В.А.Чудинов

Обратная связь № 66

Чудинов В.А.
Как обычно, отвечаю на многочисленные письма моих читателей. 13 января я получил такое послание: «Уважаемый Валерий Алексеевич! Пожалуйста, скажите Ваше мнение по поводу ниже приведенного рисунка якобы волхва (примерно, 12 век), который, как считает ученый Травкин П.Н., сделан или самим волхвом, или художником «в возбуждённом состоянии. Он рисовал в порыве чувств, на каком-то душевном подъеме,- вероятнее всего, в процессе эмоционального рассказа, камлания». Про рисунки Пушкина тоже говорили, что поэт не умел рисовать. Заранее благодарю. С уважением, Семенова Светлана Юрьевна».

Рис. 1. Обломок керамического сосуда с изображением камлающего волхва

О рисунке волхва. Сначала я приведу выдержку из работы П.Н. Травкина, а именно - рис. 108 (у меня - рис. 1) с подписью: «Обломок керамического сосуда с изображением камлающего волхва. Плёсский посад», а затем - сопровождающий его текст: «Что известно российской науке о городских волхвах раннего средневековья? По справедливому суждению Б.А. Рыбакова, не так уж и много. Обращаясь к теме жреческого сословия, историк с сожалением констатировал скудность письменных сведений: «в дошедших до нас источниках (преимущественно церковного происхождения) эта тема умышленно не разрабатывалась, и фигуры языческих волхвов появлялись на страницах летописей лишь в исключительных случаях, когда им удавалось увлечь за собой чуть ли не целый город». За всё то время, которое прошло с момента опубликования исследования Б.А. Рыбакова, письменных источников о раннесредневековых русских волхвах почти не прибавилось. Если же сузить тему до рамок провинции, то нам остаётся едва ли не единственное, более или менее подробное, летописное известие о восстании под предводительством волхвов в 1071 году. И в подобной ситуации вновь точкой опоры для историка становятся сведения археологические. Они, в отличие от древних письменных свидетельств, неуклонно, год за годом, пополняются, и к тому же, как правило, удачно сочетаются с источника ми иного рода, которые удается собрать исследователю.

Начнём с портрета провинциального волхва. Буквально. Такую возможность нам предоставил всё тот же посад малого города Плёса, где однажды среди находок оказался обломок керамического сосуда с процарапанным на поверхности изображением. Перед нами портрет, может быть, даже автопортрет, вы полненный «неизвестным провинциальным художником» около восьми столетий назад. Основанием для датировки находки послужили вещи из соответствующего напластования культурного слоя. Впрочем, красноречив в этом отношении оказался и сам предмет, ведь рисунок был нанесён на фрагмент типичного горшка домонгольской эпохи, с традиционным линейным орна­ментом (рис.108). Крупное и отчетливо процарапанное каким-то острым предметом изображение представляло волхва в процессе ритуального камлания. Мы видим человека в долгополой одежде, возможно, в подпоясанной одежде: на уровне пояса фигуру пересекала прочерченная горизонтальная линия. Его руки расставлены в стороны; они обозначены схематично, двумя пересекающими фигуру параллельными горизонтальными полосами. Окончание правой руки вышло за пределы изобразительного пространства. В левой же человек держал перед собой бубен. 

Может быть, автор рисунка хотел изобразить его в виде овала, но овал для начертания технически труден, как и любые закругления; получился пятигранник. Впрочем, известны бубны и такой формы, которая действительно больше напоминает пятигранник с закруглёнными углами (например, у якутов или юкагиров). Голова нарисованного человека обозначена также отчетливо, но лаконично (угадывается профиль лица с акцентированным носом). На голову водружена конусообразная шляпа с полями (рис.109). Долгополая одежда с рукавами, судя по немногим летописным миниатюрам, традиционна для древнерусского жреческого сословия. Правда, её можно было бы считать обычной верхней одеждой, в целом характерной в те времена для всех слоев русского народа; пожалуй, единственным исключением стали бы профессиональные военные, для которых она неудобна, поскольку сковывает движения в бою (воины в качестве верхней одежды предпочитали плащи). Но эта деталь нам как раз и важна: на обломке посуды нарисован волхв с бубном, а не воин со щитом, как может показаться на первый взгляд».

