В.А.Чудинов

Черт лица практически не видно. Тем не менее, читать я начинаю с головы, читая сначала самый верхний знак, потом знак чуть ниже, потом еще ниже, а затем знак в волосах правее. Так образуется слово ВЕЧЬНОЕ. Затем я читаю плечо, пересечение руки и торса, два угла низа рукава. Теперь образуется слово СЬЛАВЯНЪ. Следующее слово ПУГАЛО образовано подолом и ногами, пересечением подола с метлой и двумя штрихами верха юбки. Маленькая кляксочка на месте пересечения подола с метелкой может быть принята за союз И. Наконец, последнее слово СЬКАКАЛЪКА появляется при разложении на отдельные знаки лигатуры веника метелки. Таким образом, перед нами - фраза ВЕЧНОЕ СЛАВЯН ПУГАЛО И СКАКАЛКА. Тем самым Пушкин ассоциирует ведьму с вечным славянским пугалом, а помело - со скакалкой. Так что и Земфира, видимо, такое же славянское пугало, которого вовсе не следует бояться. Полагаю, однако, что все же данный образ более обобщенный, не связанный конкретно с Земфирой или с какой-то конкретной женщиной, но лишь с определенной аллегорией. Если он сам - черт, то любая его дама сердца - ведьма; ее не следует бояться, хотя окружающие его всякий раз пугают различными неприятными последствиями, делая из нее ВЕЧНОЕ ПУГАЛО СЛАВЯН; на поверку дама оказывается очередной "скакалкой", то есть обычной непоседой, и не более того. Как бы сказали китайцы, "бумажным тигром".

Рис. 23. Скелетные рисунки чертей и ведьм и мое чтение надписей

Черти и ведьмы Карадага. Есть смысл снова вернуться к рассмотрению Чертовых ворот Карадага (ПД 834, л. 18) (ДЕН, с. 67), откуда вылетают черти и ведьмы. Сначала рассмотрим пляшущих чертей. Левый, пляшущий вприсядку, имеет черты, весьма напоминающий знаки руницы. Читая сверху вниз, получаю текст ВЪПЪРИПЪЛЯСЪ, то есть ВПРИПЛЯС, что как раз характеризует движения черта. Правый черт пляшет стоя, читая также сверху вниз, получаем несколько иные слова ВЪРУНЫ ПЪЛЯСУНЫ, то есть ВРУНЫ-ПЛЯСУНЫ. Вероятно, чертям плясать не очень хочется, но они должны завлекать честной народ показным весельем.

Затем имеется две ведьмы, изображенные Пушкиным явно. Тут я читаю, начиная с левого угла подола, затем ноги и пересечение подола и ног, где имеется некий отросток. Так получается слово ВЕДЬМЫ. Если же читать как всегда, то есть с головы, то вначале читается угол волос и туловища, затем пересечения руки и туловища и пересечение руки и метелки. Образуется слово ЛЕТЯТЪ. Так что полный текст в моей последовательности будет ВЕДЬМЫ ЛЕТЯТ, в последовательности Пушкина - ЛЕТЯТ ВЕДЬМЫ. В любом случае имеется некая констатация факта без его оценки. На маленькой ведьмочке имеет смысл сначала прочитать наружный знак, затем внутренний, а уж потом - ноги. Текст гласит: СЪЛЕДИ! Это означает: следи!.

Далее я изобразил двух ведьмочек, которых выявил из заштрихованной части рисунка. Первую из них можно проанализировать как аналогичную слева; разница будет лишь в одном знаке, так что можно прочитать ВЕДЬМА ЛЕТИТЪ, то есть ВЕДЬМА ЛЕТИТ. Не слишком велико различие в знаках по сравнению с аналогичной и у второй ведьмы, где я читаю линию спины, затем метелку и ноги, наконец, верх и низ подола. Получается выражение СЬЛОВИ! то есть СЛОВИ или ПОЙМАЙ!  Так что образы славянской мифологии превратились у Пушкина в некую забавную игру по ловле не в меру разлетавшихся ведьмочек. Если ведьма - это аллегория очередной барышни, то возглас ВЕДЬМЫ ЛЕТЯТ! СЛЕДИ! СЛОВИ! как раз означает желание Пушкина не пройти мимо нее, а черти, то есть ВРУНЫ-ПЛЯСУНЫ ВПРИПЛЯС подталкивают его к непременной близости. Именно такое чувство у него возникло в связи с воспоминанием об Александре Колосовой, и он, Вельзевул, постарался его ВРАЧЕВАТЬ ПИВОМ С "КРАБАМА ЗАМОРСКАМА".

