В.А.Чудинов

В учебнике М. Острогорского приведен даже шрифт первоначальной русской летописи в варианте XIV века, рис. 11 [8:17], чего нет в современных учебниках для средней школы.

Рис. 11. Страница 17 учебника М. Острогорского

Раздел 13 книги Острогорского повествует об образе жизни князей, а раздел 14 воспринимается как один из примеров этого, поскольку раздел 12 гласил: «Избрание Мономаха в великие князья». Ибо в разделе 12 М. Острогорский писал: «Владиміръ былъ долгое время княземъ небольшого удѣла. Такъ онъ дожилъ до 60 лѣтъ. Онъ не быль честолюбивъ и не искалъ земель, какъ многіе другіе князья. Однако, когда кіевскій великій князь умеръ, Кіевляне собрались на вѣче и рѣшили, что княземъ быть Владиміру, хотя не онъ былъ старшій въ родѣ. Поэтому онъ сначала отказался, но Кіевляне настояли. Другимъ князьямъ это сильно пришлось не по душѣ, но дѣлать было нечего, противъ рѣшенія вѣча нельзя было идти. Вѣче имѣло тогда большую силу». И отсюда понятно, что раздел13 заканчивался так: «Княжеская одежда, особенно у южнорусских князей, была из дорогих материй и с украшениями», а раздел 14 начинался так: «Упадок Киевской Руси. После смерти Мономаха князья по-прежнему начали ссориться за княжества. Киев скоро перестал быть главным городом» [8: 25]. Из этого можно понять, что княжеств было не 4-5 5, а несколько десятков, как и Русей, и упадок Киевской Руси - это упадок одного из русских княжеств (или Русей). Смысл особого русского государства «Киевская Русь» в учебнике Острогорского не прослеживается, так что Олесь Бузина прав по форме, но не по содержанию.

Рис. 12. Фрагмент страницы 25 учебника Острогорского

Более того, дальше говорится: «От постоянных усобиц княжеских и от набегов Половецких Киевская земля беднела, торговля с Грецией почти прекратилась, потому что Половцы проходу не давали русским купцам. Жители Киевской земли стали уходить в другие места, более безопасные» [8:25]. Иначе говоря, словосочетание «Киевская Русь» являлось синонимом словосочетанию «Киевская земля». Вот как опасно бывает иногда использовать синонимы!

Более того: страны с названием «Киевская Русь» нет и на карте «Обитатели русской земли в IX столетии» [8, вклейка между:4-5]. Так что бедному автору замечательного учебника М. Острогорскому досталось, с наше точки зрения, не за дело!

Рис. 13. Обитатели русской земли в IX столетии по М. Острогорскому

Эту карту Олесь Бузина приводит [4:6], но не обсуждает. Зато он пишет: «Но в дореволюционной России история оставалась элитарной наукой. Половина населения оставалась неграмотной. Счастье обучаться в гимназиях, семинариях и реальных училищах имел ничтожный процент населения. По большому счёту, феномена массового исторического сознания еще не существовало - для мужиков, встретивших 1917 год, всё, что происходило до их дедов, случилось «при царе Горохе» [4:5].

Возможно, что тут имеется значительная доля правды.  Однако «исследователь ИИЕТ РАН Д. Л. Сапрыкин пришёл к выводам, что: «данные полной школьной переписи января 1911 года и частичной переписи января 1915 года говорят о том, что на тот момент в центральных великорусских и малороссийских губерниях было обеспечено фактически полное обучение мальчиков. Иначе обстояло дело с обучением девочек (даже в Европейской России в школах обучалось не более 50 % девочек в начальных школах)» [9]. Назвать даже 50% обучение девочек «ничтожным процентом населения» язык не поворачивается, не говоря уже о почти 100% обучения мальчиков. Правда, это начальное образование.

Что касается среднего образования, то «Министерство Народного Просвещения на 1913 г. было представлено мужскими и женскими учебными заведениями. Мужские: гимназий -441, прогимназий - 29, реальных училищ - 284, 32 и 27 технических училищ. Женские: гимназии 873, прогимназии 92» (Википедия, статья «Образование в Российской империи». Здесь положение много хуже, однако, возможно, всё-таки горожане имели возможность в небольшом количестве получить среднее образование. Существовало или нет «массовое историческое сознание», для меня не столь очевидно, как для О. Бузины.

«Не было нужды в концепции «колыбели трёх братских народов» и у царского правительства. Великороссы, малороссы и белорусы до Великой Октябрьской революции официально считались тремя русскими народностями. Образно говоря, они еще лежали в одной русской колыбели. Никто не собирался перевешивать ее на тысячу лет назад - в полуземлянки летописных полян, древлян и кривичей, которым из их Х века было наплевать, как их обзовут потомки в веке ХХ - «древнерусскими» или «древнеукраинскими» племенами. Или древнебелорусскими, как вариант» [4:5-7]. - тут я не согласен насчёт полуземлянок, помещений на жаркое время годы, которые вовсе не были основными жилищами славян в зимние холода. Равно как не были и избы - временные сооружения для проживания о время охоты, рыбной ловли или сбора мёда.

Рис. 14. Бревенчатая изба, типичная и для древних, и для современных русских

В работе [10] мы читаем: «Во всех областях лесной полосы преобладает срубное бревенчатое жилище. Кирпичные постройки в сельской местности появились сравнительно недавно только в связи с городским влиянием. Срубная техника в Восточной Европе очень древняя. Она типична для славян, но весьма рано появляется и у народов Прибалтики и Поволжья.

