В.А.Чудинов

“Азбука Плиски”. Согласно Марии Чунчич, по крайней мере, две буквы глаголицы могли возникнуть из слоговых знаков, а именно из слоговой азбуки Плиски, описанной В. и О. Йончевыми. Это положение хорватской исследовательницы для меня особенно дорого, поскольку я впервые вижу взгляд, родственный моему собственному о происхождении славянских алфавитов из слогового письма. В моей книге “Загадки славянской письменности”⁶,на с. 137 я привел не только вид протоглаголицы, но и вид соответствующих знаков источников — более древнего славянского слогового письма и более молодых германских рун (которые, вероятно, в античности были заимствованы германцами у одного из местных славянских племен на территории Порусья-Пруссии). Однако пока сходных взглядов я не встречал, так что отмеченное положение М. Чунчич меня приятно удивило. Вместе с тем, возник и вопрос: действительно ли на возникновение глаголицы оказало влияние то письмо, которое Йончевы назвали “азбукой Плиски”? Разберемся в этом вопросе более детально.

Пересказывая кратко положения В. Иончева, Марика Чунчева пишет: «Это слоговое письмо создано для языка с открытыми слогами, каким и был славянский язык. Это — комбинация из 8 гласных и 24 согласных. Каждому согласному следует гласный и двугласный. Было тяжело изучать слоговое письмо и описать его из-за множества сходных знаков окончательного облика, однако совершенно очевидно, что и употреблять эти знаки на письме было так же тяжело. Видимо, такое пиьмо было предназначено для народа, который уже имел какую-то государственную власть, и только она могла бы справиться с введением такого письма для создания письменности у народа. Это был уже крещеный народ, так как в основе слогового письма лежит однократный греческий крест.

Надписи, созданные на этом письме, находятся в западной области Черного моря около устья Дуная (Плиска и Преслав, Бессарабия). Они встречаются на глиняной посуде, камнях и предметах. Предположительно это было славянское письмо и для его чтения требовались усилия математика и грамматика. Оно было в употреблении наряду с глаголицей и кириллицей (Йончев, 1982, с. 72). В этом контексте весьма значительно то, что знаки этого письма произошли из того же “кола”, что и глаголица (Йончев 1982, с. 54-71; 1997, с. 11-48)»¹³. Как видим, “азбука Плиска” была слоговым письмом, но имела достаточно ограниченную область бытования.

По подсчетам Йончева слоговое письмо Плиски имело порядка 900 знаков. Вообще говоря, это чрезвычайно много; если точно, что в славянском языке 24 согласных, то поделив 900 (лучше, для ровного счета, 960) на это число, получим 40 гласных. Либо наоборот, поделив на 8 гласных, получим 120 согласных. Все это нереально для чисто слогового письма, где должно быть порядка 24 х 8 = 192 знака. Чаще, однако, знаков бывает меньше, поскольку какие-то разные звуки внутри одной графемы не различаются, так что порядок величины составляет где-то половину или меньше этого числа, около 70-90 знаков. В таком случае, если слоговые знаки передавали все-таки открытые слоги, следует допустить существование слоговых знаков для передачи согласного с двумя гласными, тем более, что о наличии “двугласных” говорится в тексте М. Чунчич, что даст 14 х 8 х 8 = 1356 знаков. Разумеется, не все стяжения гласных возможны, что и уменьшает число знаков до девятисот. Но наличие стажения двух гласных, так называемое “зияние”, или же дифтонги, в славянских языках — большая редкость. Если же письмо рассчитано на “зияние”, можно предположить, что оно было создано не для славянских языков, а славянами заимствовано у какого-то соседнего народа. Полагаю, что такими особенностями отличаются языки романской группы и, в частности, румынский язык (например, один населенный пункт в Румынии называется Темишоара, имя Илья произносится как Илиа, а столица Молдавии пишется как Кишенеу). Но и в этом случае число знаков все-таки потрясает; либо их нужно очень долго изучать, что автоматически делает грамотных людей представителями весьма привилегированного слоя и ведет к тому, что для крестьянской утвари такого рода знаки становятся слишком дорогой роскошью; либо, при разумной организации самого письма, делает его доступным и для крестьян, но тогда фиксирует столь небольшие и малозаметные фонетические явления, что делает крестьянские надписи сборниками фонетических ошибок. Словом, причина большого числа знаков неясна.

Как организован силлабарий? Рассмотрим два примера, знаки с согласным Р и с согласным П, рис. 14. Слева показаны слоги с согласным Р, справа — с согласным П.

