В.А.Чудинов

Имя ГАМАЮН выглядит не славянским. Это так, поскольку, по нашему мнению, произошло искажение его фонетической формы; первоначально оно должно было выглядеть как ГАМ-БАЮН. Слово ГАМ означает ПЕСНЬ и родственно греческому слову ГИМН; глагол БАЯТЬ означает ДЕКЛАМИРОВАТЬ СТИХИ или ПЕТЬ ПЕСНЬ; из сказок известен, например, разговорчивый КОТ-БАЮН. Следовательно, ГАМБАЮН есть ПЕСНОПЕВЕЦ. Но тот же смысл содержит и выражение СЛАВОСЛОВИТЬ; СЛАВА и есть ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ, ГИМН. Поэтому птица СЛАВА и есть птица ГАМБАЮН в смысле ПЕВЕЦ ГИМНА, это слова-синонимы.

Но почему птица зовется матерью? В одном из наших исследований (ЧУМ) мы показали, что слова СЛАВЯНЕ через длинный ряд видоизменений восходит к слову СОКОЛ. Княгини еще в средние века обращались к мужьям со словами СОКОЛ ТЫ МОЙ ЯСНЫЙ! Падающий сокол был символом киевских князей и изображался в качестве княжеского знака. Понятно, что сокол должен был восприниматься как мифологический отец всех славян. Но в таком случае слово СЛАВА, являющееся далеким потомком слова СОКОЛ, должно было восприниматься как обозначение мифологической матери славян. Тем самым на смену СОКОЛУ ЯСНОМУ пришла СЛАВА из ЯСУНИ. О СОКОЛЕ в «Велесовой книге» не упоминается вовсе.

Таким образом, М.Л. Серяков отчасти не прав: птица СЛАВА славянской мифологии известна под именем ГАМАЮН, а матерью СЛАВЯН она становится по созвучию с СОКОЛОМ, ибо у племени СОКОЛ был покровитель в виде «отца» СОКОЛА. Но он прав в главном: никакой Матери Сва у славян не было! Что же касается Матери СЛАВЫ, то этот мифологический образ является вытеснением образа ГАМАЮНА аналогичной по смыслу птицей, причем слово МАТЬ введено для вытеснения понимания СОКОЛА как мифологического отца всех славян. Тем самым, не решая вопроса о подлинности или подложности самой «Велесовой книги», можно отметить, что ее издатели проявили определенную небрежность в изложении текста, создав очередного «поручика КИЖЕ», и проинтерпретировав его как индийское божество.

Велесова грамота. «Велесова книга», если она подлинная, является важнейшим историческом источником не только мифологии, но и языка, и письменности славян. О языке книги сейчас говорить не хотелось бы, это отдельная тема, но о письменности говорить было бы возможно, если бы был полностью воспроизведен с хорошим увеличением единственный сохранившийся лист, передающий вырезанные знаки одной из дощечек. К сожалению, весьма мелкий шрифт на фрагменте этого листа воспроизведен лишь на шмуцтитуле, так что сравнивать с ним тот шрифт, которым набраны все левые страницы текста книги, крвйне сложно. Но на первый взгляд кажется, что более широкий и полужирный шрифт Асова, примененный им при компьютерной верстке книги, отличается от кириллицы больше, чем «велесовица», так что все выводы об особом отличии велесовицы от кириллицы основаны отчасти на анализе не велесовицы, а шрифта Асова.

Рис. 2. Сопоставление «велесовицы» и «асовицы»

Возьмем, к примеру, первую строку книги и сравним со шрифтом Асова (ВЕЛ, с. 62), рис. 1. Мы увидим, например, что у буквы В середина полукружий не касается мачты и округла, тогда как у Асова нижнее полукружие В треугольно и касается мачты; у Л велесовицы наклонная часть прогнута и идет круто вниз, тогда как у Асова буква шире и наклоная часть прямая; вместо округлого Е велесовицы с широким низом и узким верхом Асов предлагает треугольную букву с равными размерами верха и низа; вместо широкой центральной диагонали буквы S велесовицы Асов делает более крупными верхнюю и нижнюю диагонали; нет более высокой мачты слева у букв К и Н Асова, хотя это есть у велесовицы и т.д. Короче говоря, шрифт «Велесовой книги» в определенной степени искажен Асовым.