В целом я рассматриваю "адские сцены" Пушкина просто как некоторую изобразительную шутку, как довольно невинную забаву с участием пляшущих чертей и летающих ведьмочек, целью изображения которых было обретение моральной крепости в борьбе с соблазнами. Высмеяв свои желания, ему было легче их преодолеть.

Промежуточный итог. Рассмотрев 7 контурных коней, 17 скелетных, одного скелетного быка, одного скелетного человечка, 8 скелетных чертей (среди них одна чертовка), один силуэт висельника, одну музу, 5 скелетных ведьм, то есть 44 персонажа контурных и скелетных рисунков Пушкина (9 контурных и 35 скелетных), можно придти к выводу о том, что все они представляют собой тексты руницы. Таким образом, как мне представляется, Пушкин благодаря ним получал возможность выразить интересующую его в данный момент мысль сразу  двух планах, и как надпись, и как рисунок. И трудно сказать, какая из этих сторон являлась ведущей.

Как ни странно, но основная часть такого рода рисунков по сути дела просто иллюстрирует надпись (или надпись поясняет рисунок), то есть слово ЛОШАДЬ характеризует лошадь (зато это аллегория жеребца), выражение ЛЕТИТ ВЕДЬМА как раз и иллюстрируется в виде летящей ведьмы (но зато это аллегория соблазнительной женщины), греющий ногу в костре черт как раз и ГРЕЕТ НОГИ (но зато это аллегория чистого нечистика Пушкина). Невольно возникает впечатление, что просто рисунок Пушкину придумывать довольно скучно, равно как и писать прозой. В поэзии помимо употребления слов есть еще ритм и рифма, так что любое слово поставить нельзя, а надобно писать, соблюдая и все условности поэзии, и к тому же глубоко осмысленно и эмоционально. Иными словами, от сочинения стихов требуется повышенная интеллектуальная работа. То же самое и при письме руницей: смысл передается слоговыми знаками, которые было бы крайне интересно обыграть графически (к тому же именно в рунице в отличие от кириллицы существует подобная традиция), соединить их в осмысленный рисунок, и притом так, чтобы смысл рисунка не слишком бы отходил от смысла надписи. Так что даже самые простые ЛОШАДИ и ВЕДЬМЫ в качестве скелетных рисунков - это недюжинная игра ума (не верящему в это мое замечание я предлагаю написать какую-нибудь фразу руницей, а потом так соединить знаки в лигатуры, чтобы получился осмысленный рисунок). Но написание таким чудовищно сложным способом афоризмов - это уже уровень гения, вполне сопоставимый по уровню проделанной работы с самыми известными строками пушкинских стихов. И прежде всего - это сцены любви лошадей и чертей. Чего стоит афоризм НЕ ГАДЬ ЛЮДЯМ ОЧЕНЬ ЧАСТО: ЛЮДИ ЗАЛУПЯТ. Недаром, облачив эту фразу (в свою очередь с обыгрыванием глагола ЗАЛУПЯТ) в скелетный рисунок спаривающихся лошадей, поэт не удержался и приписал: ПУШКИН-БОГ. Вполне могу подтвердить эту высочайшую пушкинскую самооценку - так экономно передать 9 слов несколькими графическими штрихами, и притом так, чтобы не было ложных чтений (а это самая частая ошибка начинающих писать руницей с целью тайнописи) мог только подлинный гений. Или БОГ своего рода!