Рис. 14. Слоговая “Азбука Плиски”

Легко видеть, что на данных примерах отдельно дан согласный (который, правда, может быть различно ориентирован в пространстве) и отдельно — гласный (который уже имеет четко фиксированное направление, однако не жестко фиксированное место прикрепления к телу знака согласного). Так что по сути дела перед нами — письмо фонетическое, но ориентированное на гласные звуки, которых здесь 8. Знак в основном положении определяет за счет дополнительных черточек второй звук слога, в наклонном — третий звук. Эти третьи звуки образуют три лишних строчки значений; слог образуется как лигатура из согласного (+ третий звук) и гласного (дополнительная черточка, передающая второй звук). При этом сами гласные в качестве второго звука необычны; есть И, но есть и латинское И и латинское И со знаком ударения; похоже, что первое значение соответствует Ы, второе — И , третье — долгому И. Имеется также трифтонг ОИИ и долгое О (обозначаемое в подписи как греческая буква Омега). Долгие и краткие звуки в настоящее время имеют чешский и сербохорватский языки. Возможно, что третьи звуки были или долгим А, или полугласными О или У, образуя дифтонги типа ЕО или ЕУ. Полугласный Ў известен в современном белорусском языке. Возможно, что конечный звук О вместо Л в глаголах сербохорватского языка прошедшего времени (типа био, писао) тоже произносится как полугласный звук. Словом, хотя некоторые фонетичнские явления “азбуки Плиски” свойственны отдельным современным славянским языкам, их совокупность все-таки, видимо, имеет неславянскую основу. Таким образом, хотя лигатура целиком передает открытый слог типа согласный + гласный или согласный + два гласных, она состоит из отдельных букв и действительно является скорее азбукой, чем силлабарием. Поэтому можно предположить, что азбука Плиски была неким переходным звеном между настоящим слоговым и настоящим буквенным письмом.

Далее нельзя не заметить, что хотя направление маленьких штрихов носит закономерный характер, место их соединения с основным телом знака во избежание сходства знаков с разными согласными находится в разных местах. Так, для РЕ буква Е передается то косой, то прямой чертой между окончанием крыши и ножкой знака, тогда как для ПЕ это уже будет кусочек кривой, торчащий от знака вбок. Такое решение проблемы возможно только для изобретенного алфавита, но никак не возникшего эволюционным путем. К тому же изобретатель пытался предельно точно передать на письме весьма тонкие фонетические особенности языка, которые обычно населением не замечались. В этом смысле азбука Плиски явилась фонетической транскрипцией слогового типа, то есть она пыталась тонко различать гласные звуки, которые в письме руницы не очень различались. О связи с руницей говорят два факта. Первый, наиболее яркий — в рунице гласные передавались прямым штрихом, вертикальным, горизонтальным или наклонным, но не дифференцированным по звуковому значению. В алфавите Плиски штрихи имеют тот же характер, но нужное дифференцированное значение появляется. Второй факт — в основе согласных азбуки Плиски лежат слоговые знаки, обозначенные на рис. 14 вверху слева. Так, знак Р образуется из слогового знака РУ руницы путем изъятия одного штриха из треугольной петельки; знак П образуется из слогового знака ПЪ путем соединения двух вертикальных мачт внизу в одной точке, для чего они стали наклонными, а крыша, превратившись в дугу, была к тому же поделена еще секущей штриха пополам. Получается, что азбука Плиски вышла из руницы как попытка создать на ее основе буквенное письмо. Поскольку руница бытовала у славян весьма продолжительное время, азбука Плиски должна была тоже явиться славянской азбукой, но, видимо, для передачи иноязычных слов, которые вообще не могли быть адекватно переданы руницей, в качестве своеобразной фонетической транскрипции. Скорее всего, эта азбука действительно была создана в Плиске, тогдашней столице Болгарии, в кругах ученых филологов. Так что азбука Плиски не предшествовали рунице, глаголице или кириллице, а была вспомогательным и достаточно профессиональным алфавитом, существовавшим во времени параллельно с ними. Что же касается сходства двух знаков азбуки Плиски с буквами глаголицы, то оно случайно, ибо в любом большом множестве (а тут оно порядка 900 знаков) всегда найдутся такие графемы, которые напоминают знаки какого-то другого алфавита, тем более, что глаголическая буква А (к тому же лишь один из ее вариантов) схожа с трехзвучным слогом ПИУ азбуки Плиски, а полугласный Й — со слогом РЕУ. Как видим, сходства в звучании этих знаков нет.

