В.А.Чудинов

Предисловие и введение к книге о тайнах Рюрика

В.А. Чудинов

Судьба этой книги необычна. До сих пор, написав более двух десятков книг, я старался честно изложить основную идею монографии, например, как читать русские руны, или чем они являются и как ими овладеть, или что такое священные камни, или как читать по-этрусски так, чтобы получался нормальный смысл текста, задуманный его автором. Так же я поступил и в этот раз, написав неплохую книгу, которую мог бы одобрить своим внутренним критическим взором прежде. Но не теперь.

А теперь, перечитав прочитанное, я понял, что так дело не пойдёт. И вопрос состоял не в том, что я описал в подробностях одну из тех исторических персон, о которой в историографии существуют противоречивые мнения, и которая засияла новым историческим светом, и дала ответ на многие вопросы «как?» и «почему?».  Дело в другом - я опирался совсем не на те документы, которые в исторической науке принято относить к историческим источникам. Иначе говоря, я получил огромный пласт исторической информации из ДРУГОГО КРУГА ИСТОРИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ по сравнению с принятыми в общепринятой академической историографии. Мне не пришлось добиваться разрешения на посещения загородных хранилищ, я не копировал номера описей и единиц хранения в обществе двух разговорчивых сотрудниц читального зала Центрального научного архива РАН, я не просиживал в крохотном холодном полуподвальчике Московского Института археологии РАН за чтением редкой археологической литературы с сожалением о том, что не будучи сотрудником данного научного учреждения, я не имею допуска к его собственному архиву - ничего этого не было, хотя в перечисленных комнатах и комнатушках я бывал неоднократно, впрочем, по другим поводам.

Я, как бы отвергнув все мыслимые формы научного приличия в археологической и исторической науке, воспользовался тем, что имеется в открытом доступе - настолько открытом, что можно было, сидя дома, спокойно пополнять коллекции изображений нужных артефактов, лишь набирая запрос в интернете. Ибо я считал, что спрятать какие-то данные самым надёжным образом можно не в подземных хранилищах библиотеки Ватикана и не в трюмах подводной лодки, а напротив, положив их на самом видном месте, где их видели бы миллионы читателей и просто зрителей. Нужно только слегка настроить читателя, дав ему соответствующую установку, как в знаменитых психологических текстах, когда любому желающему показывали фотографию произвольного человека и поясняли: «это - жестокий преступник. Что Вы о нём можете сказать?» - И испытуемый находил его лицо омерзительным, взгляд жестоким, и даже каждую черту, например, форму губ или глаз отталкивающими. Другому испытуемому из колоды фотографий вытаскивали ту же самую, но уверяли: «перед нами - талантливый молодой учёный. Что вы о нём скажете?» - И второй испытуемый полагал, что лицо имеет приятные очертания, а каждая его черта - довольно пропорциональная, взгляд открытый и честный; с таким человеком было бы приятно дружить. Иначе говоря, психологическая установка предопределяла восприятие.

То же самое и в историографии. Если нам говорят, что египтяне являются одним из древнейших народов мира, мы так и полагаем. Правда поначалу египтологи утверждали, что Древнее царство отстояло от Рождества Христова примерно на пять тысячелетий вглубь веков, но сейчас это расстояние, по их оценкам сократилось вдвое, до 2,5 тысяч лет - что ж, это их право. Наука развивается, первоначальные оценки могли быть не вполне точными. Всё же и с Рождества Христова на сегодня прошло 2015 лет, так что раньше египтяне были от нас на дистанции в 5+2 = 7 тысяч лет, то сейчас - «всего» на 2,5+2 = 4,5 тысячи лет. Но ведь и это чудовищно давно!

