В.А.Чудинов

Расшифровка славянского слогового и буквенного письма

Декабрь 25, 2008

Памяти друга

Автор 10:59. Рубрика Воспоминания и некрологи

Памяти другаВ.А. Чудинов

Я обычно не пишу очерки о своих друзьях и знакомых, поскольку цель моего сайта - пропаганда общественно значимых идей. Однако в данном случае я хочу почтить память человека, которым может гордиться наша страна. Он был общественной личностью в прямом смысле этого слова. Более того, он был личностью. И он был моим другом. Речь идёт об умершем пять лет назад, в декабре 2003 года Александре Львовиче Шаталове.
drug1.jpg
Рис. 1. Александр Львович Шаталов. Фотография 2002 года

Эту фотографию мне подарил на поминках его брат Юлий. На ней он полноват, лысоват, хотя и с очень молодой улыбкой - в свои 60. Таким я его не помню. В последние пять лет его жизни мы с ним очень редко встречались, хотя часто перезванивались. Он был занят. Занятость вообще была частью его кипучей натуры, причем еще с молодости, о которой я хотел бы рассказать особо. Он был из тех, кто не бежал от работы, а искал всё новые сферы приложения своих сил, то есть он был подлинным трудоголиком. При этом толковым, обходительным и, что самое ценное, ненавязчивым. Такое сочетание качеств в наши дни - большая редкость. Именно поэтому он всегда был желанным гостем в нашем доме, и именно поэтому я его каждый раз приглашал на праздники, однако он, в силу своей занятости, приезжал на них редко.

drug2.jpg
Рис. 2. Фотография 1988 года

На фото 1988 года за моей спиной располагаются: Саша Шаталов, моя жена Галина, мой сын Георгий и мой друг Борис Яхонтов. Фотография сделана в гостиной моей квартиры в Москве. Все тут полны энергии и жизненных сил. И немудрено - нам по 46 лет, а это - период физического и умственного возмужания. Мы всегда с оптимизмом смотрели вперёд. Мы тут все неплохо устроены: Боря Яхонтов - доцент МВТУ им. Н.Э. Баумана, кандидат философских наук, руководитель музыкального коллектива в клубе того же вуза, а также преподаватель теории музыки и сольфеджио в одной из школ Твери (это - его хобби), Саша - кандидат философских наук, доцент Института общественных наук при ЦК КПСС (с солидным окладом и большими возможностями), я - доцент кафедры философии и политэкономии ВАСХНИЛ, которая обучала только аспирантов НИИ сельскохозяйственного профиля. Несколько месяцев назад я защитил докторскую диссертацию, но она еще не утверждена в Высшей аттестационной комиссии. Все мы за четверть века после знакомства в училище состоялись как преподаватели вузов.

К сожалению, из этой пятерки на сегодня в живых остались только мой сын и я. Первым, через 5 лет после этой фотографии ушел из жизни Боря, а еще через 10 лет - Саша и Галя. Об этом странно писать; просто существовал наш мир хороших знакомых, друзей, причем друзей с юности: все мы познакомились в 1959 году в стенах Музыкального училища при Московской консерватории, которое мы закончили в 1963 году. И вот этого мира событий, надежд, оценок окружающей действительности, взаимных поздравлений и воспоминаний подробностей тех, юношеских дней, больше нет. Конечно, появились другие люди, по-своему тоже очень неплохие, но с ними невозможно поговорить о ТОМ периоде с 17 лет до 21 года, когда закладываются основы жизненного пути каждого человека, вспоминать подробности ТОГО времени и ТОЙ жизни во всём - в моде, в социальной жизни (например, в работе комсомольской организации), в особенностях быта. Друзья юности - это остановленное на десятилетия время, это сохранение имён, поступков, событий, которые неизвестны никому другому. И вот ничего этого уже нет. Можно понять американцев, которые полагают, что смерть одного - это большое свинство по отношению к другим. Уходящий уносит с собой частичку эпохи.

 drug3.jpg 

Рис. 3. Наша фотография 1963 года

  

Отношение к настоящему. Как ни странно, но успехи в настоящем мы воспринимали как нечто само собой разумеющееся, и потому говорили об этом с Сашей как-то скороговоркой, не придавая этому большого значения, как, впрочем, и прежде. Поэтому только на его поминках, которые пришлись после его похорон на вторник 30 декабря и происходили в ресторане Дома кино, я узнал, что он был учёным секретарем Союза политических наук. Правда, до этого он мне говорил, что имеет отношение к этому Союзу, но я с политическими науками дела никогда не имел. То, что он дошел до таких высот - это замечательно! До этого он работал в фонде Горбачева - когда ИОН перестал существовать. Он меня даже пару раз водил в это здание, куда в советское время постороннему пройти было невозможно. Но всё это воспринималось мной как достойная награда человеку, который всю жизнь всего добивался сам.

Впрочем, о себе он был всегда не очень высокого мнения. Однажды он мне сказал с юмором: «Валера, от великой русской нации, к которой я не имею никакого отношения, я унаследовал только одно качество - лень». Он на себя наговаривал. Он трудился много и успешно, но получалось всегда меньше того, что он хотел. Потому-то он и считал себя лентяем.