А в примечании, в разделе «Велесова грамота» Асов, ища предшественников своей деятельности, называет Г.С. Гриневича, полагая, что «ученые-одиночки сумели добиться впечатляющих результатов» (ВЕЛ, с. 224). Говорить о книге, на 87% посвященной исследованию неславянской письменности как о труде по исследованию славянского письма, несерьезно. Гриневич выступил как продолжатель Тадеуша Воланского, который тоже, хотя и прочитал несколько «славянских» надписей, но прежде всего пытался ославянить этрусские тексты. Правда, он читал буквами, а Гриневич - слогами. Но результат от этого не изменился: он неприемлем.

Впрочем, А. И. Асов - горячий поклонник творчества Г.С. Гриневича. В комментарии к «Велесовой книге» он пишет: «Согласно недавно опубликованной работе Г.С. Гриневича, автора книги «Праславянская письменность», М., 1993 г., предки славян знали письмо в древнейшие времена. Эта работа - пионерская для этого направления науки. Однако, его книга носит скорее популярный, чем строго научный характер. Поэтому не все его выводы достаточно подкреплены доказательствами. Надеюсь, это будет сделано в дальнейшем» (ВЕЛ, с. 224). Мы не только полностью согласны с оценкой работы как популярной и малодоказательной, но считаем, что А.И. Асов высказался еще весьма деликатно. «До исследований Г.С. Гриневича попытки дешифровки надписей предпринимались Н.В. Энговатовым. Истоками славянской письменности занимался и В.А. Истрин, в ХIХ в. Чертков» (ВЕЛ, с.224). Как видим, Асов прав, однако он не называет две ключевые фигуры, которые ставят под сомнение пионерство Гриневича: И.А. Фигуровского и Н.А. Константинова. Это показывает, что Асов не занимался глубоким анализом истории дешифровки.

«В работе Г.С. Гриневича показано, что эта письменность была слоговой, а не буквенной, как кириллица. То есть каждому знаку письма соответствовал слог» (ВЕЛ, с. 114). Опять мы сталкиваемся с незнанием Асовым истории дешифровки: как мы показали в одной из наших работ, мысль о слоговом характере письменности была высказана задолго до Гриневича Эпштейном, Константиновым и Монгайтом. Перечислив те неславянские надписи, которые попытался прочитать по-славянски Гриневич, Асов замечает: «Все эти записи, по мнению Г.С. Гриневича, были сделаны на праславянском языке. Также он сделал вывод, что прямым наследником этих древнейших письмен можно считать восточнославянское письмо V-Х вв. типа «черт и резов». Все эти выводы, во многом гипотетичные, еще не признаны официальной, академической российской наукой. Но тем не менее, вопрос о происхождении восточнославянской письменности типа «черт и резов», как я полагаю, ученым поставлен верно. Время покажет кто прав: Гриневич, либо его оппоненты» (ВЕЛ, с. 224-225). На наш взгляд, время уже показало, что Гриневич неправ: протоиндийские, этрусские, критские, хазарские, дьяковские, германские надписи не были сделаны на праславянском языке. Славянское слоговое письмо явно шире по своим возможностям того, которое Храбр называл письмом типа «черт и резов», и обслуживало оно всех славян, а не только восточных, а прежде, видимо, и всех индоевропейцев. Так что «вопрос» Гриневичем тоже поставлен неверно. Ну, и слоговое письмо отнюдь не ограничивается рамками V-Х веков.

При анализе букв «велесовицы» Асов пишет: «Заметим, что славянское имя Гермеса - Велес. Напомним и предположение Г.С. Гриневича, который после изучения памятников древней письменности и иных источников пришел к выводу, что пеласги, а затем и критяне, были праславянами. То есть мы не можем утверждать, что эти буквы имеют греческое происхождение, они могут быть и исконно славянскими. Подробное изложение упомянутых выше теорий и гипотез может стать предметом крупного исследования. Здесь же скажу только, что они основаны на ограниченном археологическом материале, а зачастую и на мифах, не только древних, но и рожденных пером современных исследователей. Более правдоподобными мне представляются исследования Гриневича. Но я убежден, что тут необходима работа не одного подвижника, а крупной научной школы» (ВЕЛ, с. 226-227). На наш взгляд, Г.С. Гриневич - именно один из современных мифотворцев, чьи выводы как раз не правдоподобны, а весьма фантастичны.

Завершив рассмотрение всех знаков «велесовицы», Асов приходит к выводу: «Итак, получилось, что многие буквы, имеющиеся в велесовице, являются общими для ряда алфавитов Древнего Мира» (ВЕЛ, с. 230). На наш взгляд, это совсем не так, ибо отличие «велесовицы» от кириллицы не выходит за вариации начертаний самих букв кириллицы, равно как и отличие более далекой от кириллицы «асовицы». Увы, мы вынуждены отметить, что А.И. Асов плохо знаком со славянской кирилловской палеографией.