В.А.Чудинов

С другой стороны, научный авторитет перерастает в научный гонор, когда человек в своих глазах начинает выглядеть непогрешимым, а его мнение становится все более и более судьбоносным. Такого человека не только нельзя переубедить, с ним даже подискутировать толком невозможно. В самом деле: сотрудники НИИ считаются только с мнением внутри РАН, остальные «простые граждане» для них являются для них людьми второго сорта, дилетантами по определению. Но для того, чтобы подискутировать, скажем, в рамках какой-то конференции, необходимо, чтобы статью или тезисы от человека «со стороны» пропустил компетентный оргкомитет. А там судят не по реальным заслугам, а по фамилиям. Есть завсегдатаи, которые принимают участие в любых конференциях, есть новички, есть юбиляры, и, как правило, мест на всех желающих постоянно не хватает. Достаточно о каком-нибудь кандидате на участие в конференции сказать, что это «сложная» личность, как он почти наверняка будет исключен из числа приглашенных. Ибо никто не заинтересован в дискуссиях по существу; обычно дискуссии происходят из-за неверно употребленного или слишком широкого по значению слова.

Поэтому где-то пересечься с такого рода «профессионалами» практически невозможно. А даже там, где это было бы возможно, они обычно уходят от прямых дискуссий, заранее считая, что правильным может быть только их собственное мнение. Поэтому тратить время на выслушивание чужих аргументов они не желают. Так что воздействовать на них каким-то образом практически невозможно.

Вообще говоря, РАН подобна армии: она держит оборону от «дилетантов» на вверенном ей участке научного фронта. Определенный резон в этом есть, однако в утрированной форме такая оборона приводит в стрельбу по любому движущемуся предмету, ибо всё неакадемическое оказывается врагом по определению. Постепенно образуется все более и более замкнутая структура, которая, замечая ошибки «дилетантов», перестает воспринимать собственные ошибки. Образуется почти божественная элита с культом личности директора и его ближайшего окружения. И такие люди действительно начинают в определенной степени определять судьбу той или иной науки, исходя не из потребности данного общества, а из собственных пристрастий и предпочтений. Вот против подобного научного гонора, чванства и необоснованного субъективно-ориентированного направления исследований я и выступаю.

Официальный пост и реальный вклад в науку. Каждый исследователь в НИИ включен в научный коллектив, который решает какую-то научную задачу. Одни люди нерадивы или медлительны, они подводят коллектив, и тот стремится от них избавиться или, во всяком случае, не давать им выбиваться вверх по служебной лестнице. Но есть люди работоспособные; они, хотя звезд с неба и не хватают (а как раз ярких личностей наука и не любит), но свое дело выполняют аккуратно и в срок при видимом трудолюбии. Если они к тому же и покладисты, не спорят с начальством и отстаивают принятую в НИИ в данную секунду научную точку зрения, они довольно быстро растут по служебной лестнице и с годами из-за естественной убыли старшего поколения сами становятся руководителями данного направления. И вот тут их самоуважение постепенно перерастает в апломб, сделанная когда-то под руководством опытного ученого работа становится эталонной, каждая новая и всё менее выверенная работа приобретает всё более высокую научную оценку, а направление исследований, когда-то бывшее вполне разумным, переходит границы рационального и начинает порождать всё более уродливые и ложные знания, искажающие реальную картину исторического процесса.

Скажем, правильна ли была постановка вопроса об исследовании скандинавских надписей на территории СССР? Вполне правильна и вполне обоснованна. Все надписи на всех языках, найденные на территории нашей страны, обогащают наши представления о контактах наших предков с другими народами. Однако таких надписей было найдено не только меньше десятка, а всего лишь несколько штук. Иными словами, поиск дал ничтожно малый результат, что и отразилось в весьма скромной книге о скандинавских надписях на нашей территории (СРН). Но уже тогда было ясно, что параллельно с этими памятниками существуют надписи, выполненные вроде бы похожими знаками, но принципиально нечитаемые (я это знаю по своевременным сообщениям самой Е.А. Мельниковой). В таком случае следовало задать себе простенький вопрос: не имеем ли мы дело с какой-то иной письменностью несколько иного происхождения?

Но ставить вопрос таким образом в рамках сегодняшней РАН самоубийственно. Помню, когда я в рамках ИИЕТ обсуждал свою книжку об атомистике как о научном методе, основным обвинением против меня был тезис о том, что я «конституирую новую науку». На первый взгляд, такого рода обвинение кажется парадоксальным: разве РАН против существенного продвижения вперед в виде создания целой новой отрасли? В принципе, конечно же, нет, но дело это кажется настолько важным и ответственным, что его позволительно доверить только самым высоким научным чинам, минимум профессорам, а гораздо лучше академикам РАН. Тогда всё будет в порядке.