Но вдруг академик РАН Анатолий Тимофеевич Фоменко, не моргнув глазом, заявляет, что некоторым из египетских древностей всего несколько столетий, то возмущение читателей не знает пределов. Так, например, в книге [1] Фоменко приводит такие даты: круглый дендерский зодиак - 22 марта 1422 года, то есть всего чуть менее 7 веков назад, тогда как прямоугольный дендерский зодиак - 7-8 апреля 1727 года, то есть, вообще после кончины Петра Великого. Иначе говоря, ему - менее трёх столетий, и он создан тогда, когда в России уже существовала Петербургская Академия наук. Теоретически уже в то время это можно было бы проверить и, естественно, опровергнуть.

Понятно, что две случайных даты из многочисленных других дат по хронологии Египта никак не могут повлиять на историографию этого государства, хотя создают у читателя мнение о том, что уважаемый математик, академик РАН и заведующий кафедрой дифференциальной геометрии МГУ что-то сделал не так, за что его вполне можно извинить. Однако потом вдруг оказывается, что он вовсе не шутил, и даже не высказывал какой-то оригинальный взгляд, а у него были предшественники в виде знаменитого британского физика Исаака Ньютона, и в виде революционера-народника Н.А. Морозова, отсидевшего 25 лет в Шлиссельбургской крепости и написавшего 8-томник «Христос».  Правда, потом выясняется, что из трудов Ньютона по историографии опубликована малая толика второстепенных работ, по которой трудно составить определенное мнение, но зато хорошо известно, что современники Ньютона его совершенно не признали в качестве историографа, и полагали, что он просто переутомился, занимаясь решением физико-математических проблем, где, напротив, его признали мировым гением. Что же касается Морозова, то его работы были опубликованы в первые годы советской власти во время кампании по борьбе с русским православным христианством, но в списки рекомендованной для изучения литературы не входили. Но историков они основательно шокировали.

Иначе говоря, две названных персоны не произвели не то что научной революции хотя бы области египтологии или библеистики, но вызвали скорее недоумение в научном мире.

Фоменко и Носовский начали публиковаться в 90-годы ХХ века. Но за четверть века после этого историческая наука, вначале бурно с ними дискутировавшая, не просто дистанцировалась от этих взглядов, но и «ощетинилась», показав слабые места в их построениях не только в области историографии, но и в области лингвистики, которую они часто использовали. Более того, данные по гороскопам у разных исследователей оказывались разными, например, круглый дендерский зодиак датировался утром 20 марта 1185 года н.э., а длинный - 22-26 апреля 1168 года н.э., что существенно дальше от нас. Но главное состоит в другом: если данные получаются неоднозначными, то на них вряд ли можно опираться надёжно. Архимедовский рычаг, с помощью которого «новые хронологи» пытались перевернуть скалигеровскую хронологию, оказался кривым, и опирался о «землю фактов» совсем не в нужных местах, и если что и перевернул, то научную репутацию его авторов, правда, в области историографии.

У новых хронологов были и последователи, например, группа «Хронотрон», а также группа «Цивилизация», которые добавили дискуссионный материал, но по отдельным мелким проблемам, которые, однако, не спасли основной концепции «новых хронологов», а именно - о том, что Скалигер и Петавиус якобы ошиблись в расчётах.

Если говорить об аналогиях, то атака «новых хронологов» на современную историографию мне напомнила выступление двух смелых моряков на гребных лодках против мощного современного флота из сотен крупных судов. Их выстрел из подствольного гранатомёта покорёжил парочку стоек ограждения палубы флагманского корабля, а также наделал много шума. Но стрелять по лодкам из орудий главного калибра ни один капитан судов, в том числе и флагманского, не намерен. Достаточно ответа из стрелкового оружия.

У «новых хронологов» имеется неплохая критика наработок существующей академической историографии, но взамен они предлагают откровенную фантазию. Критика любой науке нужна, она выявляет слабые места. Но в случае «новой хронологии» критика носит характер ниспровергающей, «разрушающей до основания, а затем...», где «затем» оказывается много хуже того, что уже существует. Это - основной недостаток «новой хронологии». Новое должно быть во всех частях лучше старого, только тогда наука может его принять не как «вольность» или «странность» исследователя, а как очередной шаг в собственном развитии. Причём абсолютно безошибочных наук не бывает, и даже если наука совершит это желанный шаг к совершенству, всё равно останется масса белых пятен.