Тут исследователь ставит перед собой несколько задач. Его основная задача - это найти изображение волхва на артефактах из раскопок на Волге; сама задача представляется мне важной, однако несколько наивной. Дело в том, что слово «волхв», на мой взгляд, являлось региональным, присущим только Руси Славян, тогда как на всех иконах и артефактах ему соответствовало другое русское слово - МИМ. Википедия в статье «Волхвы» сообщает: «Волхвы́ (др.-рус. вълхвъ «кудесник, волшебник, гадатель») - древнерусские языческие жрецы, осуществлявшие богослужения и жертвоприношения, прорицавшие будущее. Слово волхв родственно ст.-слав. влъснѪти «говорить сбивчиво, неясно; бормотать», из чего следует, что волхвы выполняли роль прорицателей и лекарей, главным средством магической практики которых было слово. По мнению Вяч. Вс. Иванова и В. Н. Топорова, это слово родственно словам: «волосы, волосатый, волхатый», что, видимо, связано с ношением длинных волос, нестриженностью. От «волхв»происходят слова «волшба, волшебство». В славянском языческом обществе волхвы выделились как особая группа, связанная с проведением религиозных обрядов, предсказаниями и гаданиями. Волхвование это синоним колдовства, предсказания; волхв считался пророком, шаманом, целителем и составителем снадобий. В древнеславянской иерархии волхвы традиционно занимали высокое место рядом с правителем. Князья приходили к волхвам за предсказаниями (Гостомысл, Олег Вещий). В историографии принято называть волхвами всех языческих жрецов у восточных славян. Кельтский аналог слова «волхв» - «друид»». Иначе говоря - слова «волхв» и «друид» являются местными разновидностями слова «мим».

В моих исследованиях я демонстрировал массу изображений мимов. Видимо, П.Н. Травкин с моими работами незнаком.

Далее, с моей точки зрения сам термин «камлание с бубном» предполагает, что П.Н. Травкин считает волхва одновременно и шаманом. Но согласно Северной Традиции, шаман - это не мим, а подготовительная ступень к нему, «ученик мима». Так что П.Н. Травкин пытается обнаружить ученика волхва.

Наконец, подозрение падает на данное на рис. 1 изображение. Можно ли его считать изображением волхва? Для меня как эпиграфиста-эксперта данная исследовательская задача трансформируется в такую: можно ли на этом изображении найти надпись ВОЛХВ? - Да, можно. Справа на поле дешифровки я показываю, что из данного изображения можно составить два слова, ВОЛХВ РОДА, что можно понять, как МИМ РОДА. Таким образом, я подтверждаю предположение П.Н. Травкина.

Но далее следует другое изображение и другой сопроводительный текст.

Рис. 2. (Рис. 109 у Травкина). Фрагмент наруча из Старой Рязани

Наруч из Старой Рязани. «Головным убором здесь также является отнюдь не воинский шлем, а шляпа с полями или колпак с отворотами. Подобный убор мы можем видеть в разных вариантах на тех сравнительно немногих древнерусских рисунках, которые исследователи увязывают с изображениями волхвов. Так человек в шляпе был кем-то нарисован в XIII веке на стене знаменитого Софийского собора в Новгороде - исследовавшая его Ю.И. Никитина не без основания говорит о рисунке скомороха (волхва). Убедителен в интерпретации и В.П. Даркевич, когда речь заходит об изображении на браслете-наруче из Старой Рязани: «в средней арочке браслета музыкант в скоморошьем колпаке играет на крыловидных пятиструнных гуслях». 

Исследователь подтверждает традиционность такого головного убора для людей, напрямую связанных с организацией языческих культовых действий. И верно: на наруче, где изображены культовые действия, все мужские головы увенчаны такими уборами. Все они повернуты в профиль, а контуры их лиц, к тому же, обнаруживают удивительное иконографическое сходство с рассматриваемым нами плёсским изображением (сходство определяется выступающей нижней частью лица, от кончика носа до подбородка). Что касается бубна, то он опять-таки традиционен и для сибирского шамана, и для верхневолжского волхва. Об этом уже говорилось выше, в связи с описанием одного из плёсских гравированных камней. Дополнительные, и весьма убедительные свидетельства тому мы находим и в древнерусских летописных миниатюрах».

Напомню, что друиды у кельтов - это высшая ступень жреческого посвящения. Друиды ходили в белых одеждах. Были у них и жрецы низшего уровня посвящения, это ученики (то, что соответствует уровню шамана); вот они-то, видимо, и били в такой примитивный музыкальный инструмент; их одежда была зеленого цвета. Но между учениками и друидами существовал и промежуточный уровень посвящения, барды. Они ходили в одеждах синего цвета, играли на разных инструментах и слагали стихи и песни сакрального содержания. Видимо им и соответствовал древнерусский уровень скоморохов.