Наше знакомство. В Музыкальное училище при Консерватории мне поступить было несложно. Во-первых, оно помещалось на Мерзляковском переулке прямо за стеной моей 110-й школы, так что до него было идти всего на 20 метров дольше. Во-вторых, после окончания районной музыкальной школы-семилетки я вновь поступил в 7-й класс детской музыкальной школы при училище, заканчивая 10-й класс общеобразовательной школы, и выпускной экзамен ДМШ училища стал вступительным в училище. Все мои ровесники пошли в вузы, но для меня 10-й класс по многим причинам оказался очень трудным и я понимал, что моего багажа знаний для поступления на физфак МГУ (самый престижный и самый трудный вуз того времени) будет маловато. Поэтому, поступив в училище, я решил летом отдохнуть, а подготовку в вуз перенести на следующий год. Моя тактика оправдалась.

drug4.jpg
Рис. 4. Саша в 1963 году

А в училище  с первых же дней сентября 1959 года (хотя это было полвека назад, я всё помню очень отчётливо, ибо мне тогда было 17 лет) я заметил гобоиста-первокурсника, который разыгрывался на своей «дудке» (так он называл свой инструмент) прямо на лестнице (либо на той, что вела наверх, либо на более закрытой от посторонних, которая вела в полуподвал). Для тех, кто не имел возможности заниматься дома (а у Саши как раз его условия не позволяли этого делать) можно было взять на время один из классов. Правда, училище открывалось в 8, а занятия начинались в 9, так что времени на занятия оставался ровно час. Потом шли занятия в группах, а часам к 4-5 они заканчивались, и можно было взять класс еще часов до 7. А в остальное время, если в расписании имелось «окно», духовики, как они говорили, «раздувались» под лестницей. Им это было особенно важно, ибо к огромному расходу воздуха лёгкие следовало готовить ежедневно. Но у гобоистов была еще одна особенность: сквозь узенькую щель между двумя тростями язычка инструмента проходила совсем крохотная струйка воздуха, так что весь взятый в лёгкие объём в них же и застаивался, поэтому среди гобоистов профессиональные заболевания наблюдались чаще всего. Так что единственной профилактикой от неприятностей оказывались ежедневные занятия.

Меня удивило то, что Саша за первый месяц перезнакомился со всеми первокурсниками, часть которых вместе со мной перешли из ДМШ, тогда как я многих из них совершенно не знал. Саша же оказался уже старым знакомым со всеми, в том числе и со старшекурсниками, причем даже из моего класса ударных инструментов, например, с Мишей Аршиновым. Естественно, он знал и вокалистов, например нашу однокурсницу Тамару Синявскую (будущую солистку Большого театра), и пианиста Игоря Бриля (будущего создателя джазового отделения сначала в Гнесинском училище, а потом в Институте), с которыми я познакомился на несколько месяцев позже (у Игоря Бриля были постоянно румяные щёки, он так и пышел здоровьем), а также скрипача Володю Ландсмана (будущего лауреата конкурсов), и даже румынского пианиста Раду Лупу (нынешнего солиста филармонии ряда стран), но это уже на старших курсах. Поэтому мне было совершенно понятно, что он вскоре стал комсоргом первокурсников. Джазом он особенно не увлекался, но важно было то, что он ему и не препятствовал. А в те годы джаз считался музыкой тлетворного Запада, которому, как полагали, не место в училище классического направления. Правда, в полуподвале имелся совсем маленький 23-й класс, музыка из которого на первый этаж не доносилась, и когда мы с Сашей учились уже на втором курсе, этот класс занимал джазовый коллектив, организованный первокурсником Максимом Дунаевским. Саша об этом знал, но никому никаких замечаний не делал.

drug5.jpg
Рис. 5. Еще одна фотография Саши 1963 года

Первый курс. С Сашей мы ходили на общие предметы. Прежде всего, на сольфеджио, которое у нас вела Ермишина, невысокая женщина в большой вязаной кофте с карманами, куда она часто опускала руки. За много лет кофта сильно растянулась, что придавало нашей учительнице несколько комичный вид. Слух у нас с Сашей был не абсолютный, а средний, лучше, чем у духовиков (которые перед училищем занимались музыкой всего 2-3 года), но похуже, чем у струнников (с нами занимались две арфистки и контрабасист, поскольку группа по сольфеджио на струнном отделении была переполнена). Это нас сближало. Обычные музыкальные диктанты мы писали где-то на четверки, но двухголосные, равно как и пение на два голоса давалось нам с трудом. Этого в ДМШ не было. А на уроках по русскому народному творчеству, которые у нас вела женщина со странной фамилией Вызго, Саша почему-то, напевая в качестве задания народную песню «Уж мы ходим, мы ходим по Кремлю-городу, виноградье моё, красно-зелёное», стал «окать», как будто бы он был не москвичом, а жителем Костромской или Вологодской области. Объяснить это странное речевое поведение он не смог.

Написать отзыв

Вы должны быть зарегистрированны ввойти чтобы иметь возможность комментировать.






[сайт работает на WordPress.]

WordPress: 7.1MB | MySQL:11 | 0.198sec

. ...

информация:

рубрики:

поиск:

архивы:

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Июнь    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

управление:

. ..



20 запросов. 0.346 секунд