Иными словами, давным давно причинно-следственные связи в науке переставлены. Когда-то, пару веков назад, человек писал свои труды; их обычно было так много, что Ученый совет не имел возможности вникать во всё творчество и предлагал написать диссертацию, то есть, краткое извлечение из них. Сейчас, напротив, главным трудом диссертанта является его «извлечение», достигающее примерно 150 страниц, тогда как сами труды, то есть, статьи и тезисы, едва ли в сумме составят один печатный лист, около 25 страничек. Как можно извлечь из меньшего объема больший, ни один Ученый совет не задумывается; просто так принято. Точно так же и премии: их давали не только за большой вклад в науку, но и как материальную поддержку для дальнейшего творчества. Сейчас же, напротив, такую престижную премию как Нобелевская, ученому дают уже на склоне жизни, когда ему более 70 лет от роду, и когда он часто уже отошел от науки.

Но и в области исследования всё переставлено, и если раньше давали степени и звания за большой вклад в науку, то теперь, напротив, чтобы сделать большой вклад, нужно получить на это моральное право в виде степеней и званий. А если их нет, то и обсуждать нечего. Априори считается, что человек, не имеющий бумажки с подтверждением его научных заслуг, не считается ученым. А с бумажкой, даже если он лично никакого вклада не сделал, а всю жизнь только занимался обзором чужих научных достижений, он будет считаться ученым. Просто по определению.

Поэтому сейчас такой ученый, как, например, Е.А. Мельникова вполне «дозрела» по степени свой «учености» и «разумности» до того, чтобы, например, открыть руницу. И если бы она это захотела, она спокойно бы это сделала - ученый мир РАН ей бы рукоплескал. Другое дело, что она этого не будет делать принципиально, ибо это обесценило бы всю ее предшествующую работу. Что же касается меня, то я до такого положения «не дозрел», как решил О.Н. Трубачев, познакомившись с моими работами. Я же доктор философских наук, и вопрос тут решается не словом «доктор», а словом «философских». Если бы я был доктор «филологических» наук, у меня бы уже появился какой-либо шанс. А с учетом того, что я работаю в вузе, а не в НИИ РАН, шансов выйти за пределы «дилетанта» нет никакого. Так что человека в РАН встречают «по одежке», а не по реальным заслугам.

С другой стороны, нынешнее положение весьма удобно для продолжения начатых направлений. Скажем, второй вариант книги о скандинавских надписях у скандинависта Е.А. Мельниковой уже получился значительно толще за счет включения туда документов руницы, принятых ею за германские руны (МЕС). То есть, ее самоконтроль намного понизился, и она с удовольствием увеличила объем книги за счет текстов, которые «к сожалению, не поддаются прочтению». Но сам прецедент великолепен. Если теперь подключить все непрочитанные надписи тюркских рун, тоже похожих на скандинавские, может получиться уже не том, а двухтомник. Теперь уже «участники крестовых походов» могут в древности населять и наш Кавказ, и Среднюю Азию. Главное - действовать четко и методично. Ведь тут важно - не прочитать незнакомые надписи, а лишь попытаться это сделать. И даже если каждая надпись будет снабжена пометой «к сожалению, прочтение и интерпретация текста не представляется возможным», это всё равно будет принято как очередной триумф российской скандинавистики. Опять-таки - по определению.

В самом деле, если Г.С. Гриневич читает германские руны как русскую руницу, над этим можно хохотать и улюлюкать, ибо Гриневич - геолог. Но если «доктиссима» и «сапиентиссима» Е.А. Мельникова читает русскую руницу как германские руны, да еще подает это как «Древнейшие источники по истории Восточной Европы», то тут уже не до шуток: необходимо вытянуться во фрунт и взять под козырёк. Ибо данная глупость написана высо-оким начальством! К тому же - скандинавистом. Доктором исторических наук. Одним из руководителей серии работ по истории России. Вот так-то! С такого поста можно баллотироваться и в члены-корреспонденты, а затем и в академики РАН.

Возникает вопрос, разумеется, весьма кощунственный - а что, если бы на месте Е.А. Мельниковой оказался бы Г.С. Гриневич? Какой бы тогда была русская историография? И ответ будет убийственным - а ровным счетом такой же! Ибо от замены одной отрицательной величины на другую, вполне равноценную, сумма никак бы не изменилась. Еще раз повторяю, данная работа написана не против личностей, а против самой ситуации. Сами данные личности мне весьма импонируют, и в каких-то аспектах каждая из них сделала много полезного для русской науки. Вместо них вполне могли бы оказаться Иванов и Петрова, Сидоров и Кузнецова. Поражает даже не факт наличия ошибки (кто из нас не ошибается), а систематическое ее раскручивание, придание ей все более высокого академического статуса.