Я давно занимаюсь методологией науки, и могу высказать на первый взгляд странное суждение о том, что для совершения научной революции мало дать обоснованную критику современного состояния научной мысли - она, как предпосылка, непременно нужна, но лишь как прелюдия к новой науке, ибо чем сильнее критика, тем больше она расшатывает устоявшиеся представления о научных истинах, порождая сомнения не только в справедливости именно данной дисциплины, но и науки в целом. Так что в целом научная революция напоминает тяжелую болезнь науки, которая с трудом переносится большинством специалистов данной отрасли знания. Поэтому основательная критика возможна только тогда, когда уже сложилась новая концепция, хотя бы в общих чертах, и которая может объяснить не только белые пятна существующей науки, но и дать существенно новые сведения, способные понять множество до того несвязанных фактов. Иначе говоря, упор следует сделать не на слово «новая», а на слово «наука». Так что, хотя научную революцию можно сравнить с тяжелой болезнью, выздоровление - не просто с обретением прежнего здоровья, но с переходом к еще более крепкому состоянию. Желательно, если и критиковать существующую науку, то только по основным болевым точкам, не отвлекаясь на спорные или второстепенные положения с тем, чтобы период ее тяжелого состояния оказался бы как можно короче. И критика должна давать возможность существующей науке «сохранить лицо». Иначе говоря, новые взгляды должны быть корректными, не винить старую науку в нарочитом обмане, а пытаться показать, как получилось, что наука, которая призвана раскрывать истину, стала генерировать ложную информацию в огромных количествах.

Тут имеется полная аналогия с обществом: политическая революция призвана заменить неудачное правительство, коль скоро это невозможно сделать общепринятыми демократическими процедурами, например, выборами, однако революция не должна привести к анархии и к сомнению в целесообразности самого общественного устройства, а также к целесообразности выработанных им законов. Иногда, но очень редко, возможна и социальная революция - смена господствующего строя, приход к власти всё более низких с точки зрения общепринятых ценностей групп населения, и на какой-то небольшой период в 2-3 поколения такое общество может демонстрировать и силу, и разумность, однако, чем дальше от традиционных форм строения общества, тем менее стабильным оказывается соответствующее государство.

То же и в историографии: двухвековое господство англосаксов на море и последующий распад Британской империи с образованием из бывших британских колоний Британского Содружества наций породило в историографии мысль о том, что всё мировая культура возникла в странах Западной Европы, и самыми древними цивилизациями являлись Древняя Греция, Древний Рим, и отчасти Древний Восток (Египет, Месопотамия, Китай), однако последний развивался как бы сам по себе и большого влияния на развитие Европы не оказал, хотя в чём-то был древнее. И этот базисный принцип остаётся верен до сих пор, и служит как бы матрицей для понимания всей истории человечества.

Вообще говоря, до эпохи Возрождения историография была иной, однако она была ликвидирована решением Тридентского собора, завершившего 4 декабря 1563 года свои 18-летние прения, и запретившего иные датировки истории, кроме христианских, а также подключивший Святую инквизицию для борьбы с противниками выполнения своих постановлений. Сам особый церковный суд католической церкви под названием «Инквизиция» был создан в 1215 году папой Иннокентием III. Получается, что в Европе, начиная с XIII века создаётся христианская историография, а в XVI веке она получает право использовать церковный суд для расправы над любыми иными, светскими направлениями историографии. Виновен ли в этом Иосиф Скалигер, умерший в 1609 году? - Полагаю, что нет. Скорее всего, он попытался что-то спасти из предшествующей системы летоисчисления, но мог ли он это сделать, если ему давали соответствующие указания вышестоящие инстанции?