Но столь же гениально выполнен и другой афоризм, ВЕРТЕП В ТЕБЕ, ДА КТО-ТО ВЕЛИКИЙ, КТО ВЫВЕДЕТ В ЛЮДИ. Здесь действительно есть намек на сцену похоти, но эта сцена еще впереди, пока что бес только догоняет чертовку, все остальное лишь предполагается. И судя по афоризму, сценка должна закончиться ничем, отказом от тех намерений, которые выражает рисунок, ибо внутри беса должен сработать этот КТО-ТО. Мне кажется, что оба афоризма предельно автобиографичны для Пушкина. При всей его увлеченности женским полом он все же успел стать поэтом, и не просто поэтом, но поэтом номер один русской культуры. А это, безусловно, требовало больших самоограничений, существования в его внутреннем ВЕРТЕПЕ того КОГО-ТО ВЕЛИКОГО, кто постоянно выводил его из всех передряг. Обычно этого КОГО-ТО называют ангелом-хранителем, но Пушкин, как мне думается, нашел свое обозначение. И точно так же он предельно конкретно выразил в рисунке идею того, что нечистоплотного в моральном смысле человека люди ЗАЛУПЯТ; однако он нарисовал другое слово, именно то, что сейчас на матерном жаргоне так и называется и имеет тот самый смысл, какой воплощал Пушкин.

Для сравнения можно рассмотреть беглое замечание Пушкина: ХРАМ В ПОРУ КАМЛАНИЯ. СЖИГАЯ МУЖЧИН ЖИВОЙ ВОДКОЙ. Этому изречению он вовсе не придал вида какого-либо рисунка, оставив надпись просто случайной лигатурой знаков руницы. Это, так сказать, не поэзия, а проза - записать так, как получится, не конструируя выразительный рисунок. Но вот еще один рисунок, и тут частично надпись зашифрована персонажами: ЭТО - КОНЧИНА ПОЭТА. МУЗА. ЧЕРТИ ЛЕСНЫЕ. А.С. ПУШКИН. Как видим, Пушкину пришлось потрудиться, почему он и оставил подпись, полагая данный рисунок достаточно сложным изобразительным творением, но, разумеется, шедевром он этот опус не считал.

Конечно, некоторые лошадки имеют и иной смысл, скажем, СМОТРЕЛ,  то есть сугубо техническое назначение. Вместе с тем, они отличаются от росчерков-птиц. Если птицы в системе аллегорий можно сопоставить с райскими небесными существами, а ПОСТАВИТЬ ПТИЧКУ (что соответствует нынешнему выражению ПОСТАВИТЬ ГАЛОЧКУ) можно было, даже просматривая рисунки рядом с подругой, то конь (жеребец) выражал уже годность к публикации уверенного в своей не только небесной силе поэта. Однако даже здесь, среди простой констатации просмотра, Пушкин ухитрился сделать интереснейшую запись, СТИХ ГОДЕН. ПЕРУН, ВЫНУДИ СТИХ СТРОЙ ДЕСЛАВЯНИТЬ. Получается, что по воле Перуна Пушкин, что бы ни писал, всё у него выходило по-славянски. И лишь подражая Анакреону, поэт был вынужден обратиться с просьбой к Перуну о деславянизации стиха. Таким образом, на мой взгляд, скелетные рисунки занимают особое место в творчестве Пушкина - они являются графической параллелью к его поэтическому творчеству. Более того, сюжеты с конями, чертями и ведьмами являются у Пушкина средствами самовоспитания, похвалой за сдержанность, несмотря на пылкое желание. Конечно, ими Пушкин занимался с интересом, однако этого вида продукцию он не только не мог продать (этого он бы никогда не пожелал!), но даже кому-либо показать для внимательного рассмотрения, она ведь относилась не просто к тайнописи, но к самым тайникам его души. Так что они оставались лишь его хобби, игрой ума, таланта и мастерства на досуге.

Заключение. Пушкин велик во всём - даже в своих весьма фривольных обращениях к довольно сомнительной теме бесовщины. Замечу, что исследователи литературы «серебряного века» считали Пушкина и Лермонтова довольно «пресными» авторами за то, что у них не было «бесовщинки», столь характерной для рубежа XIX и ХХ веков. Это потому, что эти исследователи не вглядывались в перечисленные в данном очерке рисунки нашего великого поэта.

Литература

ГУБ: Губер П.К. Дон-Жуанский список Пушкина. Главы из биографии. Петербург, 1923, Издательство "Петроград", 279 с., репритнт М., СП "Эврика", 1990, 288 с.

ДЕН:  Денисенко С.В., Фомичев С.А. Пушкин рисует. Графика Пушкина. СПб, Издательство Нотабене; N.Y.; Туманов  & К^о; 2001, 256 с., илл

ПД: Инвентарный номер рисунка по перечню Пушкинского Дома

СПУ: Спутницы Пушкина. По книге В.Вересаева "Спутники Пушкина".  Второе издание. М., 2001