В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Март 13, 2007

Шок от вида монографии Г.С. Гриневича

Автор 15:31. Рубрика Воспоминания и некрологи


Суть первой монографии. Моя рецензия на статью Г.С. Гриневича не потребовалась: по каким-то причинам Центр древней славянской письменности оформлен не был, а от Л.Н. Рыжкова я узнал, что отношения с Г.С. Гриневичем у него испортились. Я же настолько увлекся чтением новых текстов, которые я получал, проверяя работы по списку В.А. Истрина в Государственной исторической библиотеке, что даже не заметил исчезновения этого первого побудительного мотива. Меня охватило возбуждение первооткрывателя: я читал то, что не читал Г.С. Гриневич, и часто обнаруживал существование таких знаков, которых в силлабарии Г.С. Гриневича не было. Уже к лету 1993 года я смог выискать около четырех десятков новых надписей, что в два раза превышало найденные Г.С. Гриневичем за несколько лет все восточнославянские надписи. Вместе с постановкой вопроса, с критическим освещением деятельности Г.С. Гриневича (и чем дальше я читал надписи, тем явственнее становились для меня недоработки моего предшественника), с изложением собственных дешифровок и с выводами материал занял 113 страниц рукописи. Это была моя первая машинописная монография (Чудинов 1993).

Чем больше я понимал сложности, стоящие перед любым эпиграфистом (а первые собственные дешифровки мне их показали в большом объеме), тем больше я проникался идеей, описав опыт предшественников (начиная с Х.М. Френа и Финна Магнусена) и свой собственный, откликнуться на статью Г.С. Гриневича хотя бы небольшой монографией, которую я хотел завершить к лету 1993 года и спустя несколько месяцев издать. Как дешифровки, так и исторический обзор росли быстро, но времени явно не хватало, и первый чисто рукописный вариант я получил осенью 1993 года. Здесь был исторический раздел, критика дешифровок предшественников, включая Г.С. Гриневича, мои улучшенные чтения тех надписей, с которыми они, как я полагал, не справились, и, наконец, мои чтения тех надписей, которые до меня не читал никто. Для человека, который прежде никогда не занимался эпиграфикой, это был очень неплохой труд, хотя с моей современной точки зрения многие мои чтения были слабы, общий обзор предшествующей литературы базировался на работе В.А. Истрина (Истрин 1963), в вопросе о том, какую азбуку создали Кирилл и Мефодий, кириллицу или глаголицу, я еще колебался, а общий путь развития письменности, в том числе и славянской, мне представлялся таким, каким его обычно подают в учебниках. Короче говоря, я был типичным начинающим эпиграфистом, а мое сочинение вполне походило на дипломную работу. Однако для истории вопроса мне потребовался дополнительный материал, и осень у меня ушла на его накопление в рамках, как Государственной исторической библиотеки, так и бывшей библиотеки имени В.И. Ленина.

Шок от вида монографии Г.С. Гриневича. Мне оставалось работы по отделке моей монографии примерно на неделю, максимум - дней на 10.Летние каникулы кончились, шла уже первая неделя занятий, и в субботу 6 сентября, около двух часов дня, я подошел к магазину «Украинской книги» на Старом Арбате, но он был закрыт на обед. Тогда я, чтобы не сразу уезжать, решил посетить магазин «Мир книги» на Новом Арбате, который работал без перерыва, но на первом этаже ничего подходящего для себя не нашел. Зато на втором этаже, в отделе истории, моё внимание привлекла небольшая книга в бумажном переплете, на которой было написано: Г.С. Гриневич. «Праславянская письменность. Результаты дешифровки». М., «Общее дело», 1993 год.