Заключение. Подведем итоги. Дешифровка Василом Йончевым письма, слогового по форме, но алфавитного по содержанию, особенно в силу многочисленности количества знаков, делает честь славянской эпиграфической науке и увеличивает количество славянских азбук до трех. В этой связи название “азбука Плиски” вместо “силлабарий Плиски” представляется правильным. С точки зрения чисто слогового письма руницы, азбука Плиски составляет его непосредственное продолжение, решающее фонетические, то есть чисто филологические проблемы. Однако данный вид письма не смог внедриться в массы, видимо, по трем причинам. Первая — азбука Плиски представляет собой письмо несакральное. На нем не писались священные тексты, оно не обладало какими-то тайными свойствами, которые позволяли бы считать его соотнесенным с какой-то вполне определенной религией. Следовательно, господствующая церковь не видела в нем опоры и, в свою очередь, не освящала саму данную письменность своим авторитетом. Вторая — сложность в использовании и запоминании, что требовало весьма продолжительного срока обучения и препятствовало его внедрению в широкие народные массы, которые уже были знакомы и с глаголицей, и с кириллицей. Наконец, третье — письмо было изобретено в одночасье и не символизировало славянскую традицию, оно было профессиональным, но не народно-славянским (подобно современной фонетической транскрипции). Таким образом, за ним стоял очень узкий социальный слой профессиональных филологов. Поэтому у него не было шансов завоевать популярность и стать письмом хотя бы одного славянского народа.

Несомненна организация азбуки Плиски по модели кола, и тут В. Йончев абсолютно прав. В связи с этим можно предположить, что азбука Плиски разрабатывалась в кругу язычески мыслящих филологов, для которых модель кола была основой языческой сакральности. В таком случае моделью раннехристианской сакральности оказалась модель кельтского креста, на которую ориентировалась ранняя глаголица, и мы имеем набор, по меньшей мере, из двух примеров графической сакральности — азбуки Плиски и глаголицы. Видимо, такой тип сакральности вытекал из мировоззрения рассматриваемого периода. У кириллицы был иной тип сакральности, числовой, но он вытекал тоже из графического — из наличия сходства славянской кириллицы с греческой азбукой, служащей для сакральных целей в Византии. Так что графическое сходство славянских букв с 24 буквами из греческой азбуки требовало и числового сходства, тогда как отсутствие графического сходства у 14 чисто славянских букв требовало признание и числового несходства. Именно эти задачи и решал святой Кирилл. Следовательно, работы В.Йончева и М. Чунчич позволяют ставить и решать вопрос о графическом типе сакральности славянских азбук.

Что же касается достижений Марики Чунчич, то эта исследовательница обратила внимание на разное положение букв глаголицы на строке, и тем самым показала наличие определенного канона, хотя сам канон она не определила и даже не поставила такой задачи. Тем не менее, положение симметричных букв глаголицы позволило нам выявить тайный текст — ТО ДВА ПЬРЪСЬТА, тоже являющийся одним из средств сакрализации глаголицы. К сожалению, ряд положений исследовательницы с нашей точки зрения не нашел подтверждения: ни гипотеза об организации глаголицы по принципу кола (хотя она организована по близкому принципу кельтского креста), на наличие октантной (треугольной) формы ранной глаголицы, ни особая скругленность знаков более поздней глаголицы. Вместе с тем можно признать, что определенного рода стилизация уже сложившейся глаголицы имелась, и она преследовала цели вписаться в один из символов христианства — кельтсктй крест как наиболее близкий к символу кола. Так что приведенные исследования углубляют наши представления о языческой, переходной и раннехристианской славянской письменности.

Данная статья была закончена 10.08.2003.

Литература

1. Bašćanska ploća, I i II., JASU, Povijesno društvo otoka Krka, Povijesno društvo Rieka, Zagreb-Krk-Rijeka, I i II., 1998

2. Čunčić, Marica: Metodologija analitičke paleografie i osnovni obrazi glagolskoga pisma, Zagreb, 1985, doktorska disertacija, str. 281

3. Йончев Васил и Йончева Олга. Древен и съвременен български шрифт // Български художник, София, 1982

4. Йончев Васил. Азбуката от Плиска, кирилицата и глаголицата. Кирил Гогов и синове. София, 1997

5. Верещагин Е.М. Вхождение славянства в христианскую кльтуру: деятельность первоучитилей Кирилла и Мефодия // История культур славянских народов. Том 1. Древность и средневековье. М., Государственная академия славянской культуры, 2003, с. 67

6. Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. М., Вече, 2002, с. 137

7. Там же, с. 162

8. Čunčić, Marica: Što je opat Držiha naućio od opata Maja? // Получено от д-ра Антона Пердиха 4.07. 2003, с. 257-269; с. 260

9. Чудинов В.А. Священные камни и языческие храмы Руси. М., 2003, рукопись

10.Чудинов В.А. Мировоззренческая основа названий славянских племен // Мир человека и человек в мире. Сб. ГАСБУ, М., 1997 с. 306-329

11.Čunčić, Marica: Što je opat Držiha naućio od opata Maja?, с. 259, рис. 2а

12.Там же, с. 259-260, сноска 2

13.Там же, с. 265