Википедия пишет по этому поводу: «Скоморохи (скомрахи, глумцы, гусельники, игрецы, плясцы, весёлые люди) - странствующие актеры в Древней Руси, выступавшие как певцы, острословы, музыканты, исполнители сценок, дрессировщики, акробаты. Согласно словарю В. Даля, скоморох - «музыкант, дудочник, сопелыцик, гудочник, волынщик, гусляр; промышляющий этим, и пляской, песнями, штуками, фокусами; потешник, ломака, гаер, шут; зап. медвежатник; комедиант, актер и пр.». Скоморохи были носителями синтетических форм народного искусства, соединявших пение, игру на музыкальных инструментах, пляски, медвежью потеху, кукольные представления, выступления в масках, фокусы. Скоморохи были постоянными участниками народных празднеств, игрищ, гуляний, различных обрядов: свадьбных, родильно-крестильных, похоронных. «Скоморохи сочетали в своём искусстве мастерство исполнения со злободневным репертуаром, который включал шуточные песни, драматические сценки - игрища, социальную сатиру - глумы, исполняемые в масках и «скоморошьем платье» под аккомпанемент домры, сопели, волынки, сурны, бубна. Скоморохи непосредственно общались со зрителями, с уличной толпой, вовлекали в игру». Известны с XI века. Особую популярность получили в XV-XVII вв. Подвергались гонениям со стороны церковных и гражданских властей».

В данном случае П.Н. Травкин получает подтверждение своему предположению о головном уборе в виде колпака. А меня на данном примере рис. 2 интересует подтверждение моей мысли о том, что скоморохи - это разновидности мимов. Для этого я рассматриваю внутреннюю рамку данного браслетного звена. Если внешняя рамка состоит из совершенно одинаковой зерни, то внутренняя рамка имеет в основной части У-образные насечки. Однако нижняя прямая и правая вертикаль внизу являются надписями.

Сначала я читаю надпись на левой части строки: МИМ И ХРАМ ЯРА МАРЫ. Итак, подтверждается, что на наруче либо изображен мим Яра Мары, либо сам наруч является собственностью данного мима. Однако владельческие надписи обычно наносились уже на готовое изделие, а тут мы имеем дело с надписью, сделанной при изготовлении. Следовательно, второе предположение отпадает. Далее, речь идёт о храме Мары; поэтому можно предположить, что основное назначение скоморохов - это быть «похоронным оркестром», отвлекать людей от горестных мыслей во время тризны - поминальной трапезы. Но тогда получается, что первоначальная миссия скоморохов была иной; а в промежутки между похоронами их приглашали и для обычного увеселения народа.

Правую часть горизонтальной рамки читать трудно, и лучше это сделать в обращенном цвете. Здесь я читаю слова: МИМА МАСКА НА МАЯКАХ; далее следует очень плохо видимое слово, но по первой букве М можно догадаться, что последнее слово будет МАРЫ. Но МАЯКИ МАРЫ - это ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ИНВЕНТАРЬ, а МАСКА МАРЫ МИМА - это ИЗОБРАЖЕНИЕ УСОПШЕГО. Таким образом, еще раз подтверждается, что скоморохи обслуживали именно погребения.

Далее я перехожу к чтению правой части вертикальной рамки, и тут я с удивлением читаю АРКАИМА И РУСИ. Иначе говоря, я встречаю снова (поскольку это слово мне встретилось в моей предыдущей статье) упоминание Аркаима. А далее меня уже интересует, какой именно этот Аркаим. Затем следует трудно читаемое слово ХРАМА, а далее я читаю: РОД ЯРА, МАЛАЯ АЗИЯ. Итак, браслет был изготовлен в храме Рода в Аркаиме Малой Азии, то есть в Аркаиме современной Турции.

На всякий случай я решил посмотреть, имеется ли на наруче какая-либор дата, которую можно было бы считать датой изготовления. Оказалось, что имеется. Цифры изображены как украшения ножек кресла, на котором сидит гусляр. Слева от левой ножки мы видим цифру 4, справа от правой - две цифры 3, наложенные друг на друга. Это выглядит очень изобретательно; цифры вместе образуют дату 433 (ГОД ЯРА). Это соответствует дате 1289 ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА, или столетию «года Макоши».

Так что данный наруч, найденный в Рязани, был изготовлен в 1289 году н.э. в городе Аркаиме на территории современной Турции.

Рис. 3. Указатель на Велестур и на гостиницу

Письмо из Словакии.  13 января 2014 года. «Многоуважаемый Валерий Алексеевич! Пишет Вам Людмила Дирешиова. Я руская, живу в Словакии уже 18 лет и учу здесь в языковых школах руский язык (пока, правда, русский учу писать с двумя "с"). Недавно у меня собралась группа, в которой оказался молодой человек, интересующийся славянcкой историей. От него я узнала о фильмах "Игры богов" и о Вас, чему была несказанно рада, потому что меня тоже очень давно интересовала эта тема, но ничего вразумительного и вызывающего доверия на просторах интернета мне не попадалось. А фильмы из серии "Игры богов", "Крым", ваши выступления, исследования и суждения представляют собой невероятную ценность для всех нас. Это доступно, понятно и, главное, как-то всё встаёт на свои места и в голове и в душе. Я нашла ответы на вопросы, которые мучили меня, порой даже на подсознательном уровне, с самого детства. Извините за короткое отступление от темы, не могла не выразить Вам свою признательность и благодарность.