени увлечены «трудовики», подлинные же «логосисты», т.е. сторонники божественного происхождения языка, вообще игнорируют историю и связи материальной культуры, ориентируясь на письменные памятники древних «божественных откровений», надеясь в них найти ответы на все вопросы языкознания» [1:22]. Правда, все эти направления существовали в разное время и в разных политических системах. И далее кратко излагается суть этих взглядов.
«Русский язык, например, по взглядам замечательного лингвиста В.П. Мельникова, действительно деградирует сейчас в сторону более простого английского, и не только потому, что мы усвоили через печать в массовом порядке жаргон «одесских джентльменов», в просторечии именуется «урками» (который является упростительной калькой со сленгов лондонских и берлинских трущоб), но и потому, что русский язык снижает в настоящее время степень своей высокоорганизованности в силу понижения общего культурного уровня интеллигенции и ее языковой организующей роли. Кроме того, в стране по ряду причин уменьшается и этнический процент великорусской нации, что по данным всех школ не может не сказываться на общем уровне языка» [1:24-25]. - Это правильное наблюдение. Мы отошли от советского образования уже на первых ступенях существования «демократической России». А позже под влиянием «эффективных менеджеров» наш уровень понизился еще сильнее. Но тенденции уже были понятны.
«Учитывая отмеченные сложности формирования единой точки зрения, дальнейшее изложение мы построим по форме «опорных вех», к вызывающих сомнения, обозначив те отклонения и те новые факты, на которых можно строить дальнейшее развитие взглядов на славянские языки» [25]. Что ж, посмотрим, насколько автор выдержит свои планы.
Веха первая. Что такое праязык, и почему его все ищут. «История вопроса о появления термина п р а я з ы к такова: В XVIII веке европейские учёные познакомились с памятниками древнеиндийской письменности (Веды), самые давние из которых создавались почти 3-4 тысячи лет тому назад. Возраст, даже спорный, этих памятников явился причиной того, что родоначальником всех европейских языков стали считать не латинский, древнегреческий или древнееврейский (как до этого принимали некоторые учёные и как продолжают до сих пор излагать многие популисты), а древнеиндийский язык Вед (санскрит). Действительно, в нём находили много общего с древнейшими языками Европы (древня латынь, древнегреческий), и именно обращение к этим общим чертам прежних и новых европейских языков привело позднее к созданию научного языкознания, научной этимологии, палеолингвистики» [25-26]. - Правда, тут Рыжков цитирует работу [3]. Соглашаясь с этим тезисом в целом, отмечу, что совершенно не анализируются причины такого выделения древних языков ни до XVIII века, ни после него. А между тем, причина лежит на поверхности: В расцвете средних веков, когда Рим победил Русь Рюрика, древними объявили язык победителей, то есть, язык Западной Римской империи (латынь) и язык Восточной Римской империи, Византии (древнегреческий). Позже, по мере увеличения капитала ростовщиков, которые преимущественно были евреями, и по мере попадания ряда королевских династий Европы в долговую кабалу древним стали признавать также и иврит. Уже с конца XVII в. и особенно в XVIII в., ознаменовавшемся развалом империи Моголов, англичане явно стали выходить на первое место среди колониальных держав в Индии, оттеснив и всех тех, кто претендовал на наследство Моголов в самой этой стране. Так что Британская империя, которая в XVIII веке стала претендовать на первой место среди морских держав, решила поддержать древность языка своей будущей колонии.
На первый взгляд, совершенно непонятно, какое отношение политика имеет к лингвистике. И действительно, ни произношение дифтонгов, ни формы глагола, ни способ построения сложносочинённых и сложноподчинённых предложений никак не связан с политикой. Но вот древность языка - это единственное осязаемое свидетельство древности народа, а древность народа - это условие (при прочих обстоятельствах) претензии на власть в Европе или даже в мире. Напомню, что политика - это борьба за власть. А для борьбы за власть, как мы знаем, особенно в «демократических» обществах, все средства хороши. Негодяи покупают себе спичрайтеров, которые создают им образ умных, талантливых деятелей, которые всей душой болеют за народ. Иными словами, избирателям показывают некую картинку тех, кого нужно избрать, а на их конкурентов набирается компромат, даже если это подлинные патриоты и самые справедливые люди (в этом случае борьба с ними становится совершенно бескомпромиссной, ибо за ними - правда!).
Но то же самое и в отношении древности языка. Ее не выводят из научного анализа (методов выявления древности устного языка в наше время не существует вовсе, а методы определения древности письменных документов пока очень неточные), а просто назначают то, что может принести успех тому народу, который считается в Европе влиятельнейшим.
И если таким народом были римляне, то назначали латынь и древнегреческий древнейшими языками Европы именно они, позже к ним присоединились евреи, затем англичане, которые и внесли в этот список соответствующие добавления.
Однако можно спросить: а как же быть, если обнаруживаются древние письменные документы какого-то другого народа, например, русского? - Да очень просто: если народ не входит в титульный список, который был оглашен выше, то и его древние документы не могут существовать по определению. То есть, если их находят, то их тут же атрибутируют в соответствии со списком: это нашили латинский, греческий ... и далее по списку документ. В XIX веке список пополнился древнегерманским языком и разновидностью иврита - языком финикийским, и египетским, то есть, языками семитской группы, а также языком древней Месопотамии: шумерским и аккадским. Впрочем, аккадский язык - тоже семитский. А далее, выбирается тактика исследования древних языков: либо чтение реальных текстов, если такие существуют, либо теоретизирование на базе уже отобранных для этой цели не очень древних экземпляров с целью построить правдоподобные гипотезы, чтобы затем эти гипотезы выдавать за «выдающиеся достижения лингвистики как науки».
«Однако объявление санскрита праязыком было заблуждением» [3] - что было установлено в конце XIX века (вспомним наше предисловие: на этом старом заблуждении построена литовская пропаганда национальной исключительности), однако это не поколебало решимости языкознания искать язык-родоначальник, праязык среди живых и мёртвых арийских (индоевропейских языков)» [1:26]. А я добавлю: просто англичане не слишком сопротивлялись такому положению вещей - ведь Индия всё-таки не Объединённое королевство!
«Сама же идея праязыка появилась задолго до возникновения индоевропеистики и восходит к божественным, - логосическим (библейской, ведической, конфуцианской) [4] концепциям возникновения языка из единого источника, т.е., к поиску «языка богов», данного людям свыше. Ещё можно встретить труды, в которых этот тезис так и напечатан: праязык - язык богов» [1:26]. Понятно, что любая религия, как одна из ранних форм идеологий, так же заинтересована в объявлении того или иного языка «языком богов».