Традиционный тип дома у русских и в Поволжье - трехраздельный (изба + сени + клеть или летняя горница), у украинцев и белорусов часто трехраздельный, но широко распространен и двухраздельный (хата + сени). У прибалтийских крестьян жилые постройки были также трех-камерные, но со своеобразной особенностью: в Эстонии и северной Латвии среднюю часть дома составляла отапливаемая печью рига, она же зимнее жилье, к которой с одной стороны пристраивался хлев, а с другой - «камора» (клеть или летнее жилье). На протяжении последнего столетия крестьянское жилище лесной полосы видоизменялось и совершенствовалось. Появились дома-пятистенки, разделенные калиткой, стопой на кухню и чистую половину (горницу), многокамерные (на четыре больших комнаты) дома шестистенки и т. д.».

Сталинское понимание Киевской Руси. Далее Олесь Бузина пишет: «Всё изменила революция и ... Сталин. Обещая массам прекрасное коммунистическое будущее, большевики с не меньшим рвением взялись переделывать и прошлое. Точнее, переписывать его картину. Курировал работы лично вождь и учитель, отличавшийся завидным трудолюбием и организаторскими способностями. В середине 30-х годов советские школьники получили «Краткий курс истории СССР», где безо всяких сомнений четко и однозначно было написано, как вырублено топором: «С начала Х века Киевское княжество славян НАЗЫВАЕТСЯ КИЕВСКОЙ РУСЬЮ». Надо было бы пояснить: некоторыми историками XIX века. Но пояснений не было, как не было и выделения слов, произведенного Олесем Бузиной. Названия разделов в этом учебнике было таким: «·8.  Славяне. ·  II.9. Киевское государство.  ·  10.  Образование Киевского княжества» [11].

О. Бузина продолжает: «Учебник этот предназначался для третьеклассников» [4:7]. Как мы видим, это не соответствует реалии. А в статье [12] мы читаем: «Первый советский учебник по истории появился в 1930-е - в результате объявленного конкурса, ход которого тщательно контролировали Жданов, Киров и лично Сталин. Победитель - учебник Шестакова «Краткий курс истории СССР» - предлагал идею преемственности: великие люди прошлого (Александр Невский, Иван Грозный, Петр I) с древних времён строят мощное государство и борются с иноземными захватчиками. Заканчивается всё советским временем, а линия положительных царей упирается в Сталина».

Это - основная идея. Теперь - о каком классе школы шла речь: «Явного фаворита на конкурсе так и не появилось, все тексты получали разгромные рецензии, а «победил» учебник малоизвестной группы историков под руководством профессора Шестакова из пединститута. Вообще-то это был учебник для 4-го класса, который из-за отсутствия выдержанных в марксистском духе учебников рекомендовали использовать и в старших классах. В нем был сделан упор на преемственность истории, акцент на сильные фигуры, наделённые огромной властью (Иван Грозный, Петр I), просто и правильно, в том числе и на уровне лексики, описывались события после 1917 года («партия большевиков разбила этих изменников»), а в конце детям давался совет: «Надо тщательно следить за всеми подозрительными людьми».

Казалось бы, какая мелочь - Олесь бузина ошибся номером класса начальной школы! Но в том-то и дело, что уже перенос учебника для средней школы в начальную нарушает все выводы педагогической науки, а уж перенос его еще на один класс ниже вызовет у педагогов настоящий шок!  Детская психика еще не готова в столь раннем возрасте воспринимать историю в виде были, а не забавных сказок! - И причём тут Сталин?

Итак, мы в который раз ловим Олеся Бузину на неточностях, которые, показывая его основной посыл об историографических достижениях России (в пику Украине), всё-таки определенным образом искажают и русскую историографическую мысль.

В той же работе [12] мы читаем: «Схема объяснения новейшей советской истории, сложившаяся к концу1930-х, оказалась очень удобной, и с тех пор применялась к другим событиям 20 века (а позже распространилась и на более далёкое прошлое). Неизменными оказывались организующая роль партии под руководством вождя, безупречность её стратегии и превосходство советского строя над другими режимами. Трудности развития всегда имели внешний (относительно партии, вождя и государственной власти) источник: внешние и внутренние враги. Уже никакие последующие события не оказывали принципиальное влияние на логику изложения: после войны в учебнике появились дополнительные военные главы (рассказывающие о «вероломном нападении» и победе благодаря гению Сталина / коммунистической партии / советского правительства и советского народа вообще), а при Хрущёве - выражения «просчёты» и «объективные и субъективные причины», позволявшие даже при критике культа личности избегать разговора об ответственности высшего руководства»

Я подозреваю, что и разделы о феодальной раздробленности в летописях появились позже под влиянием Романовых, для которых руководство Русью со стороны Рюриковичей было не просто конкурентным, но и в определенной степени враждебным (ибо Романовы этнически были не вполне русскими). Иначе говоря, стиль написания историографии во всех странах и временах был примерно одинаков: прошлое победоносно, вожди умны и проницательны, а войны и заговоры были происками врагов. Однако у Олеся Бузины имеется иной ответ: «Таким образом, с помощью сталинизма и тоталитаризма в головы нескольких поколений ВПЕРВЫЕ МАССОВО было вбито словосочетание «КИЕВСКАЯ РУСЬ». И кто бы посмел спорить с товарищем Сталиным и его Наркоматом образования, что именно так она и называлась в Х веке? Да ну ее к бесу, эту историю! Тут бы уцелеть во время ВЕЛИКИХ ПЕРЕЛОМОВ!» [4:7].

Так что никто НЕ ВБИВАЛ понятие КИЕВСКОЙ РУСИ в головы школьников. Это Олесь Бузина захотел свалить на русское правительство не вполне корректные выражения, которые можно было понимать по-разному, в зависимости от толкования учителя.