Трудно представить себе, какой спектр самых разнообразных чувств я пережил! Первое из них было то, что я проиграл. В этом заочном споре я даже не успел завершить написание своей книги, и еще не имел представления, где ее можно было бы опубликовать, а Г.С. Гриневич ее уже издал. Судя по толщине монографии, там можно было разместить раз в десять больше примеров, чем в статье, то есть, дешифровать порядка 200 надписей. Что в таком случае представляют мои жалкие 40 надписей? Человек, которого я считал в нашей заочной гонке далеко за своей спиной, оказывается, уже прибежал к финишу, тогда как я находился еще на середине дистанции. Как же я не учел этого рывка? Я почувствовал, что почва начинает уходить у меня из-под ног...

Тем не менее, я попросил мне показать книгу. Естественно, я ожидал увидеть краткое предисловие, затем описание метода, а затем - дешифровки, дешифровки и дешифровки... Поэтому я с замиранием сердца листал одну страницу за другой. Сколько лет прошло, а я помню эту картину:  дрожащими пальцами я переворачиваю листы книги - и всё идут сплошные тексты, тексты и тексты. И очень мало дешифровок. Я просто не верил своим глазам - быть может, я ошибаюсь? Нет, идут какие-то общие рассуждения. А вот и дешифровки - но что это? Я вдруг увидел абсолютно те же примеры по восточным славянам, которые находились в известной мне статье. И ни одного нового примера!

Далее, правда, следовали примеры по письменностям других народов, но они меня мало привлекали, ибо еще на основе журнальной статьи было ясно, что все эти дешифровки были сделаны неверно. Так что книга ничего нового собой не представляла.

У меня отлегло от сердца. Никто меня не опередил, хотя и мог, Г.С. Гриневич не воспользовался представившейся ему возможностью расширить и углубить чтение русских надписей, увлекшись какими-то второстепенными вопросами и чужими языками с их чужими системами письма. Поэтому я с удовольствием заплатил 1100 рублей (цены в тот год были странными - книги до 1991 года издания можно было купить за рубли и даже за копейки, а новый книги стоили дороже тысячи рублей. Но после деноминации цена в 1100 рублей стала выглядеть, как 1 рубль 10 копеек - нормальная цена за книгу), и позже, уже дома, смог рассмотреть ее подробнее. Тем не менее, хотя новых дешифровок в книге не было, она могла содержать массу интересных новаций, которые опять-таки могли опережать меня уже в концептуальном плане.

Знакомство с монографией Г.С. Гриневича. Со смешанными чувствами я взял в руки приобретенный экземпляр книги. Что меня ожидает? Неужели Геннадий Станиславович, слыша критику со стороны некоторых своих сторонников, в корне переработал свой текст, и, изменив методику, улучшил старые чтения и обновил не лучшие результаты? В таком случае эпиграфика бы сделала новый шаг вперед, за нее можно было бы порадоваться, но тогда моя негативная рецензия и аргументация была бы уже неуместной - она уже учтена и теперь бессмысленна. В таком случае у меня появлялись основания дать серьезную хвалебную рецензию, поскольку я, как я полагал, продвинулся в изучение творчества Г.С. Гриневича глубже моих коллег. Судя по толщине книги, так и должно было быть, так что теперь мне самому придется переделывать мою монографию. Однако, если какие-то моменты он не исправил, то у меня появится возможность печатно их обсудить, и моя монография будет уже не слишком хвалебной. Но все-таки было бы лучше, если бы мой предшественник подтвердил свою заявку первопроходца - было бы чему поучиться.

Действительность, однако, обманула все мои ожидания - в книге, разумеется, были и новые подходы, и новые дешифровки, и новые интерпретации - но какие! Основную массу составили попытки чтения неславянского текста по-славянски. Я не люблю уродства во всех его проявлениях, а тут никак иначе данную эпиграфическую деятельность не назовешь. И всё это напрасно убитое время (немалое!) и все потраченные впустую средства (в конце концов, разорившие издателя Г.С. Гриневича В.Г. Родионова) были принесены в жертву идее-фикс: доказать, что германцы, критяне, пеласги, этруски, даже дравидские племена Индии времени Мохенджо-Даро и Хараппы пользовались славянским слоговым письмом и писали по-русски. Даже если славянская принадлежность какого-то из названных племен и возможна, то это следовало бы весьма аргументированно доказывать, а не обрушивать на читателя груды бессвязных подстрочников типа А ВЕТИ ЖЕГА И ЕЕЕСИ.