Википедия о нём пишет: «Жозе́ф Жюст (Иосиф Юстус) Скалиге́р (фр. Joseph Juste Scaliger, лат. Josephus Justus Scaliger; 5 августа 1540-21 января 1609) - французский гуманист-филолог, историк и воин, итальянец по происхождению, один из основателей современной научной исторической хронологии, издатель и комментатор античных текстов. Сын Жюля Сезара Скалигера, внук картографа Бенедетто Бордоне...

Одна из заслуг Жозефа Скалигера - создание научной хронологии как вспомогательной исторической дисциплины. Его познания в языках и истории многих народов, в математике, астрономии и теологии проявились в его «Новом сочинении об исправлении хронологии» («Opus novum de emendatione temporum», Париж, 1583; исправленное издание - Франкфурт, 1593), дальнейшим развитием этого труда стала книга «Сокровищница хронологии» («Thesaurus temporum», Лейден, 1606; Амстердам, 1629), в которую он включил также важнейшие источники по древней хронологии. В этих работах описаны системы исчисления времени, применявшиеся у разных народов (от Древнего Рима и Древней Греции до Восточной Азии и мексиканцев), и найдены способы перевода между этими системами. Скалигер широко использовал метод астрономической датировки событий по затмениям, развитый Кальвизием.

Скалигер предложил простую погодную хронологическую шкалу, к которой можно было бы приводить все исторические даты - юлианский период. Она основана на цикле длительностью 7980 лет, который получается перемножением трех характерных для юлианского календаря периодов - 28-летнего (период повторения дней недели), 19-летнего (период повторения пасхального лунного цикла) и 15-летнего цикла индиктов с началом отсчета 1 января 4713 до н. э., когда совпадают первые годы всех этих циклов. Эта система в дальнейшем была адаптирована для удобства астрономических расчетов Гершелем, который предложил все даты выражать через число дней, прошедших от указанного начала цикла Скалигера (Юлианский день).

До Скалигера историки пользовались теми хронологическими системами, которые находили в источниках: например, для описания событий античности - по олимпиадам, по консулам, от основания Рима, а при сравнении дат полагались на некоторые известные синхронизмы. Скалигер первым поставил задачу систематического исследования соотношения различных календарных систем и хронологических эр».

Казалось бы, Скалигер решал чисто технические проблемы для астрономических расчетов начала года, которые создавали только саму хронологическую шкалу, но никак не ее наполнение историческими событиями. Правда, меня несколько удивило, что он ссылался на олимпиады и на годы правления консулов, поскольку в его время существовал гораздо более простой календарь, о котором речь пойдёт впереди. Однако, как мы видим даже из Википедии, кое-что он заимствовал и у своих предшественников.

Прочитаем более подробные строки: «В основу своей версии хронологии Жозеф Скалигер положил восстановленные им на основании обширных цитат у византийских историков хронологические сочинения Евсевия Кесарийского и его предшественника Секста Юлия Африкана, а также труды их продолжателей Иеронима Стридонского и Идация. Скалигер написал подробные комментарии и примечания к Хронике Евсевия. За «Примечаниями» следует систематическое изложение начал хронологии, с таблицами вычислений, ссылками на древние документы и т. п. Гуманитарная учёность Иосифа Скалигера превосходила собой знания и методы его предшественников. В сочинении «О монетном деле» («De re nummaria», Лейден, 1606) Скалигер первым из историков оценил важность изучения древних монет. Немецкий реформатор Гутер по инициативе Скалигера издал свод античных надписей (1602), к которому Скалигер составил целую сеть указателей, которые являлись образцом для будущих работ этого типа. Работы Скалигера получили развитие в исследованиях по хронологии иезуитов Дионисия Петавиуса и Джованни Баттиста Риччиоли, ирландского епископа Джеймса Ашшера».

Иначе говоря, в основу хронологии Скалигера были положены работы не просто историков, но историков христианства и церкви.  Иначе говоря, он произвёл то, что всегда высоко ценилось в науке: уважение к трудам предшественников и включение этой традиции в собственные сочинения.