В.А.Чудинов

Экспансии жителей среднестоговской культуры. «Чтобы попасть на Балканы, среднестоговцы должны были пройти через территорию трипольской культуры. Со своими ближайшими соседями - трипольцами - индоевропейцы торговали и воевали много веков. Очевидно, что часто их взаимоотношения бывали вполне мирными и дружественными. Характерно, что на многих поселениях среднестоговской культуры часто находят фрагменты керамики Триполья (ТЕЛ, с. 309). Однако с течением времени, уже в среднетрипольский период, начинается массовое проникновение индоевропейцев на территорию трипольской культуры» (УКР, с. 122). - Трипольская культура, как я показал в ряде статей, знала русский язык и подписывала на нём свои изделия. Что же касается степняков с их гибридным языком, который И.Н. Рассоха принимает за «индоевропейский», то они, видимо, говорили явно не по-русски. Однако, смешение культур приводило, видимо, к частичной руссификации этих с позволения сказать «индоевропейцев».

«Вообще вызывает сомнение правомерность отнесения значительной части т. н. «позднетрипольских» памятников именно к трипольской этнокультурной общности. Скорее всего это уже были «метисные» культуры, возникшие в результате индоевропейских завоеваний. Относить эти культуры к трипольским так же неправомерно, как если бы мы относили Мексику XVII-XVIII столетий к «позднеацтекской» культуре» (УКР, с. 123-124). Итак, «индоевропейцы» как скотоводы начинают теснить трипольцев-земледельцев, захватыая их земли. Опять-таки, по самому характеру деяний эти «индоевропейцы» больше напоминают тюрок или арабов более позднего времени.

Говоря об эспансии «индоевропейцев» на север и восток, автор сближает их с племенами шнуровой керамики, которые, как мною было показано в одной из статей, тоже говорили на русском языке, но с белорусским акцентом. «Большинство исследователей считают, что культуры шнуровой керамики не имели ничего общего с поздненеолитическими культурами Волго-Окского бассейна, Верхнего Поднепровья, Восточной Прибалтики, Южной Скандинавии и Средней Европы. На этих территориях племена шнуровых культур пришлые, они расселились среди местного населения... Это и были носители «древнеевропейской» группы диалектов, включая древнейший германо-балто-славянский. В то же время очевидно, что далеко не все из тех «более 20 родственных культур и культурных групп» положили начало какой-либо из ныне существующих групп индоевропейских языков, т. е. многие из них не оставили прямых потомков. Здесь следует еще подчеркнуть, что к северу и особенно к северо-востоку от территории Украины на протяжении всего бронзового и раннего железного века сохранялось преобладание потомков неолитического населения, предков финно-угорских народов - племен ямочно-гребенчатой керамики» (УКР, с. 129-130). - Здесь автор следует традиционным компаративистским представлениям о том, что когда-то давно существовала германо-балто-славянская общность. На деле, однако, тюрки, придя на земли варягов в начале первого тысячелетия н.э., создали на основе русского языка в его тюркском произношении группу германских языков, тогда как эпоха шнуровой керамики начинается со второго тысячелетия ДО н.э. Балтские народы пришли еще позже. Налицо явная хронологическая нестыковка. Так что следов кочевников «индоевропейцев» на севере, автор нам, увы, продемонстрировать не может.

«Логично предположить, что столь же рано, как и на юго-запад, началась экспансия индоевропейцев и на восток. Работы российских археологов позволяют утверждать это со всей определенностью. Особенно интересно в этом отношении открытие в Поволжье т. н. хвалынской культуры... Однако некоторые российские археологи пытаются доказать одновременность и полную равноправность хвалынской и среднестоговской культур» (УКР, с. 131, 132). - Опять-таки, поверим Рассохе на слово: если кочевники среднестоговской культуры пришли в Поволжье, в котором в Средневековье существовали тюрки и угро-финны, то именно они и есть искомые «индоевропейцы»; вокруг этих имен Рассоха ходил в своем тексте неоднократно.

Отмечу, что если в предыдущих, лингвистических разделах автор чувствовал себя вполне беспомощно и, можно сказать, барахтался в бурном водовороте, то здесь он свободно оперирует археологическими данными. Беда только в том, что сами археологические данные носят сугубо предположительный характер и нуждаются в обосновании. Однако, если принять их за содержащие определенный процент истины, то из них следует, что так называемые «индоевропейцы» и по характеру своих занятий (скотоводы), и по типу перемещений (завоевательные походы), и по свойствам их потомков (особенно в Поволжье) больше напоминают тюрок (и, возможно, угро-финнские народы), чем, например, славян. Но именно к ним автор и приклеивает термин «индоевропейцы».

Изобретение колеса. Наиболее ярким фактом, так сказать, изюминкой книги, является утверждение автора об изобретении на территории Украины колеса.