Перелом в моем отношении к творчеству Г.С. Гриневича произошел где-то в марте 1993 года, когда мне стало ясно, что речь идет не об обычных мелких недоработках, присущих каждому эпиграфисту, а о в корне неверной методике, которая, в конце концов, привела к помещению "в одну кучу" со славянскими массы неславянских надписей (хотя и найденных на славянских территориях) и, соответственно, к составлению некого общего силлабария по сразу нескольким видам письма, как слогового, так и буквенного и даже пиктографического. Научная ценность такого "ключа" к дешифровкам близка к нулю, и если для некоторых надписей он еще может пригодиться, то в подавляющем большинстве случаев он вообще не отпирает ни какие "замки". В этих случаях возникает тоскливое чувство беспомощности: вроде бы эпиграфист снабдил тебя необходимыми инструментами, а ты читать надписи не в состоянии. Таким образом, несмотря почти на десятилетний срок деятельности (с 1984 по 1993 годы), Г.С. Гриневич как был, так и остался дилетантом. Именно это подтолкнуло меня на создание своей монографии, которую я хотел сделать к лету 1993 года, и в общих чертах сделал.

Монография - это великолепная возможность показать авторскую эрудицию, не только создав впечатляющий список использованной литературы, но и дав авторскую оценку его предшественникам. Понимая ошибки других исследователей, создаешь базу для того, чтобы не повторять их самому. Что же показал список литературы в монографии Г.С. Гриневича? А его просто не было! Точнее, он появился лишь спустя полгода, когда вышел второй завод книги и ее объем изменился с 321 до 325 страниц. Первый тираж в 1000 экземпляров был отпечатан  в Москве, в ЦНИИЭП Жилища, второй в 10 тысяч экземпляров - в Орехово-Зуево. В этом втором тираже библиография насчитывала 71 работу - для сравнения могу сказать, что в моей данной монографии только ссылки на труды моих предшественников в первой, исторической части заняли более 500 позиций. Семь десятков ссылок - это уровень не очень хорошей дипломной работы. Да и что за ссылки привел Геннадий Станиславович! Например: "4. М.И. Артамонов. Надписи на баклажках Новочеркасского музея и на камнях Маяцкого городища. САХIХ, 1954" (с. 321). Что такое САХIХ? Обычный читатель вряд ли догадается: СА - это журнал "Советская археология", ХIХ - его номер. Или, например, "17. Б.Д. Гринченко. Словарь украиньской мови" Киев, 1907". Вряд ли, конечно, словарь украинского языка послужил основой дешифровок Г.С. Гриневича; но это могла быть вспомогательная литература. Возникает вопрос: на каком языке это написано? Слово "мова" в русском языке отсутствует. Но в украинском языке нет слова "украиньской", а есть слово "українськой" (2 орфографические ошибки в одном слове - это много), точно так же как нет слова Киев, а есть слово Київ. Так что получается, что словарь написан неизвестно на каком языке. Или "71. Л.И. Суровецкий. О рунах у славян. Перевод с польского. Б.м. 1822". Но эта работа Лаврентия Суровецкого называется "Нечто о рунических письменах" и помещена в журнале "Северный архив" (Суровецкий 1822). У ряда книг не проставлен год издания (позиции 34, 41, 43, 63, 77). И подобных досадных недочетов очень много. Из 71 работы 10 занимают словари, и еще порядка пяти - книги по истории языка и народов, а подавляющее число книг - по дешифровкам неславянских видов письма. Возникает впечатление, что с библиографией славянских чтений у данного исследователя - большие сложности. Иными словами, работ предшественников Г.С. Гриневич просто не знает.

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.05MB | MySQL:12 | 0.392sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



21 запросов. 0.550 секунд