«Колесо и повозка были изобретены еще в эпоху индоевропейского единства, т. е. на первоначальной территории среднестоговской культуры. Это следует из того очевидного факта, что колесо было хорошо известно уже в период индоевропейского единства. Установлено, что древнейшие носители индоевропейских диалектов были хорошо знакомы с колесным транспортом и он имел огромное значение в их хозяйстве. Это нашло отражение и в социальной структуре общества (наличие особого сословия колесничих), и в религиозных верованиях (с культом повозки, колесницы, колеса связан сложный круг важнейших космологических представлений), и в языке (термины, связанные с колесным транспортом, являются общеиндоевропейскими) (КУЗ, с. 68)» (УКР, с. 137-138). Понятно, что кочевникам необходимо было перемещаться, и телега была им нужнее, чем земледельцам.

«Многочисленные находки моделей повозок и колес сделаны на поселениях культур Эзеро, Чернавода, Кукутени, Баден-Печел, Городск-Усатово. Модели повозок Подунавья и Балкан демонстрируют один устойчивый тип четырехколесной открытой повозки, запряженной парой быков» (УКР, с. 141). - Простите, но тут перечисляются объекты трипольской, а вовсе не среднестоговской культуры! «На поселении Беково найдена модель колеса, которую некоторые исследователи связывают со слоем культуры Гумельница (ІІІ A - IV Д). В таком случае эта модель должна была бы датироваться концом IV тыс. до н. э. по хронологии Т. С. Пассек или началом IV тыс. до н. э. (Дата по С¹⁴ - 5850 ± 150) и оказалась бы древнейшим свидетельством появления колесного транспорта. ...Однако принадлежность находки к гумельницкому слою не достоверна. ...» (УКР, с. 142). А как же тогда со среднестоговской культурой - там-то нахождение колеса достоверно? - «Правда, пока еще вроде бы не найдены материальные остатки колес в памятниках среднестоговской культуры. Однако известны четкие изображения колес и колесниц на Каменной Могиле под Мелитополем (РУД, с. 61, табл. XVII). Эти изображения (Рис. 20, 42) убедительно датируются именно эпохой энеолита, причем непосредственно относятся к архаическому этапу среднестоговской культуры (ДАН, с. 54-55)» (УКР, с. 144). - В последнем я позволю себе усомниться. В монографии Даниленко речь идёт об открытии им новых гротов и об описании находящихся там изображений. Все датировки носят характер предположений.

Рис. 20 из книги И.Н. Рассохи

Эта книга у меня в данный момент не под рукой, но я могу процитировать другую работу Даниленко, где приводится образец его датировок: «Весьма показательна группа наскальных изображений с Каменной Могилы, в которых наряду с изображением земли-черепахи и древ присутствует изображение шалашеобразных жилищ, в иных случаях образующих целые посёлки - хотя и мифологические, но созданные по подобию ранних жилищ и поселений неолитической эпохи» (КОС, с. 63). Иными словами, «подобие», но никак не «убедительная датировка». Кстати сказать, Даниленко постоянно подчеркивает, что «изображение окружено большим числом линейно-геометрических начертаний неясного содержания» (КОС, с. 64), которые являлись просто надписями руницей. Эти надписи я прочитал (ЧУД), причем их основной массив был взят именно из работы (ДАН). Так что с данной монографией я знаком достаточно хорошо.

Но из этого следует, что изображения из Кменной могилы оставили руницей русские, равно как и изображения колеса, тогда как «индоевропейцы» Рассохи, таких изображений в среднестоговской культуре не оставили. Так что и этот тезис автора книги остался недоказанным.

Здесь, примерно на середине книги, я вынужден закончить рассмотрение, поскольку дальше идут уже частные вопросы, связанные в первую очередь с эпиграфикой, где, естественно, автор также начинает барахтаться, не будучи специалистом. Но для рассмотрения его эпиграфических воззрений требуется специальная статья, котрую я, естественно, со временем также напишу.

Обсуждение. Рассмотренный материал позволяет сделать ряд выводов. Прежде всего, книгу писал человек, специализирующийся в весьма специфической области современной исторической науки: в проблемах итерпретации открытых и отчасти нафантазированных археологами археологических культур. Сама по себе такая проблема представляется важной и интересной, однако для очень узкого круга специалистов. Пока еще в археологии весьма мало доказательного материала, поэтому она с удовольствием сотрудничает с геологами, антропологами, остеологами, палинологами, трассологами и даже лингвистами. В данном случае археолог (видимо, по образованию) попытался воспользоваться лингвистическими данными. В любом случае это не философия, знания которой, автор, к сожалению не продемонстрировал. А его основным рецензентом выступал всё-таки доктор философских наук. Таким образом, мы сталкиваемся с первым противоречием данной работы.

Далее, реальным содержанием книги является «Гипотеза о соответствии среднестоговской археологической культуры концепции индоевропейской общности копаративистики», а вовсе не «Украинская прародина индоевропейцев». Последнее заглавие продиктовано политическими и коммерческими, а вовсе не научными соображениями автора. Это второе противоречие книги. Понятно, что с первым заглавием такую книгу вряд ли кто-либо кроме археологов захотел бы приобрести.